Маргарет отходит от дистанции и тяжело опускается на прибрежный камень, чтобы собраться с силами. Она закрывает глаза и пытается заземлиться, надежно привязать себя к земле, отмечая торопливый плеск волн, соль на губах и холод на щеках. Еще один тур, всего один, – и они спасены.
Ей это под силу.
– На следующий тур мы вызываем Джейме Харрингтона, – металлическим голосом объявляет ведущий, – и Маргарет Уэлти.
Маргарет разом открывает глаза. Их взгляды сходятся над прибрежным песком. Волосы Джейме сияют кованой медью, на лице улыбка человека, знающего, что он уже победил.
19
Уэсу кажется, что от возбуждения он вот-вот выскочит из кожи вон. Столько народу вокруг, все незнакомые, улыбающиеся, разодетые напоказ, – будто он снова в Дануэе. Его сердце стучит в ритме песни, которую играют где-то вдалеке.
Он бродит среди гуляющих, в веселой толчее, пока его не прибивает к ярко-красной палатке, где продают яблоки, окуная их в карамель и сахарную глазурь. Они блестят, как подвески в витрине ювелира, поражая богатством оттенков янтаря и граната. Уэс крепче сжимает в кулаке монету, которую дала ему Маргарет.
Ее неожиданная щедрость привела его в замешательство. И напомнила, как когда-то отец давал ему и сестрам единственный пятицентовик, драгоценный, как золото, и отпускал их в кондитерскую лавку. Эти воспоминания бьют больнее, чем он ожидал: тяжело дыша, он пережидает приступ жгучих рыданий, подкатывающих к горлу, и старается сосредоточиться на чем-нибудь другом, хоть на чем-то.
Например, на том, как очаровательно покраснела Маргарет, когда он поддразнивал ее.
Уэс сдавленно стонет: куда бы он ни пошел, чем бы ни занялся, все сводится к ней. Как же ему это ненавистно. Ненавистно собственное восхищение ею, а попытки представить, как по ночам у себя в комнате она читает книги вроде той, стали для него новым излюбленным методом самобичевания. Ненавистны беспомощность и отчаяние, которые она в нем пробуждает. Он так долго оберегал свою цельность, стараясь не присматриваться к самому себе и, уж конечно, никому не позволяя запустить в него когти. Подумать только, что из всех женщин мира до такого состояния его довел не кто-нибудь, а Маргарет – строгая, неразговорчивая Маргарет.
Кристина часто поддразнивала его, уверяя, что он влюбляется в каждую женщину, с какой только знакомится, но все это было не всерьез. По-настоящему – ни разу. Если он когда-нибудь влюбится, то со всей силы, потому что не позволяет себе делать что-либо наполовину. Но пока он не добрался до самых верхов, он не может позволить себе вложить сердце в чужие руки. Пока что ему нельзя проявлять слабость.
– Парень, тебе что-нибудь нужно или просто так стоишь здесь весь вечер, мух собираешь? – Торговец раздраженно уставился на него, взмахом руки указывая на очередь, которая уже начала выстраиваться за ним.
– Ага, извините. Я возьму…
Знакомое лицо на другой стороне улицы привлекает его внимание. На расстоянии всего нескольких шагов проходит Аннетт Уоллес с мертвой лисой, накинутой на плечи. Пасть лисы разинута, жемчужно-белые острые зубки влажно блестят в свете факелов. Волосы Аннетт ниспадают свободными волнами, губы накрашены точно в цвет крови. Когда она встречается с ним взглядом, его сердце от страха ухает в пятки.
Но гнев, которого он ждал, так и не вспыхивает. Аннетт одаряет его сияющей улыбкой.
У него в голове словно возникает короткое замыкание, а тем временем она начинает пробираться к нему. На прошлой неделе он довел ее до слез. Видимо, теперь его уже простили. Не может быть, чтобы все разрешилось так просто, но перспектива обрести компанию сильнее его настороженности. Болтовня с Аннетт отвлечет его, что сейчас так необходимо, не даст погрязнуть в пучине своих горестных мыслей. И, не успев задаться вопросом о том, этично ли покупать на деньги Маргарет угощение для другой девушки, он, к явному облегчению торговца, просит:
– Сделайте два яблока в карамели.
Со своей покупкой он выныривает из очереди, и его тут же берет за локоть Аннетт.
– Уэс! А я вас всюду искала.
– Неужели? – Его голос звучит пронзительнее и тревожнее, чем ему хотелось бы. Он кашляет. – Какое удачное совпадение. А мне как раз досталась вот эта парочка – может, избавите меня от одного?
– Забавно! И вы меня. – Он опомниться не успевает, как она меняет одно из его яблок на кружку, доверху полную чем-то дымящимся, испускающим запах сладости и корицы с другими пряностями. Несколько мгновений они глазеют друг на друга и молчат. Потом она предлагает: – Мир?
– Мир.
– Извините за тот день. Не надо мне было так раскисать. Вы были правы, теперь-то я понимаю, что наверняка выглядела как…
– Аннетт, – перебивает он, – все в порядке.
– Правда? Вы уверены?
На Уэса вдруг наваливается усталость. Простить ее значит выяснить, за что именно она извиняется, но для этого понадобится серьезный, скорее всего, трудный разговор. Плохим человеком он ее не считает – действительно плохим. В то же время, если уж быть честным с собой, он не уверен, что все в порядке, и не означает ли ее молчание, что она причастна к страданиям Маргарет. К счастью для Аннетт, в данный момент он не заинтересован ни в честности с собой, ни в одиночестве. Ради собственного рассудка стоит избежать чрезмерной серьезности. А сомнения он оставит при себе.
– Правда.
– Хорошо, – ее облегчение почти осязаемо. – Да, и спасибо за яблоко.
– И вам спасибо за… кстати, что это?
– Сидр, – говорит она с таким ангельским видом, что он не может не заподозрить подвоха.
Она берет его под руку и кладет голову ему на плечо. Явно навеселе, если этот жест и румянец на ее щеках что-нибудь значат. Уэс не испытывает ровным счетом никаких чувств, и это его тревожит. Видимо, в мире убавилось магии, если красивая женщина, идущая под руку с ним, для него ничто. Заглянув в медную кружку, полученную от нее, он обнаруживает, что жидкость в ней имеет оттенок глаз Маргарет. От этого его слегка мутит, но он не допустит, чтобы эта тошнота испортила ему настроение.
«Расслабься сегодня вечером как следует», – велела ему Маргарет. Так он и намерен поступить тем или иным способом. Он отпивает глоток и чуть не захлебывается. Спиртное прожигает путь в глубину его горла и распускается искрящимся фейерверком вкуса гвоздики и яблок.
Аннетт смеется.
– Извините! Надо было предупредить, что я поиграла в бармена.
– Ну и щедрый же из вас получился бармен! Боже, что вы туда подмешали? Моторное масло?
– Виски. А в нем – немного еще кое-чего, – она встает на цыпочки и шепчет ему в ухо: – Алхимия! Только никому не говорите.
Алхимизированное спиртное строго запрещено законом, главным образом потому, что щепетильные законодатели-катаристы считают его причиной тяжких преступлений. А может, они просто отказывают людям в праве на веселье. В настоящее время лишь сведущие люди могут покупать его в подпольных кабачках или домашних винокурнях. Но теперь, когда в Уикдон съехалось столько алхимиков, неудивительно, что запретное спиртное течет здесь рекой.
