Уэс видит только ее профиль, неярко освещенный уличными фонарями, но и по нему ясно, как она обеспокоена и насторожена. Он молчит и сдерживается, пока они не достигают окраины Уикдона, где булыжная мостовая сменяется проселочной дорогой и колышущимися зарослями костра.
– Маргарет! – Она будто не слышит, и он протяжно повторяет: – Мэгги.
– Что?
– О чем задумалась? – Только теперь, когда ему удается завладеть ее вниманием, он понимает, как остро жаждал его. Ему столько от нее нужно прямо сейчас. И больше всего – увидеть ее улыбку. – У тебя получилось. Мы попали в первый отряд. Разве у нас нет причин праздновать?
Маргарет наконец снисходит до взгляда в его сторону, и он сразу думает, что лучше бы она этого не делала. Она оглядывает его со смесью досады и замешательства, словно ее беспокойство – самое очевидное, что только можно себе представить.
– Ты пьян?
– Нет, – сразу переходит в защиту он.
Она открывает рот, наверное, чтобы разразиться упреками, и от ее внушений Уэса спасает не кто-нибудь, а Джейме.
– Эй, Уинтерс.
Будь он поумнее, шел бы себе дальше. Но он, шаркнув подошвами по булыжникам, останавливается и оборачивается. В глазах Джейме – лед. Удивительно холодные голубые глаза.
– А-а, – отзывается Уэс. – Ага.
Они уставились один на другого в напряженном молчании. Слышится смех людей, возвращающихся с побережья. Далекий барабанный бой отдается гулом у него в груди. Но здесь, на этой пустынной улице, их всего трое.
– У вас обоих есть привычка совать нос не в свое дело, – говорит Джейме.
– Уэс, – говорит Маргарет ровным голосом, но он различает в нем натянутость, – нам пора.
Уэс расправляет плечи.
– Не вмешивайся, Маргарет.
– О нет, никуда он не пойдет, пока мы тут не потолкуем по душам. – Джейме сокращает расстояние между ними. Вытягивать шею, чтобы заглядывать в злые буркалы Джейме, Уэсу неудобно, начинает кружиться голова. – Вы не должны были попасть в первый отряд. Что это за фокус ты выкинул?
– Никаких фокусов я не выкидывал. А вот ты…
Джейме издает ожесточенный смешок.
– Ах ты ж надоедала гребаный.
– А ты – гребаный трус! – Уэс лезет в карман и натыкается на мел. А когда вытаскивает его, Маргарет и Джейме таращатся так, словно это выкидной нож в уличной потасовке. Он радуется приливу силы. – Все еще хочешь испытать меня? Первым было ружье. Чего еще ты готов сегодня лишиться? А если я испепелю весь углерод в твоей коже?
Разложение простого вещества вроде пороха – одно дело. Но чтобы воспламенить целого человека, требуется гораздо больше опыта, и главное – надо быть трезвее, чем он сейчас. И все же удержаться он не может. Ему надо, чтобы Джейме испугался, как боялся он сам.
Но страх на лице Джейме сразу же превращается в самодовольное превосходство.
– Ничего у тебя не выйдет. Ты же не алхимик. Ты просто пьянь.
Уэс с резким стуком роняет мел на булыжники.
– Да, вот так я считаю. А теперь ползи домой, как полагается хорошей шавке. Псу грязной крысы ю’адир…
У него темнеет в глазах. Джейме оскорбил его, хуже того – оскорбил Маргарет. Может, Аннетт и слишком труслива, чтобы дать ему отпор, но с него, Уэса, довольно. Он взмахивает кулаком и впечатывает его в ухмыляющееся лицо Джейме.
Как только закончится прилив адреналина, его ждут адские муки, но крик боли, вырвавшийся у Джейме, определенно стоит будущих страданий. И особенно острый восторг вызывает изумленное выражение его лица. Разбитая губа Джейме моментально вспухает, становится лиловой, как перезрелый инжир. Зачем останавливаться на достигнутом? Однако едва Уэс собирается нанести новый удар, Маргарет дергает его сзади за воротник с такой силой, что он чуть не падает навзничь.
– Этого довольно. – Уэс еще никогда не видел, чтобы она выглядела так блистательно и свирепо, как в эту минуту, сверкая глазами под золотистым светом уличных фонарей. Одной рукой она придерживает ружье, висящее на ремне у нее за спиной.
Джейме переводит взгляд с одного на другого, что-то прикидывает. Сплевывает комок кровавой слюны на ботинок Уэса.
– Ладно, Уинтерс. Ладно.
В этих неразборчивых словах затаилась угроза.
– Мы уходим, – сообщает Маргарет.
– Конченые – вот кто вы, – цедит Джейме. – Слышали? Конченые.
Конченые. Эхо разносит его слово по пустой улице.
Маргарет подхватывает Уэса за локоть и тащит прочь. Как только они оказываются за пределами видимости и слышимости Джейме, Маргарет поворачивается к Уэсу. И бьет его по плечу – достаточно сильно, чтобы озадачить, но не настолько, чтобы причинить боль.
– Ой! – Он потирает место удара. – Какого черта, за что?
– О чем ты только думал? Это же было немыслимое безрассудство – оказывать такое влияние на его снаряжение. Если он кому-нибудь расскажет, что ты на него напал, нас обоих могут отстранить от участия в охоте! Что мне еще сказать, чтобы ты наконец понял? Что сделать, чтобы убедить тебя остановиться? Надо выбирать, какие битвы вести, теперь ты себе больше не можешь их позволить.
Это его сражает. За все время, пока он был в семье старшим братом, он подрался с таким количеством обидчиков и хулиганов, что не хватит пальцев на обеих руках, чтобы пересчитать. И сестры всегда были благодарны ему, а Маргарет ведет себя так, будто он расквасил нос щеночку.
– А что тут думать? Как еще я должен был поступить? Я не собирался позволять ему мошенничать, и уж черта с два разрешу ему говорить с тобой в таком тоне!
– О, так это из-за меня? – Ее тон пронизан сухой снисходительностью.
– Да! Вот именно!
– А мне неинтересно помогать тебе тешить свое самолюбие. Если бы я хотела, чтобы Джейме поплатился за гадости, которые наговорил, я врезала бы ему сама!
На это Уэсу нечего ответить. Внутри у него разрастается стыд.
Маргарет тяжело вздыхает и щиплет себя за переносицу. Страсть медленно покидает ее лицо.
– Скорее всего, ничего он не скажет. Слишком стыдно будет признаться, что произошло. Но тебе нельзя ввязываться в неприятности, пока не началась охота.
– Неприятности сами меня находят.
– Нет, ты нарываешься, а я не могу круглосуточно быть рядом, чтобы удерживать тебя.
Не веря своим ушам, Уэс смеется.
– А от тебя и не требуется.
– Наоборот.
– Это не твоя забота. Ты ведь понимаешь, да? Не твоя забота нянчиться со мной, убирать в доме, словно горничной, готовить каждый вечер ужин нам обоим, или… Господи, Маргарет, не твое дело ухаживать за всеми, кроме себя самой.
