– Лучше пусть упустят его, чем он попадется вам.
– Даже после того, что случилось с твоим другом? Хочешь, чтобы эта тварь в следующем году вернулась и снова напала на него?
– Эта тварь – последнее, что у нас осталось! Последняя новоальбионская традиция, которая еще наша.
Джейме передергивает плечами, сбрасывает со спины рюкзак и роется в нем, пока не находит тускло поблескивающую серую гильзу. Поднимается на ноги, перезаряжает оружие.
– Я же не идиот, Уинтерс, – он передергивает дробовик. – Невозможно остановить приток таких людей, как ты, какие бы квоты ни вводились. Очень скоро даже такое захолустье, как Уикдон, будет перенаселено. И будь я проклят, если не стану защищать наш образ жизни до тех пор, пока могу.
– Да уж, ты прекрасно…
Джейме направляет на него дробовик.
– Не желаю больше слушать, как ты умничаешь. Я не шучу.
– Так и я тоже. Ты высказался, так почему не выслушать меня? Ты ведь не убийца.
– А я и не буду им ни по каким меркам, даже если убью тебя. Думаешь, хоть кто-нибудь встревожится, если ты не вернешься? Думаешь, тебя хватятся? Просто двумя паразитами в этой стране станет меньше.
Двумя меньше.
– Не втягивай ее, сукин ты сын! Если тронешь ее хоть пальцем… – Вскочить Уэс не успевает: Джейме пинает его в бок, и он корчится, задыхаясь.
– Джейме.
– Маргарет, – ахает Уэс. Она стоит в нескольких шагах, нацелив ружье точно на Джейме, и ее золотистые волосы развеваются на ветру. – Беги отсюда!
– Положи ружье, Мэгги, – велит Джейме.
Она не двигается. В глазах горит безмолвная ярость.
– Сейчас же! Или, клянусь Богом, я пристрелю его, ты и моргнуть не успеешь.
На ее щеке напряженно бьется жилка. Каждая секунда тянется вечность.
Пожалуйста, думает Уэс. Уходи отсюда. Просто уходи.
У него падает сердце, когда она кладет ружье на землю и жестом капитуляции поднимает руки.
– Ну и что ты затеял?
Джейме направляет дуло дробовика на нее.
– Я заставлю его смотреть, как из твоих глаз утекает жизнь. А когда сделаю с ним то, что он сделал со мной, я убью и его.
Нет. Не может быть, чтобы все кончилось вот так. Ему нельзя терпеть неудачу, пытаясь защитить близкого человека, тем более единственный раз, когда это в самом деле важно. Уэс рывком садится, но тут же падает от острой боли в боку. При каждом вдохе в легких будто проворачивается нож.
– Не смей. Не смей, чтоб тебя! Неужели тебе еще мало?
– Ты правда надеешься, что мы когда-нибудь рассчитаемся? Моих родителей выжили из города ее сородичи. Из-за тебя я потерял Аннетт. Из-за тебя! Банвитянина без гроша за душой. А ты все хапаешь и хапаешь то, чего не заслужил, и будь твоя воля, оставил бы от этой страны пустую оболочку. Марионетку вашего папы и вашей пародии на религию. То, что делаю я, – такое же служение стране, как убийство чудовища.
Джейме вскидывает дробовик, прижимает его к плечу. Затаивает дыхание. Маргарет молчит, но Уэс достаточно хорошо знает ее, чтобы заметить дикие искры страха в глазах. Она закрывает глаза и расправляет плечи.
– Не смей. Я убью тебя, – Уэс едва узнает собственный голос, хриплый и бешеный. – Убью! Клянусь Богом, я…
Порыв ветра проносится через поляну. Шелестит в опавших листьях, стучит голыми ветками. На языке Уэса появляется привкус соли, от серной вони першит в горле.
А потом краем глаза он замечает его.
Словно марионетки, которых дергают за ниточки, все трое поворачиваются к нему. Хала сидит на расстоянии вытянутой руки, искрясь в тумане. Его ужасные пустые глаза широко распахнуты – так широко, что можно упасть в них. Он смотрит прямо на Джейме, совершенно неподвижный и безмолвный. Даже когда Уэс видел его один, ощущения были не такими.
От него исходит аура зла.
– Какого черта он делает? – бормочет Джейме.
Губы хала медленно растягиваются в усмешке, зубы плотно сомкнуты, как застежка-молния.
Джейме переводит дробовик на хала, но прежде чем успевает выстрелить, хала срывается с места. И с тошнотворным треском впивается зубами в голень Джейме.
Тот взвизгивает, его кожа обугливается и пузырится. Дробовик с грохотом падает к его ногам, грязь впитывает его кровь, земля окрашивается серебряным, красным и черным. Едва Джейме успевает скорчиться, лис отпускает его ногу и вцепляется в плечо. Плоть легко поддается, обнажается волокнистое месиво кровавой раны. Уэс способен лишь в ошеломлении и ужасе смотреть на все это, с трудом поднимаясь на ноги.
Маргарет выхватывает из ножен на бедре нож. Его лезвие отражает сияющую белизну меха. Нож она вонзает в спину лиса.
Тот верещит, и от этого звука содрогаются все кости в теле Уэса и леденеет кровь в жилах. Он ужасен, как крики тысячи человек, различимые сквозь пронзительный, жуткий голос лиса. Хала бьется, пока не вскакивает на ноги, потом несется в гущу деревьев, а покрытая символами рукоятка все еще торчит возле его хребта.
– Давай! – кричит Уэс.
– Я не могу убить его без тебя.
– Сейчас догоню, – он стреляет взглядом в Джейме. – Мне надо заняться им.
Маргарет колеблется, но кивает. Едва она скрывается в подлеске, Уэс переводит взгляд на Джейме. Он лежит у самых мысков его заляпанных кровью и грязью ботинок. И держится за зияющую на плече рану так крепко, словно надеется запихнуть в нее изуродованную мышцу. Отчасти Уэс восхищен тем, как стойко он держится. Ни слез. Ни просьб. Он лишь гневно глядит на Уэса глазами, полными злой гордости.
– Ну что, давай, – выговаривает Джейме.
– Ты вообще о чем?
– Не прикидывайся. Ты ведь ради этого остался? Чтобы отомстить?
Уэс не может отрицать, что эта мысль обладает для него притягательностью странного рода. Пожалуй, Маргарет всегда была права, сомневаясь в нем и опасаясь его. Таится в нем нечто темное, что наслаждается этой пьянящей властью. Голову кружит осознание, что наконец-то у него на руках все козыри и чужая жизнь всецело зависит от него. Частица божественного живет в каждом из них, но лишь алхимик способен поставить эту искру себе на службу. А искра Джейме по сравнению с его – бледный, почти незаметный проблеск.
Ради этого он и хотел стать алхимиком. Чтобы защищать людей от таких, как Джейме Харрингтон. За все, чему он их подверг, за все, чему намерен и впредь подвергать беззащитное население Нового Альбиона, было бы справедливо или положить конец его мучениям, или, по крайней мере, отвернуться и дать ему истечь кровью. Никто не усомнится, что рану нанес лис, если завершить начатое им с помощью алхимии. Девяносто девять процентов человеческого тела состоит из шести простых компонентов – углерода, водорода, кислорода, азота, кальция и фосфора. Уэс прикидывает, больно ли при этом будет, или тело вспыхнет все сразу. Размышляет, с одинаковой ли легкостью можно провести разложение камня и человеческого тела. Если Все Едино и Единое – во Всем, какая, в сущности, разница?
