Некоторые держали плакаты.
Они кричали. Звук доносился с трансляции отдаленным ревом, неразборчивый.
– Вы не могли бы… – начала Махит.
– Сделать погромче, да, – сказала Пять Агат. – Ненамного. В зависимости от того, что они кричат, насколько отчетливо…
– Они кричат «Один Молния», – сказала Девятнадцать Тесло. – Если ошибаюсь, Пять Агат, куплю тебе на банкет императора на этой неделе новый костюм. Но все-таки включи погромче.
Толпа и правда кричала «Один Молния» – имя яотлека, названное Солнечными, когда они пытались ее арестовать. Командира флота, который в настоящий момент находился ближе всех к Городу. Они кричали его имя и четырехстрочные ямбические вирши, которые Махит различила только в виде ритма, построенного на возбужденном повторе «Тейкскалаан! Тейкскалаан! Тейкскалаан!» в конце.
– Они пытаются провести аккламацию без военных побед? – спросила Пять Агат.
– Пока еще нет, – сказала Девятнадцать Тесло. Растопырила пальцы, как солнечные протуберанцы, и камера наехала на лица демонстрантов. Некоторые нарисовали на лбу горизонтальную красную линию. Махит представились жертвенные короны, которые в эпических поэмах носили вернувшиеся из похода тейкскалаанские генералы: не краска, а кровь – своя собственная, смешанная с кровью побежденных. Теперь же, в век межпланетных завоеваний, совершенно символическая.
– У меня сложилось впечатление, что это незаконно, – сказала она.
– Бесполезно, но законно, – ответила Девятнадцать Тесло. – Пять Агат, цель военной аккламации. Для просвещения посла.
Пять Агат откашлялась и искоса поймала глаза Махит. Ей показалось, что помощница пытается извиниться.
– Для придания легитимности будущему императору Тейкскалаана, который возвысился не по кровному родству или по назначению предыдущего императора, проводится военная аккламация – публичная демонстрация его добродетели или же публичная демонстрация милости вечно горящих звезд.
– А в чем проявляется эта милость? – поторопила Девятнадцать Тесло.
– Традиционно это крупная военная победа. Или большое их число. Последнее предпочтительней.
Девятнадцать Тесло кивнула.
– Совершенно верно. Большое число побед – это доказательство; все остальное – вопли, а от простых воплей действующий чиновничий аппарат или сколько-нибудь образованная публика – а наша империя может похвастаться и теми, и другими – не оставит камня на камне.
– Вы хотите, чтобы я спросила, почему они тогда все равно вышли ради Один Молнии, – сказала Махит. – Ведь у него нет военных достижений, подобающих претенденту в императоры. Или, по крайней мере, эти новости об этих достижениях не дошли до далеких и темных регионов, где находится станция Лсел.
Пять Агат казалась слегка изумленной; но больше – заинтригованной.
– Он амбициозен, – сказала она, а когда эзуазуакат кивнула, продолжала: – Он из тех амбициозных, кто ищет возможность. Он одерживал верх в стычках в некоторых диких секторах, не говоря уже о паре мелких кампаний, чтобы подавить местные возмущения или возглавить поход за пределы империи, – и у его войск высочайшая мораль. Его не было на Одилии, но он обучал командира, которая была, Три Сумах, и та благодарит его каждый раз, как мелькает в новостных трансляциях. Он жаждет значительных военных достижений, и у него достаточно поддержки, чтобы солдаты верили, будто под его командованием они еще будут.
– Аккламация на основе веры в потенциал, – сухо заметила Махит. «Аккламация на основе желания войны». – Желаю ему всяческого личного успеха. Раз ему, очевидно, не хватает значительных военных достижений, если только он не ставит себе в заслуги, что сегодня на плазе Центр-Девять взорвалась всего одна бомба.
– Продолжай в том же духе – и можно будет заподозрить, что ты дипломат, Махит, – сказала Девятнадцать Тесло.
– Вполне.
– Причем правильно заподозрить. Но дипломат ты или нет, ты упускаешь один значительный фактор – хотя упускаешь только потому, что свои первые двое суток на планете провела слишком насыщенно.
Махит лавировала между оскорбленностью и смешливостью и пришла к сарказму.
– Просветите, эзуазуакат. Если вас не слишком затруднит перейти к концу, – после разговора за чаем у нее не должно было остаться сил на сарказм – но, возможно, отчасти к такому образу и стремилась Девятнадцать Тесло: эта искрометная политик, которая не лезет за словом в карман и с которой просто-таки хочется перебрасываться остротами, – то же самое создание, что нарубит разговор в клочья и заставит тебя в слезах жаждать ее понимания.
Махит снова пожалела, что с ней нет Три Саргасс – да любого, кто мог бы отвлечь огонь на себя или послужить щитом. Друга. Ее собственного, не какого-то призрачного друга из прошлого Искандра.
Девятнадцать Тесло отдалила камеру в трансляции. Между ними в воздухе повисла масса ликующих тейкскалаанцев, медленно вращаясь вокруг центральной оси, когда эзуазуакат описала оборот рукой.
– Император Шесть Путь, наш светозарный звездоподобный правитель, что ярче самоцветов и гораздо теплее, кому я присягнула на верность и во чье имя пролью всю свою кровь до последней капли: ему восемьдесят четыре года и у него нет биологического потомка. Вот что ты упускаешь, посол.
– Так у вас проблемы с престолонаследием, – сказала Махит, потому что не могла сказать «мне очень жаль, что скоро вы потеряете своего друга»; это казалось чем-то – нехорошим. Необязательным. Не по теме. Да и откуда ей знать, настоящая ли дружба у эзуазуаката с императором или только символическая? Вот трудности общества, которое одержимо воссоздает собственную классическую литературу, – и как бы теперь хотелось объяснить это самой себе двухнедельной давности. Или обсудить с Искандром. Она не сомневалась – ему нашлось бы, что сказать.
– Крикуны Один Молнии явно считают именно так, – сказала Девятнадцать Тесло. Взмахнула рукой, трансляция свернулась и погасла. – Сама я не тороплюсь с выводами. Но ты выбрала интересный момент, чтобы прибыть ко двору, посол.
– Я не выбирала, – сказала Махит. – Меня вызвали.
Эзуазуакат склонила голову набок.
– И срочно? – спросила она.
– Даже с неприличной срочностью, – ответила Махит, вспоминая, как их с Искандром слепили вместе на одной только надежде и трех месяцах медитации, дабы создать единого агента станции.
– На твоем месте, – заметила Девятнадцать Тесло, – я бы узнала, кто одобрял твое разрешение на въезд. Подозреваю, это раскроет глаза на многое.
Это наводящий вопрос? Она подталкивала Махит к какому-то трудоемкому расследованию, только чтобы в итоге узнать, что ответ – «эзуазуакат Девятнадцать Тесло»? Нет, решила Махит, слишком она умна, чтобы получать удовольствие от того, как Махит носится кругами. Это трюки из арсенала водевильных злодеев и мелодрам, а даже тейкскалаанская одержимость сюжетами по большей части предпочитала качественные сюжеты. Нет, все еще хуже: это задание эзуазуаката, как те, что она раздает слугам. «Пойди, узнай и расскажи мне». Будто Махит принадлежит ей. (Будто ей принадлежал Искандр – но она начинала верить, что все-таки нет, не вполне, даже если они и спали вместе, и отчасти в этом была причина их трений.)
