Махит прижала два пальца к переносице, стараясь не рассмеяться.
– Клянусь, Три Саргасс, с твоими непристойными намеками и анонимными посланиями Двенадцать Азалии я правда почувствую себя персонажем в «Красных бутонах для Тридцать Ленты».
– Если забыть о том, что я не понимаю, как эта книга проскользнула на Лсел мимо императорских цензоров, – сухо сказала Три Саргасс, – и что я бы ни за что не обвинила эзуазуаката в злоупотреблении властью при общении с представителем другой страны – по крайней мере не в пределах действия записи у нее же в кабинете и уж точно не эзуазуаката, которую лично я уважаю и ценю… Что, ее превосходительство тебя не отпускает, да?
Вдобавок к болезненным теням под глазами лицо Три Саргасс заливал лихорадочный румянец. Махит думала, что ей бы стоило присесть. Но нет же, стоит посреди комнаты, словно Травинка, как ее прозвал Двенадцать Азалия: тонкая, гнется на ветру, но все равно делает свое дело – предупреждает Махит, что за ними наверняка наблюдают.
– На плазе Центр-Семь были демонстрации. Народная аккламация, – сказала Махит.
– Очень уважительная причина не пускать тебя на улицы. Я же не спорю. Просто… просто сегодня утром Город странный, даже так близко к центру. Полагаю, всему виной взрывы.
Махит села сама – на тот самый диван, где ее допрашивали в предыдущий вечер – и тем самым пригласила присоединиться к ней Три Саргасс. Было приятно, когда та последовала примеру: сочувственное зеркало – а еще не приходится видеть, как она почти без сил стоит навытяжку. Интересно, бывают ли последствия от нападения самого Города. Как физические, так и психологические. Судя по тому, как себя вела Три Саргасс, – и те, и другие.
– Расскажи, в чем странный?
Три Саргасс покачала ладонью.
– Слишком мало прохожих. Словно коллективная нервозность. И, конечно, станцию «Центр-Девять» перекрыли, метро не работает…
«Работает», – услышала Махит эхо откуда-то издалека. Ощущение, будто от плеч через локти пробежали электрические искры, чтобы зашипеть в вытянутых пальцах.
– …ваше новое интегрированное метро работает круглосуточно без операторов, – говорил Искандр Агавн. Он облокотился на инкрустированную столешницу, которую поставил у себя в кабинете Десять Перл – новоназначенный министр науки Десять Перл, с перламутровыми кольцами на каждом пальце, словно в подражание собственному имени. – Была же у Города какая-то методология, когда линии работали самодостаточно, и какая-то методология появилась сейчас, и я признаюсь в своем большом интересе к ним.
Десять Перл довел тейкскалаанское равнодушие до уровня высокого искусства: он передает величайшее презрение самым тихим вздохом, но Искандр таких людей знает – на самом деле ему неймется похвастаться своим проектом. А его проект соединяет все части планетарного Города – как подземными, так и надземными линиями, причем действуют они совершенно автономно. Этим он и заслужил пост – теперь он возглавляет Науку.
– Господин посол, – говорит Десять Перл, – ума не приложу, на что станции Лсел нужно метро.
– Не нужно, – довольно легко соглашается Искандр, – но автоматическая система, которой можно доверить перемещение сотен тысяч человек без ошибок и без конфликтов, – это, вы явно можете представить, имеет огромный интерес для любого, кто живет внутри неидеальной автоматической системы, как все мы, беспланетные. Вы внедрили в существующий ИИ Города человеческий разум? Отряд добровольцев вроде Солнечных, которые все вместе теперь надзирают за системой?
Десять Перла зацепила тема: Искандр следит, как тот понемногу оттаивает. Он сказал ученому что-то почти правильное, но и достаточно ошибочное, чтобы естественное желание просветить и научить варвара возобладало над куда более бдительным стремлением сохранить новую технологию под покровом тайны. Глаза министра чуть расширились. Искандр ждет: это как выманивать голодного зверя из берлоги.
– Не как Солнечные, – говорит наконец Десять Перл, – Город – не коллективный разум.
Что уже интересно, поскольку предполагает, что Солнечные – как раз-таки коллективный разум; и все же недавно Искандр общался с молодым тейкскалаанцем, который очень радовался вступлению в имперскую полицию и был при этом яркой личностью. Это намекает на некую процедуру – на создание Солнечных, и Искандру интересно, не похоже ли это на процедуру имаго, а еще как к этому относится империя, настроенная столь решительно против неврологических имплантатов. Все это спрашивать не стоит; он слишком очевидно разоблачит свой интерес. А спрашивает Искандр следующее:
– Не коллективный, но все же разум?
– Если считать разумом искусственные алгоритмы, господин посол, то да, у Города теперь есть разум, и этот разум следит за тем, чтобы в работе метро не возникало конфликтов.
– Как интересно, – говорит Искандр лишь с легчайшим намеком на насмешку. – Непогрешимый алгоритм.
– Меня он не подводил, – говорит Десять Перл, намекая, что ему этого хватило, чтобы стать министром науки, а Искандр думает: «Пока не подводил».
По пальцам Махит проплыли новые электрические покалывания. Нос наполнило воспоминание о запахе озона, зрение – синяя вспышка света после ужасного, ужасного сбоя в алгоритме Города, заставшего Три Саргасс врасплох, и…
Она вернулась, снова одна в своем теле, а не в памяти о разговоре, который Искандр вел больше десяти лет назад.
Три Саргасс все еще говорила. Махит показалось, что она упустила полсекунды, не больше – полсекунды на целую сцену, длившуюся минуты.
– …и аккламация на Центр-Семь – не единственное столпотворение, было и старомодное жертвоприношение во Втором Кольце, попало сегодня утром в сводку министерства информации…
– Ты проверяла из больницы?
– Занятие расшифровкой подтвердило, что я сохранила высшие психические функции, – сказала Три Саргасс, и Махит начала понимать, что больше всего напугало ее саму в сцене на плазе Центр-Девять. Ведь ей это знакомо не понаслышке. В мизинцах все еще гудели отголоски от имаго-воспоминания. У нее повреждение нервов в локтевых сгибах или нечто наподобие.
– И мне было скучно, пока не пришел Лепесток с твоими неподписанными депешами, – договорила Три Саргасс.
– Кажется, ему весело, – призналась Махит.
– Я это знаю точно, – вздохнула Три Саргасс. – Он принес мне хризантемы.
Махит пыталась вспомнить, что значат хризантемы в тейкскалаанской символической системе, но в голову почти ничего не шло – вечная жизнь? Из-за звездной формы? – когда из дверей внезапно явилась призраком Девятнадцать Тесло и произнесла:
– Как любезно со стороны твоей подруги-асекреты навестить нас. Рада видеть, что ты пережила вчерашний несчастный случай.
Три Саргасс хотела было встать, но Махит положила ладонь ей на руку и удержала – наплевав на нормы личного пространства.
