Искандр говорил, что и сам выбрал ту же позу, когда его представили Шесть Пути.
Только теперь, вытянув руки, в положении просителя, но с прямой спиной, Махит спросила себя, не повторяет ли ошибку, не выставляет ли весь Лсел нечеловечным всего одной символической аллюзией…
Император сомкнул руки на ее запястьях и медленно поднял на ноги.
Она все еще находилась в двух ступеньках ниже трона, так что осталась равной по росту. Его пальцы на запястьях шокировали, неожиданные. Горячие. Император горел от лихорадки – и все же Махит никогда бы не догадалась, не коснись он ее. От него веяло каким-то ароматом цитрусов и древесного дыма. Смотрел он прямо на нее, прямо сквозь нее – Махит беспомощно поймала себя на улыбке, подавляя налетевшее ощущение того, что они знакомы, принадлежащее не ей. На миг показалось, что это начало очередного воспоминания, что сбоящий имаго-аппарат унесет ее из времени обратно в Искандра – но нет, нет, была только эндокринная реакция.
Чувственная память передавалась по имаго-линии лучше всего. Запахи. Иногда звуки, воспоминания могла активировать музыка, но запах и вкус – наименее сюжетные и наиболее емкие виды памяти, легче других переносятся от человека к следующему в очереди. Возможно, Искандр остался с ней – пропал не так бесследно, как она думала, на это можно было надеяться благодаря головокружительно странному ощущению из-за отражения чужой нейрохимии.
– Ваше величество, – сказала она, – станция Лсел приветствует вас.
– Тейкскалаан приветствует тебя, Махит Дзмаре, – произнес император. Словно без формальностей, словно просто рад ее видеть.
Да что же такого сделал здесь Искандр?
– И облекает тебя дипломатическими полномочиями, – продолжал Шесть Путь. – Мы рады выбору посла и выражаем пожелание, чтобы твоя служба вела ко взаимному благополучию.
Он все еще не выпустил ее запястья. На его ладони был толстый шрам, он прижимался к ее коже, и в мыслях ярко встал тот первый проблеск воспоминаний, когда Искандр резал ладонь для клятвы, и она задалась вопросом, сколько клятв на крови давал за жизнь император. Горячая хватка не отпускала, и не отпускал припадок окситоцинового счастья, который принадлежал не ей, и как же хотелось допросить Искандра, кем именно он был для императора всего Тейкскалаана? Каким-то образом она смогла заставить себя кивнуть, с корректной формальностью поблагодарить императора, поклониться и спуститься по ступенькам не споткнувшись.
– Мне надо присесть, – сказала она Три Саргасс.
– Еще рано, – ответила Три Саргасс не без сочувствия. – Прямо к нам направляется Десять Перл. Ты упадешь в обморок?
– Люди часто падают в обморок после аудиенций?
– Чаще в дневных драмах по трансляциям, но и самое странное становится рутинным…
– Я не упаду в обморок, Три Саргасс, – сказала Махит. Та сжала ее руку.
– Блестяще! Ты отлично справляешься.
В этом Махит сомневалась, зато могла притвориться на протяжении этого политического театра. Она сжала пальцы Три Саргасс в ответ и отпустила. Отошла от помоста подальше, на открытое пространство в блеске толпы. Она чувствовала, как внимание зала смещается от императора, который откинулся после окончания аудиенций на спинку трона и что-то шептал своему крошечному клону, к варварскому послу, которая вышла под свет на открытом пространстве – публичное заявление, что сейчас будет что-то важное, а им, возможно, стоит на это взглянуть.
Для икспланатля – ведь министр науки явно был ученым, а не просто посаженным бюрократом – Десять Перлу хватало театральности, чтобы понять, что Махит приняла его предложение о публичной встрече и согласилась на игру. Теперь она встала настолько заметно, насколько это только возможно во Дворце-Земля. Он должен это оценить. К утру следующие пять минут попадут во все новостные трансляции – рядом с голограммами Махит, которую держит за руки император, – и ученый направился к ней во всем блеске темно-красного фрака: костлявый мужчина со сгорбленными плечами ученого. Он был старше, чем в воспоминании – более сутулым, – но все еще носил по кольцу на каждом пальце: тонкие полоски из перламутра, без камней. В честь своего имени – броско, но и не без самоиронии. Махит восхитилась. Как восхищался Искандр – внутри нее было то же печальное понимание шутки. Искреннее ли его чувство, наверняка Махит знать не могла.
– Госпожа посол, – сказал Десять Перл. – Поздравляю с назначением.
Махит склонилась и сложила руки.
– Премного благодарна, – отозвалась она на целый уровень формальности ниже, чем полагается поддерживать при дворе. Но на этом рауте она планировала сыграть наивную иностранку и пойдет до конца, хоть еще и отходила от вызванных имаго нейрохимикатов в организме – прилива окситоцина после встречи с императором, отголоска разговора Искандра с этим человеком – пятнадцатилетней давности. Метро. Город как разум – алгоритм, надзиравший, где находятся люди, и плавно под них подстраивающийся.
– Искренне сочувствую из-за несчастного случая, постигшего вашего предшественника, – продолжал Десять Перл. – Я чувствую личную ответственность; мне стоило справиться о его биологической восприимчивости.
«Биологическая восприимчивость»! Ну и выражение. Махит всей душой надеялась, что не разразится истерическим хихиканьем; это испортит все представление для новостных трансляций.
– Уверена, вы не могли ничего поделать, – сказала она, умудряясь сохранить каменное лицо. – Станция Лсел, конечно, не таит вражды к министерству науки, – даже варвар знает фразу «таить вражду»; обычный дипломатический оборот. Это то, что делают перед объявлением войны.
– Благодарю за чуткость, – сказал Десять Перл. – Вы делаете честь своему правительству. Они в вас не ошиблись.
– Надеюсь, – сказала Махит. Льстивая, наивная, доверчивая провинциалка. Не политическая угроза. Вовсе нет, даже несмотря на приветствие императора. Конечно, долго этот образ не продержится – в эту конкретную игру она играла только с Десять Перлом, – но это все же игра на камеры и защитит на какое-то время. Несколько дней. Неделя, пока кто-нибудь не попытается ее убить, как убили Искандра, который, очевидно, был весьма опасен.
В таком ключе она еще не думала. Что выигрывает себе время.
Осознание притушило весь оставшийся нейрохимический кайф.
– Посол Агавн оставил мало записей, – продолжала она, пожимая плечами, словно имея в виду: «что поделаешь с ошибками мертвецов». – Но я бы, конечно, хотела продолжить все проекты, которые он вел в сотрудничестве с министерством науки. – Быстрый вдох, а потом она позволила лицу принять выражение Искандра – знакомое-незнакомое растяжение более широких мышц, глубже посаженных глаз – и сказала: – Автоматические системы – без ошибок и конфликтов, – ваши алгоритмы, конечно же, все еще находятся в обращении.
Десять Перл задержал на ней взгляд на долю секунды дольше – не слишком ли она очевидно подбрасывает приманку для более уединенной встречи? Пользуется тем, что Искандр сказал так давно, – но казалось, это такой верный ход, – и потом ученый кивнул, ответил:
