Махит кивнула.
– И на какую бы цену он ни согласился, договариваться пришлось… с его величеством, полагаю. А теперь, когда Искандр мертв, сделка отменяется.
– Будь я подозрительным человеком… – начала Три Саргасс.
– Ты и есть подозрительный человек, ты же работаешь в министерстве информации, – сказала Махит.
Три Саргасс картинно изобразила оскорбленную невинность, никого на самом деле не обманывая.
– Будь я подозрительным человеком, – повторила она, – я бы заподозрила, что его смерть весьма угодна тому, кто хотел направить флот к Парцравантлаку.
– А будь я подозрительным человеком, – сказала Махит, – я бы с тобой согласилась. Три Саргасс, ты можешь договориться о личной аудиенции с его величеством?
Три Саргасс сжала губы, задумалась.
– В обычных обстоятельствах я бы ответила, что могу, но только с трехмесячным периодом ожидания и без гарантий, что вы действительно будете одни. Но, уверена, в наших обстоятельствах я добьюсь большего. У тебя очень достойный и очень официальный повод поговорить напрямую с его лучезарным величеством.
– Да, – сказала Махит. – Займись. Раз у нас есть офис с таким превосходным оборудованием, надо им пользоваться.
– Все записывается, – слегка извиняющимся тоном сказала Три Саргасс. – Могу гарантировать, что Девятнадцать Тесло следит за каждым жестом и каждым глифом.
– Знаю. Но других вариантов не вижу, а ты?
– Раз ты знаешь…
– Займись, – с нажимом сказала Махит, и Три Саргасс кивнула, встала и открыла инфографический экран. Махит мгновенно полегчало. Она знала, что это ложное чувство – в отчаянном падении вниз головой ощущение контроля лишь иллюзорно, даже если сам прыжок ты сделала по собственной воле, – но пока приходилось довольствоваться тем, что есть.
Каждую секунду, если она не занималась чем-то другим, в мыслях вставал вектор тех кораблей.
Что она могла поделать?
Это логическая задачка – или что-то прямиком из классической физики: какое действие возможно при данных ограничениях? Дано: она заточена в сердце Дворца-Север, лишь с электронным доступом к собственным файлам и сообщениям и безо всякого доступа к горе физической почты, которая наверняка росла у нее в кабинете в размерах и важности. Дано: все, что она предпримет в электронной системе апартаментов Девятнадцать Тесло, отслеживается, еще больше ограничивая способность общаться с людьми без опаски. Дано: станция Лсел еще не знает, что на нее скоро обрушится мощь Тейкскалаана, словно случайная солнечная вспышка, а также и близко не имеет военных сил для того, чтобы дать значительный отпор полномасштабной военной экспедиции. Дано: ее предшественника убили – возможно, чтобы позволить завоеваниям пойти в том направлении. Дано: ее имаго сбоит в качестве осознанной памяти, оставляя лишь не принадлежащие ей призраки нейрохимических ощущений и проблески воспоминаний – столь ярких, будто она проживала чужую жизнь. Дано: сбой имаго вполне мог быть саботажем, и – «задумайся, Махит, заставь себя всерьез задуматься», – саботаж мог произойти задолго до того, как она оказалась в Жемчужине Мира, и даже хуже – за ним мог стоять кто-то из своих, по неизвестным ей причинам.
Еще дано: если Махит ничего не сделает, ее разорвет от нервозности. Три Саргасс у розовых кварцевых окон окуталась панцирем инфографов, шевелила губами для облачной привязки, словно сама беседовала с имаго. Махит встала.
Лучше что-то делать, чем сидеть парализованной тысячами переменных. Люди ходят, дышат и выбираются из шлюза, чтобы залатать ветшающие участки на коже станции, и при этом не задумываются, как движутся их конечности, где их поймает гравитация, достаточно или недостаточно надуваются внутренние меха легких и диафрагмы. Ей нужно просто – не думать. Или думать, но при этом действовать. Как в том разговоре с Тридцать Шпорником на банкете: тогда на паралич не было времени. По самой меньшей мере нужно связаться со Лселом и хотя бы приблизительно передать, с чем она имеет дело.
Можно надеяться на совет, хотя она и не знала, какой вообще толк от советов. Она уже нарушила свою единственную истинную директиву, когда призналась в существовании имаго-аппаратов; она сомневалась, что дальнейшие директивы будут более выполнимыми. Но хотелось почувствовать себя не такой одинокой. Услышать хоть какой-нибудь голос со Лсела. Любой, кроме строгого и странного предупреждения Ончу от Пилотов, сообщающей Искандру о саботаже. Все равно это послание не для Махит. Предупреждение об оружии не предназначено для оружия.
Вот почему существовали имаго-линии дипломатов. Чтобы никто не оставался в одиночестве.
«Искандр, пожалуйста. Если ты еще там…»
Помехи, словно электрическое покалывание в руках. От локтевых нервов до кончиков пальцев. Но имаго молчал так же, как в тот первый час в морге.
Только времени нет и на каскадную неврологическую поломку. Она подумает об этом позже. Позже исправит, уж как-нибудь. А сейчас Махит вызвала собственный нимб из инфографов и, стоя в противоположном конце офиса от Три Саргасс, начала писать два сообщения Совету на Лселе. Причем одновременно. Выглядели они одним и тем же сообщением – и как бы ей хотелось показать их Три Саргасс, так увлеченно договаривавшейся от ее лица о встречах. Асекрета бы оценила, как она шифрует одно сообщение в другом, восхитилась бы.
И шифр был так себе. Даже не поэтический, где для модной разгадки требуется тейкскалаанский асекрета. Простой книжный шифр с подстановкой. Махит его придумала, еще когда была подростком, скучала и играла в тейкскалаанку – мастера интриг и запутанных заговоров, который шифрует все, – и за ключ взяла словарь глифов. Причем самый используемый, «Стандарт имперских глифов», распространявшийся по всей империи – и за ее официальными границами, – чтобы учить варваров и детей читать. В конце концов, там есть все полезные слова: «прятать» и «предавать», и столько взаимосвязанных слов, обозначающих «цивилизацию». «Стандарт» она выбрала просто потому, что тот наверняка найдется в любом месте. Даже тейкскалаанцы не могли запомнить все глифы до единого из своей идеографической системы письма. Была копия и в библиотеке Девятнадцать Тесло, и нашлась всего за несколько минут.
Искандр в ее черепе рассмеялся, когда она предложила свой старый шифр в качестве метода тайной коммуникации с Советом; рассмеялся еще громче, когда они согласились. Для шифрования надо было писать на станционном языке с алфавитом из тридцати семи букв и чтобы получающая сторона знала, что первая буква каждого станционного слова – это номер страницы в «СИГ»; вторая – номер строчки; первый глиф в словаре – слово в послании. Код и не задумывался сверхнадежным; не больше, чем нужно, чтобы доставить сообщение. Небольшое прикрытие. Щит.
Она ожидала, что сообщение на станционном сперва прочтет Девятнадцать Тесло, потом – имперское цензурное ведомство, а возможно, и капитан корабля, который доставит его на Лсел. В нем информации содержалось не больше, чем в новостных трансляциях; по сути, оно передавало их в точности, с ноткой беспокойства и волнения в сравнительно разумной – как казалось Махит – мере.
