Шаги гулко отдавались от мрамора. На Лселе никогда не было всепоглощающей темноты, не считая самого космоса: всегда кто-нибудь да не спал и стоял на вахте. Общественные пространства одинаковы в любой момент твоего личного цикла сна/бодрствования. Если хочется тьмы, отправляешься к себе в комнату и отключаешь освещение.
Здесь же целая половина планеты осталась без солнца и пробудет такой еще четыре часа. Махит не имела ничего против суточного цикла, когда большую часть темного оборота находилась в четырех стенах. Но снаружи все оказалось иначе. Тяжелое непроглядное небо словно бы давило на затылок, усиливало головную боль. Темнота как будто дирижировала звуком, приглушала и искажала, хоть она и знала, что это невозможно.
Единственное, что стало заметнее в этот ночной час, чем в течение дня, – это золотая вязь недремлющего ИИ Города. Она бежала под ногами петлями и спиралями, заползала по фундаментам некоторых зданий до второго этажа, словно паразитический грибок, и переливалась в потемках. Три Саргасс шагала по ней с такой решимостью, что Махит заподозрила, что она боится.
И еще она шла без своей облачной привязки. Сняла, как только они вышли из императорских покоев, убрала в карман. «Мы нигде», – сказала она, и Махит поняла это так, что они не оставят в Городе электронного следа от официального присутствия Три Саргасс. Теперь же, следуя за ней в разверзающуюся тьму, Махит спрашивала себя, не пытается ли ее посредница уйти от какой-то встречи с Городом, который необъяснимо отказался ей подчиниться.
Который опалил ее синим пламенем, словно она вовсе не гражданка. Словно идеальный алгоритм, расхваленный Десять Перлом, назначил ее чем-то чужеродным, чем-то, что следует изгнать. Инфекцией, что выжигают тем самым синим пламенем.
На такие образы Махит наталкивало только то, что они крались посреди ночи во Дворец-Восток; сама Три Саргасс, если поделиться с ней такими мыслями, наверняка бы подняла ее на смех. Это все из-за нервозности, с которой она вышла после встречи с Шесть Путем: выплывшее на поверхность подспудное напряжение.
Гражданская война. Город, воюющий сам с собой.
И прав ли он в своем желании воспользоваться имаго-аппаратом, чтобы не дать этому великому голодному зверю – этой империи – сомкнуть челюсти на собственной плоти?
Дворец-Восток был ярче Дворца-Земля, но не менее зачарованным: свет шел от горящих неоновых трубок, красных, синих и оранжевых, освещавших дорожки на плазах: сияющие провожатые к тому или иному правительственному зданию. Три Саргасс замешкалась на развилке, где ИИ-вязь стягивалась в узел, – заметно расправила плечи – и отвернулась, чтобы поспешить по улице, горящей оранжевым, поманив Махит за собой. Белые цветы вдоль тротуаров выглядели так, словно их окунули в пламя.
Махит, очевидно, слишком давно не спала, если разглядела огонь в цветочных композициях. В этом-то и беда. Не в том, что у нее галлюцинации – она была почти уверена, что нет, – а в том, что она не спала, а весь адреналин после инцидента с ядовитым цветком и встречей с Шесть Путем шел на убыль.
Тем не менее она тихо спросила:
– Ты избегаешь Города?
Три Саргасс не остановилась.
– Нет, – сказала она. – Просто не хочу лишний раз рисковать, вот и все.
Они не обсуждали случившееся на плазе Центр-Девять. В апартаментах Девятнадцать Тесло не было времени. Или это просто казалось неправильным – говорить под всевидящими очами записывающего оборудования эзуазуаката. Теперь же, в темноте, Махит ощутила себя то ли осмелевшей, то ли потерянной, то ли какую-то смесь этих чувств, которая славно развязывала язык.
– Он никогда с тобой так не поступал, да? – сказала она. – Не принимал тебя за того, кого можно поставить на место.
– Конечно, нет.
– Патрицианка второго класса, неприкасаемая для какого-то там правосудия.
– Законопослушная гражданка Тейкскалаана, госпожа посол.
Махит поморщилась. Коснулась плеча Три Саргасс.
– Прости, – сказала она.
– За что?
– Нельзя извиниться за то, что усомнилась в твоем моральном авторитете?
– Можно, – ответила Три Саргасс, – но вряд ли это практичное применение времени. А Город… я тогда просто удивилась.
– Ты не просто удивилась, тебя буквально шокировало.
Три Саргасс встала как вкопанная, обернулась и посмотрела на Махит.
– А потом я удивилась, – сказала она с непререкаемым авторитетом. – Потом у меня хватало времени удивиться. В больницах, Махит, больше нечем заняться, когда надоест цитировать самые сложные политические акростихи, которые знаешь, чтобы убедиться, что Город не подорвал долгосрочную память.
– Не стоило мне об этом напоминать, – сказала Махит.
– Только не надо меня жалеть, – сказала Три Саргасс. – Как-нибудь переживу опасения своей варварки, что цивилизация станет снова бить меня током.
– Ты правда решила, что я думала об этом?
– Лично я бы думала об этом. – В темноте Махит показалось, что глаза Три Саргасс похожи на черные камни – без зрачков, чужеродные, как небо. – А, и еще о том, случаются ли похожие сбои с другими, и при каких обстоятельствах – я бы и об этом задумалась.
– И случались? – спросила Махит.
– Чаще, чем я предполагала. За прошедшие полгода – восемь. Двое погибших.
Махит не нашлась, что ответить: «мне жаль» не годилось, а сказать «это я виновата» – значит, откровенно напрашиваться на утешения, которых, знала Махит, она не заслужила: ведь и правда наверняка виновата она. Или Искандр. Или гражданские волнения, с которыми каким-то образом связался Искандр. Грядущий распад порядка.
– Я же сказала, что удивилась, – уже мягче продолжила Три Саргасс. – Пойдем, Махит. До твоих апартаментов еще двадцать минут пешком.
Всю дорогу Махит казалось, будто Город следит за ними, хоть облачная привязка и не оставляла электронных следов присутствия; всю дорогу – хоть она и говорила себе, что снова слишком вчитывается. Это и в самом деле проблема – то, что Город убивает или ранит собственных граждан, – но есть вероятность, что вовсе не ее проблема. Есть вероятность, что она вовсе не виновата. Не может же она быть во всем виноватой. Она сможет оторваться от сюжетных склонностей тейкскалаанцев и не будет в это верить. Сможет.
* * *
Человек в посольских апартаментах Махит казался растворившимся силуэтом между высокими окнами: темная одежда, темные волосы, невидимые в сумраке до того, как он сдвинулся с места. Сперва Махит увидела вспышку – какой-то инструмент в его руке отразил свет в коридоре белым пламенем, – а потом натиск движения. Она уже вошла на два шага в раздвинутую диафрагму двери. Три Саргасс пришлось надеть привязку, чтобы поговорить с дверью, так что она стояла левее, не загораживая дорогу…
