Ужас был как удар под дых. Здравомыслящий человек бросился бы бежать. Махит всегда считала, что перед лицом прямой физической угрозы сбежит – из боевых способностей ее списали сразу, на Лселе: слишком сильный инстинкт самосохранения, слишком много дергалась. Человек – в его лице было что-то до жути знакомое, когда он вышел на свет из коридора – напал с чем-то острым в левой руке. Это оказалось иглой, толстой, как шип растения, с тускло поблескивающей вязкой каплей на кончике, и Махит подумала: «Яд, шприц с ядом», – уворачиваясь, отшатываясь, теряя равновесие и падая на пол, приземляясь на перебинтованную ладонь. Шока от боли хватило, чтобы сперва решить, будто ее ударили. Все еще дрожа. – Какого… – сказала Три Саргасс в дверном проеме.
Махит увидела, как силуэт поднял глаза, застыл, чтобы оценить ситуацию, – и вот поэтому узнала его, вспомнила, как он выглядит во время удивления и стресса: таким она его видела, когда Тридцать Шпорник прогнал его в коридорах Дворца-Земля. Не помнила только имени. Он пытался завербовать ее в партию Один Молнии, а Тридцать Шпорник угрожал ему, и – и теперь он в ее апартаментах и идет со страшной иглой прямо на Три Саргасс. Махит подумала: «ксаутль, контактный яд», а потом: «или вводимый», пробежалась в мыслях по всем известным ей нейротоксинам, и все ужасные, – злоумышленник быстрый, – Три Саргасс еще не отошла от электрического разряда Города и ни за что не выживет, если он ей это вколет.
Махит перекатилась, всем весом врезалась плечом сбоку в его колено. Схватилась за лодыжку, оторвала от пола, обхватив обеими руками кожаный сапог, и испытала невероятную боль – наверняка лопнули волдыри под повязкой. Все ниже локтя стало жидким пламенем, расплавленным и стекающим. Он упал. Все еще перепуганная, она чувствовала бешенство, накатили пеленой адреналин, странный кайф, – она поползла по нападающему, пользуясь всем своим варварским ростом и длиной нетейкскалаанских конечностей.
Он выругался и перевернул ее на спину – сильный, говорил же, что служил во флоте, Восемнадцатом легионе самого Один Молнии, как тут не быть сильным, – но она уже вцепилась здоровой рукой в его воротник, а лодыжку заплела ногой, так что он перевернулся вместе с ней, оказался сверху. Кончик иглы приближался к ее шее. Коснется, наполнит параличом и удушением, прыснет в мозг и растворит ее, Искандра и все, чем они были вместе. Она отчаянно перехватила запястье рукой, все еще обернутой в бинты. Держала даже сквозь крик боли, лопающиеся волдыри.
– Ты не должна была сопротивляться, – сплюнул он, – грязная варварка…
Не очень-то его беспокоило, что она из варваров, когда зазывал в тейкскалаанский легион.
Махит изо всех сил вывернула запястье, сунула его руку к его же шее. Край иглы царапнул по горлу, оставил долгую черту, налившуюся красными каплями – тут же распухшую, – полиловевшую, да что там в этом гребаном токсине? Солдат издал гортанный удушенный звук. Она почувствовала, как напряглось его тело – содрогнулось, – затряслось, бессмысленно, жутко забилось. Иголка выпала из вялых пальцев и стукнулась об пол рядом с головой Махит.
Она откинула его, отползла на заду и локтях. Давно уже надо было закричать. Сейчас стало очень тихо; только грубо скребло тишину ее дыхание.
После, кажется, самой долгой минуты в ее жизни раздалось шипение двери в апартаменты, с щелчком включился свет. Затем рядом с ней присела Три Саргасс. Обе прижались спиной к стене. В совершенно обычном освещении тело нападавшего выглядело маленьким, нелепым, вовсе не тем, что двигалось, дышало и вполне могло ее убить. Рядом с ним прирученной змеей лежала иголка. Вместе с успокоившимся дыханием к Махит вернулось и его имя. Одиннадцать Ель. Человек. Теперь – мертвый человек.
– Ну, – нетвердым голосом сказала Три Саргасс, – таких проблем у нас еще точно еще не было. Ты в порядке?
– Я не ранена, – ответила Махит. Казалось разумным на этом и остановиться.
Три Саргасс кивнула; Махит заметила движение краем глаза. Она не могла оторвать взгляд от тела.
– Мм, – сказала Три Саргасс. – Ну хорошо. Ты… так уже когда-нибудь делала?
– Что, убивала? – переспросила Махит, и ой, вот что она сейчас сделала, и правда. Ее сейчас стошнит.
– Ну, тут чистый случай самозащиты, но да, «убивала», если угодно. Так что?
– Нет.
Три Саргасс ласково погладила Махит по плечу – робкое касание легче перышка.
– Если честно, это даже облегчение; я уже думала, не готовят ли станционников к зверскому насилию вдобавок к тому, что они таскают в голове мертвецов…
– Хоть раз, – сказала Махит с какой-то отчаянной и бесполезной досадой, – хоть раз бы ты представила, что я что-то делаю просто потому, что так делают люди.
– Махит, большинство людей не…
– … попадают в собственных апартаментах в засады незнакомцев с устрашающим оружием, пока прячется от единственного политического союзника, чтобы провести тайную встречу на чужой планете? Нет. Полагаю, с тейкскалаанцами такого не бывает.
– Ни с кем не бывает, – сказала Три Саргасс. – Как правило.
Махит уронила голову в руки, тут же отдернулась, когда раненая ладонь коснулась щеки. Захотелось – резко, с нелепой страстью – спать. Желательно – между узких и надежных стен комнатки на Лселе, но главное – спать. Она стиснула зубы, прикусила язык. Может, помогло. Она уже сама не знала.
– Махит, – мягче повторила Три Саргасс. Потом взяла ее здоровую руку с коленей, переплела их пальцы. Ее кожа была сухой и холодной. Махит обернулась и уставилась на нее.
Три Саргасс пожала плечами и не отпустила.
– Это описывают в книгах по истории, – сказала Махит бестолково, будто пыталась перевести произошедшее в подарок: аллюзия к Тейкскалаану. Для женщины, которая безо всякой причины взяла ее за руку. – Псевдо-Тринадцать Река. Не совсем так, но что-то в этом роде. Когда яотлек Девять Багрец попал в засаду на окраине известного космоса…
– У нас не настолько плохо, – ответила асекрета, но пригладила костяшки Махит большим пальцем. – Ты убила всего одного человека, и он явно не твой тайный клонрод, переметнувшийся во вражескую фракцию империи. История всегда кажется хуже, когда ее наконец записывают.
Махит улыбнулась вопреки себе – вопреки трупу, лежащему рядом, медленно разбухая, лилово-красному и надутому. Спросила:
– Вас этому учат на уроках истории?
– Не совсем, – сказала Три Саргасс. – Скорее наблюдение из личного опыта: у того, кто документирует исторические события, своя повестка, и обычно наполовину эта повестка – драма. В смысле, Псевдо-Тринадцать Река – у него все поголовно отчаиваются из-за ошибочных опознаний и задержек трансляций, но если почитать Пять Диадему о той же самой завоевательной кампании – она делает упор на пути снабжения, потому что ее покровитель был министром экономики…
