– Доброе утро, госпожа посол, – сказала Восемь Виток. – Асекреты.
Махит склонилась над руками, сложив пальцы в треугольник.
– Доброе утро. Благодарю, что согласились нас принять.
В выражении Восемь Виток не изменилось ничего: неподвижна, как статуя, черные пустые глаза не выдавали ни интереса, ни беспокойства.
– Это экономит время, – ответила она. – То, что вы пришли сами.
– Я проделала очень долгий путь, как выяснилось, по вашему приказу, – сказала Махит. От притворства толку не было; она пришла, чтобы спросить «зачем». Зачем Восемь Виток действовала с такой срочностью два месяца назад, когда умер Искандр; зачем ей вообще понадобился лселский посол.
– Ценю расторопность, с которой Лсел ответил на мою просьбу, – сказала Восемь Виток. – Это замечательно; в будущем подобное сотрудничество пойдет вашему народу только на пользу. Советую придерживаться его и впредь.
Это звучало пренебрежительно. «Нет, вы мне все-таки не нужны, идите и присматривайте за вступлением Лсела в тейкскалаанский космос, как послушная варварка». За поглощением станции империей. «Сотрудничайте дальше». Махит ведь только прибыла. Что она сделала – или не сделала – за свою неделю при дворе, раз стала бесполезной для Восемь Виток? Хотя ранее так сильно требовалась будущей соимператрице?
Или требовалась вовсе не она, а Искандр – или вообще любой станционник, кто угодно с имаго-аппаратом, который можно забрать для собственного пользования: Восемь Виток – яслирод императора, и если она знала о предложении Искандра поддерживать жизнь Шесть Пути, то новый посол понадобился бы ей в срочном порядке, какой угодно – главное, чтобы он мог добыть имаго-аппарат. Или чтобы имаго-аппарат можно было добыть из него.
Гнев нахлынул на Махит, как далекая и огромная волна. Ее пронизал ледяной холод.
– Ваше заявление для утренних новостей, – начала она, к собственному удивлению, – предполагало, что вы не поддерживаете захват Лсела. Или захваты в целом. Даже наоборот; и мне довольно обидно такое отношение к мнению его сиятельства…
– Махит, – предупредительно сказала Три Саргасс.
– Не переживайте из-за неприличия вашей подопечной, асекрета, – сказала Восемь Виток. – Ее замешательство объяснимо.
– Вы затребовали посла, – сказала Махит. – Я бы хотела знать зачем. И что я могу для вас сделать, кроме скромного сотрудничества.
Все еще совершенно невыносимо спокойная Восемь Виток раздвинула руки на столешнице. Ее костяшки были морщинистыми, распухшими; Махит не представляла, чтобы она могла взять в руку стилус.
– За два месяца, которые ушли на ваш путь, госпожа посол, ситуация изменилась. Мне жаль, если вы надеялись, будто я приберегла для вас какую-то особую просьбу. Боюсь, при нынешних обстоятельствах ее нет.
Беспомощная, владея собой еще хуже обычного – хуже, чем когда убивала человека у себя в апартаментах, хуже, чем когда чувствовала, как под прикосновением руки Шесть Пути нейрохимия Искандра зажигает фейерверки, – Махит спросила:
– Что вы от меня хотите?
Жалобно. Отчаянно, как брошенный ребенок. Внезапно почувствовала на талии руку Три Саргасс, как ее пальцы прижались к спине, и тогда осознала, что сказала, и закрыла рот.
– Возвращайтесь к работе, госпожа посол, – сказала Восемь Виток. – Ее у вас будет в достатке вне зависимости от того, кто сидит на солнечном троне или стоит за ним. Вне зависимости, получится ли у Шесть Пути устроить свою войну и отослать Один Молнию подальше; или получится устроить войну, но не отослать; или не получится ничего. Или направить войска в сектор, который вас не волнует. Работа для посла со станции Лсел будет всегда. Этого достаточно для любого гражданина; должно быть достаточно и для вас.
Позади открылись двери лифта. Попятившись в них, Махит чувствовала себя так, будто спотыкается, с трудом держится на ногах; в тесной красной каморке во время спуска она слышала только собственное грубое дыхание.
Что она упустила? Что изменилось? Почему Восемь Виток сперва искала человека с доступом к имаго-аппаратам, если она вообще хотела от лселского посла именно этого – но что еще есть особенного в станционниках? – а потом решила, что в этом нет никакого смысла?
Глядя на окрашенные красным светом и тревогой лица Три Саргасс и Двенадцать Азалии, она думала, что трех часов сна в саду было маловато; она в панике, она одинока, она хотела… она хотела вернуть Искандра, того, кто может поддержать посреди огромного механизма Тейкскалаана.
* * *
Махит сидела на каменной скамье перед Юстицией, уткнувшись лицом в ладони, и слушала, как поверх нее разговаривают асекреты.
– … в ее апартаменты возвращаться нельзя…
– Я знаю, что ты можешь целыми днями жить на стимуляторах и наглости, Травинка, но некоторые из нас все-таки люди…
– Я не говорю, что она не человек, – прошу, не оскорбляй меня или ее намеком, будто я не считаю ее таким же человеком, как гражданина…
– Да не намекаю я ни на что, мать твою. Может, и ты уже не держишься на чае, своих тщеславных амбициях и честном слове, а потеряла контроль хуже нее…
– У тебя есть предложения или просто собираешься дальше меня оскорблять?
Двенадцать Азалия сел на скамье рядом с Махит. Она не подняла голову. Поднимать голову или вмешиваться было слишком трудоемко.
– Пойдем ко мне, – сказал он тяжело. – Все равно я уже влез по уши, я есть с вами на всех записях Города за последние шесть часов, потерял все возможности отпираться. Давайте уж теряйте и вы.
Долгая пауза. Махит следила, как солнечный свет ползет по плитке на площади, как плитка в нем колеблется.
– Какая благородная жертва, – наконец сказала Три Саргасс. Остро. Бросая вызов.
– Представь, что я хочу помочь, – ответил Двенадцать Азалия. – Представь, что ты мне нравишься, Травинка, представь, что я твой друг.
Вздох. Махит вспомнилось, что вода тоже зыбится, что с точки зрения физики вода и свет движутся одинаково. Волнами.
– Ладно, – сказала Три Саргасс. – Ладно, но если у тебя в квартире убийцы, то я бросаю все, иду во флот и улетаю с планеты. Там не настолько вредная рабочая обстановка.
Двенадцать Азалия не то чтобы рассмеялся – получилось как-то слишком придушенно.
Его квартира находилась дальше от дворцового комплекса, чем до этого заезжала Махит, – сорокаминутный переезд, сказал он, но не у всех в министерстве информации такие славные бонусы, как у Травинки, кому-то приходится платить за квартиру из собственной зарплаты. Махит казалось, он говорит только для того, чтобы говорить, чтобы слышать от себя что-то нормальное.
В стороне от дворца и центральных районов Город сменял тональность – много магазинов поменьше размером, с акцентом на еду, которую готовят, пока клиент ждет, или на органику, импортированную издалека, с другого континента или другой планеты, на ремесленные товары – все одноразовое и сделано по подобию какого-то эталона. Махит ожидала, что прохожие будут на них глазеть – варварка и два асекреты, все растрепанные, на пути в спальный район, – но на здешних улицах не они были источником напряжения. С этим тейкскалаанцы справлялись и сами.
