Бомбы в ресторанах. Демонстрации. А теперь бунты. Если Солнечные действительно в подчинении у Один Молнии, их присутствие – показатель, что яотлек пытается позиционировать себя единственной силой, способной поддержать порядок во все более напряженном климате общественных разброда и шатания. Махит казалось, это умный ход. Был бы еще умнее, если бы Один Молнии не пришлось возглавить завоевательную войну, чтобы доказывать свою пригодность в императоры. И все же неоднократные попытки Солнечных передать ее не императору или Городу, а Один Молнии, демонстрировали более глубокую рану во власти Шесть Пути над Тейкскалааном, чем она ожидала. Как много он уже проиграл?
Она никогда не задумывалась по-настоящему, насколько на самом деле варварские – ужасно приятно применять это слово на тейкскалаанском к самим носителям языка – тейкскалаанские мерки успеха. Когда речь не об эпосах или песнях, аккламация – процесс жестокий, не заботившийся о местах и людях, которые падут ради того, чтобы сделать эту аккламацию возможной.
Голоэкран все еще показывал новости. По нижней части экрана бежали ярко-красные глифы, составлявшие очаровательную нескладицу: «Срочно направьте ваше внимание / дальнейшее характеризуется важностью и необычностью / через две минуты на „Восьмом канале!“»
Махит растолкала Двенадцать Азалию, и он резко вернулся в сознание.
– …чего? – сказал он, потирая лицо. – А, ты встала.
– Как менять каналы на голоэкране? – спросила Махит.
– Ээ. А что ты хочешь посмотреть?
– Что там важного и необычного на «Восьмом канале».
– «Восьмой канал» – это политика и экономика… погоди… – под привязкой забегал глаз – мелкие движения, – и голоэкран мигнул, изменился.
«Восьмой канал!» – парило в правом верхнем углу, накладываясь на изображение мостика какого-то огромного корабля: блестящее помещение, холодный металл и бледное освещение, титан, сталь и золотой боевой флаг Тейкскалаана на заднем плане, дерзко ощетинившийся лучами-копьями. Перед флагом стоял смуглый человек с грубым лицом, узкими губами и высокими скулами. Грани лица – словно у камня, тяжелого оружия. Форма пестрела от серебра регалий, медалей, почестей и полосок военного звания.
– Один Молния, – сказал Двенадцать Азалия. – Эй, Травинка, просыпайся, это не стоит пропускать.
Три Саргасс с трудом оторвалась от дивана. На ее щеке остались вмятины от подушек, но взгляд был пристальный.
– …как можно проспать пропаганду, нет уж, это не в моем стиле, – сказала она.
– Ну совсем не как Одиннадцать Станок, – с теплом сказал Двенадцать Азалия, и внезапно у Махит все заныло; как хочется иметь друзей, которые могут вот так поддразнивать. Иметь друзей, как на Лселе.
– Цыц, яотлек говорит, сделай погромче, – сказала Три Саргасс.
Яотлек говорил. Голос был громоподобным – не ритор, но человек, чей зычный крик разносится далеко. Махит могла представить себя его солдатом – а на протяжении его речи, твердой, решительной, с нажимом, с большой тревогой, могла представить и то, почему солдаты пойдут за ним, против своей присяги императору.
– Даже здесь, на орбите, после возвращения от успехов в системе Одилии к сердцу вселенной, мой корабль «Двадцать Озаренных Закатов» встречает хаос и неуверенность, что бурлят на улицах Жемчужины Мира, – сказал яотлек, и тот, кто отвечал на «Восьмом канале!» за трансляцию, услужливо начал вставлять съемки протестов. Махит узнала вид за окном Двенадцать Азалии, каким он был несколько часов назад, и спросила себя, где же находились камеры и сколько человек через них наблюдали. Снова вспомнила об алгоритме Города: впервые осознанно задумалась, что ни один алгоритм не свободен от своего создателя. Так не бывает. У алгоритма есть какая-то цель, даже если очень давняя, – есть причина, почему его написал человек, пусть алгоритм уже эволюционировал, разросся и преобразился. Город под управлением алгоритма Десять Перла подчинялся первоначальным интересам министра науки. Город под управлением алгоритма и отвечавший пожеланиям тейкскалаанцев не свободен от их желаний – преувеличенных и извращенных программным обучением. (Город под управлением алгоритма Десять Перла может внезапно восстать против любого, на кого укажет Десять Перл, – а если ученый правда в сговоре с министерством войны, если министерство войны… подмято Один Молнией и о чем-то договорилось с Наукой?)
В новостной трансляции показывали не только одну эту улицу, забитую недовольными тейкскалаанцами. Как выяснялось, эпидемия мирных протестов прошла по всему сектору. И всюду камера неукоснительно вылавливала у множества протестующих фиолетовые бутоньерки.
«Восьмой канал!», «экономика и политика», явно не на довольствии Тридцать Шпорника, решила Махит. Только не с этим акцентом для антипротестной речи Один Молнии, чей голос все раскатывался и продолжал:
– Я и все доблестные слуги Тейкскалаана, с кем я имею честь служить, сопереживаем пожеланиям народа Жемчужины Мира, мечтающего о мире и процветании, – но высоко у вас над головой ясность наших глаз видит то, чего не видите вы. Вашими искренними устремлениями пользуется ради своих корыстных замыслов соимператор Тридцать Шпорник.
Три Саргасс прошипела сквозь зубы – резко и коротко, идеально попав в паузу, когда Один Молния давал зрителям пережить шок.
– Соимператора не волнуют ни война, ни мир! – гремел Один Молния. – Соимператора волнует только прибыль! Он бы не поддержал протесты своим одобрением или деньгами, если бы наша война затронула любой другой сектор космоса – но война в этом секторе угрожает его интересам!
– Ага, давай-давай, рассказывай, чем именно, где добивка? – пробормотала Три Саргасс. Махит взглянула на нее искоса; та не отрывала от экрана завороженных, горящих глаз.
– … в этом квадранте располагается станция Лсел – малозначимая независимая территория, предоставлявшая Тридцать Шпорнику без ведома Тейкскалаана незаконную и аморальную технологию для неврологических усовершенствований. Я предполагаю, что аннексия перережет его тайный канал поставок, и потому он видит нужным воспользоваться благородными порывами народа, которому мы оба служим, и разжечь возмущения!
– Вот это интересно, – выдохнула Три Саргасс одновременно с тем, как Двенадцать Азалия выключил голоэкран.
– Это проблема, – сказал он. – Он говорит правду, Махит?
– Насколько мне известно, нет, – сказала она, не в силах представить, с чего Один Молния решил, что имаго-аппараты нужны Тридцать Шпорнику, а не Шесть Пути, не говоря уже о том, откуда Один Молния вообще о них узнал – если только это все не голая пропаганда… Она вздохнула. – И вот в чем на самом деле долбаная проблема. Этого «насколько мне известно» уже недостаточно.
Двенадцать Азалия грузно сел напротив нее.
– Насколько тебе известно, посол Агавн не снабжал Тридцать Шпорника… незаконной технологией? Неврологическими усовершенствованиями? Аморальной технологией? Что конкретно тебе здесь неизвестно, посол?
