Вот это плохо – даже думать не хочется
(что именно этого хотел его сиятельство Шесть Путь),
на что это похоже.
«Молодец, Махит. Нашла-таки вариант, который нравится еще меньше, чем предложение Три Саргасс».
Три Саргасс считала, что надо взять аппарат посла Агавна и извлечь обновленное имаго Искандра, чтобы записать поверх угасшего, отказавшего и бесполезного, существующего в разуме только урывками. Считала, что если код так нужен – и ведь нужен, нужен, – то это единственный логичный курс действий.
Три Саргасс, впрочем, не вызывалась сама в добровольцы на экспериментальную операцию на мозге. Причем экспериментальную операцию на планете – в культуре, – где вообще недолюбливают нейрохирургические вмешательства. Где от самой идеи всем не по себе. Где это считается аморальным. Три Саргасс называла добровольцем Махит.
«Эй, Искандр, а ведь ты бы мог легко спасти положение», – подумала она в сотый раз и не услышала ничего, кроме молчания и гудения периферийных нервов. Кто знает, выдержит ли она вообще второе имаго? Все может пойти не так просто потому, что это она испорчена, непригодна, несовместима; а даже если с ней все в порядке, она не забыла, как чувствовала себя в первый раз: головокружительное наложение восприятия, ощущение, что стоишь на краю отвесной пропасти. Легчайшее движение – и сорвешься в огромность чьей-то чужой памяти, и им не хватило времени, чтобы стать новым человеком, стать Махит-Искандром – вместе с призраком того, кого впитал в молодости Искандр: Махит-Искандр-Цахкель…
Это имя всплыло из осколков имаго в разуме; отголосок чувств, что у нее возникли, когда она заглянула в архивы Лсела и проследила всю линию, чьим звеном становилась. Цахкель Амбак – ей не довелось побывать в Городе, но четыре поколения назад она вела переговоры с Тейкскалааном на космическом крейсере и гарантировала права Лсела и других станций на независимость и горную добычу в своем секторе. Махит читала ее стихи и нашла их скучными, непримечательными, все сплошь о доме, и решила – три месяца назад, – что сама бы справилась лучше.
Может, новый имаго больше расскажет о том имаго, которое поглотил сам и стал тем, с кем она познакомилась, когда уже он, в свою очередь, вошел в разум к ней.
И ведь она на это пойдет, правда же. Уже решилась, даже не заметив как; она на это пойдет, потому что она одна и потому что это нужно, и потому, что хочется быть полноценной, войти в долгую линию послов Лсела – линию, где ее место по праву, куда ее посвятили и от чьей утраты она все еще не могла оправиться. Если она жертва саботажа и ей хочется его перечеркнуть; если хочется вернуть себе линию имаго, хочется сохранить ее для будущего. Если хочется быть достойным наследником памяти. Оберегать линию ради тех, кому она обязалась здесь служить, продлевая суверенитет станции Лсел. Ради тех, кто последует сюда за ней и понесет уже ее разум и память.
Как легко из этой крайности возник патриотизм.
Махит полагала, примерно то же происходит и с бунтовщиками на улицах Города.
Она нашла Три Саргасс на кухне – та делала что-то непостижимое с растением: выскребывала сердцевину и начиняла какой-то другой субстанцией – пастой из риса и, кажется, фарша.
– Это еда?
Три Саргасс оглянулась через плечо. Лицо ее было серьезным и решительным.
– Пока нет. Подожди часок – и будет еда. Я нужна?
– Нужен нейрохирург, – сказала Махит. – Если они на этой планете вообще бывают.
– Ты на это пойдешь?
– Я попробую.
Три Саргасс кивнула один раз.
– В Городе, Махит, бывает все. В том или ином виде. Но, боюсь, я совершенно не знаю, где найти человека, согласного – и способного – вскрыть тебе мозг.
Из соседней комнаты откликнулся Двенадцать Азалия:
– Ты не знаешь, Травинка, но готов спорить на что угодно, что ты знаешь того, кто найдет.
– Хватит подслушивать и иди сюда, – крикнула Три Саргасс и, когда Двенадцать Азалия появился в двери, удостоила его пронзительного взгляда. – И где же найти хирурга? Посол мне потом еще нужна живой.
– Пока вы отправитесь к министру науки, я отыщу кого-нибудь через менее официальные каналы, – самодовольно ответил Двенадцать Азалия. – Все-таки министерство информации прикрепило меня к Медицинскому колледжу. Ну что, вы рады, что я участвую в вашем заговоре?
– Да, – сказала Три Саргасс, – по нескольким причинам, начиная с того, что из твоей квартиры получилась отличная база…
– Похоже, я тебе нужен только из-за материального имущества, Травинка.
– И из-за давних связей с людьми вне двора и министерств. Из-за них тоже.
– Если бы захотела, у самой их было бы не меньше, – осторожно ответил Двенадцать Азалия. – Если бы тебе было интересно расширить круг знакомств.
– Лепесток, – вздохнула Три Саргасс, – сам же знаешь, что это неудачная идея. И всегда было неудачной идеей.
– Почему? – поймала себя на вопросе Махит. Она не могла придумать, что такого плохого для асекреты в контактах вне дворца.
– Потому что я бы их использовала, Махит, – ответила Три Саргасс горько, почти с самобичеванием. – Просто использовала. А у Лепестка есть настоящие друзья, причем некоторых я наверняка в итоге сдам за антиимперские настроения. Когда это будет уместно или полезно.
– Сама же себе делаешь хуже, – сказал Двенадцать Азалия. – Сплошные тщеславные амбиции и…
– Нехватка эмпатии, знаю-знаю, – ответила Три Саргасс. – Мы разве не о тебе говорили?
Двенадцать Азалия вздохнул, улыбнулся с расширенными и темными глазами, и Махит осознала, что этот разговор они ведут уже в сотый раз; что они об этом договорились, аккуратно обходили уголок своей дружбы, где Три Саргасс не задает вопросы о досуге Двенадцать Азалии, а он не пытается примешивать своих – кого, необычно настроенных против истеблишмента друзей из медицины? – в государственные дела Три Саргасс. Они знали, какие границы не стоит пересекать; знали и придерживались их, а просьба Махит размоет их все до единой. И всё же оба на это готовы.
Она надеялась, что этого заслуживает. (Этого заслуживает станция Лсел – вот опять патриотизм, никак не получалось привыкнуть к этому новому и странному рефлексу, – вот только асекреты помогали не ради Лсела.)
– Да, – говорил Двенадцать Азалия. – Только обо мне и о том, какой я полезный и как много помогаю. Я все сделаю, пока вы будете на своей завтрашней встрече.
* * *
Передвижение в Городе было скверным и становилось только хуже, даже среди бела дня. Махит почти не сомневалась, что за ней с Три Саргассой установили слежку, стоило им выйти из многоквартирника Двенадцать Азалии и направиться в метро; не Солнечные в золотых масках, а тени, призраки в сером. Туман, как назвал личных следователей Юстиции Двенадцать Азалия. Если это они – если они существуют, – то название подходящее.
