– … на которую сама я ответить не могу, потому что она зашифрована.
– Да! Но я могу дешифровать практически все стандартные коды и большинство нестандартных.
– Вы так и не объяснили, почему почту шифруют так, что я не могу справиться сама.
– Что ж, – сказала Три Саргасс, – не хочу показаться высокомерной. Уверена, на своей станции вы считаетесь весьма образованным человеком. Но в Городе шифр обычно основан на стихах, а мы ведь не можем требовать, чтобы неграждане учили их наизусть. Почта посла шифруется для того, чтобы продемонстрировать, что посол – человек интеллигентный, не понаслышке знакомый с двором и придворной поэзией; таков обычай. Это не настоящий шифр, а скорее игра.
– На Лселе, между прочим, тоже есть поэзия.
– Знаю, – сказала Три Саргасс с таким сочувствием, что Махит захотелось взять ее за плечи и встряхнуть, – но вот, взгляните сами. – Она подняла алый лакированный инфокарт-стик, две половинки которого скрепляла круглая золотая сургучная печать с вытисненным стилизованным изображением Города – символом Тейкскалаанской империи. – Это определенно для вас, дата сегодняшняя, – она взломала печать, и инфокарта пролилась в воздух между ними – поток голографических словоформ на тейкскалаанице, которую, казалось Махит, она просто-таки должна понимать. Она же с детства читала имперскую литературу.
Три Саргасс коснулась своей облачной привязки:
– Вообще-то я уверена, что это расшифровать вы можете – вы же разбираетесь в политическом стихе?
– Пятнадцатислоговые ямбические строфы с цезурой между восьмым и девятым слогами, – ответила Махит, не сразу заметив, что говорит скорее как студент на устном экзамене, чем эрудированный подданный Тейкскалаана, но не зная, как перестать. – Это просто.
– Да! Итак, шифр для большинства придворных сообщений – простая перестановка с первыми четырьмя строфами лучшего энкомия прошлого сезона – это хвалебная поэзия, о чем, не сомневаюсь, вам известно, если вы умеете считать слоги и цезуры. Уже несколько месяцев это «Песнь рекламации» Два Календаря. Могу найти вам издание, если действительно желаете сами расшифровывать свою почту.
– Уж точно я бы желала знать, что сейчас в Городе считается лучшими энкомиями, – сказала Махит.
Три Саргасс фыркнула от смеха.
– Прекрасно. С таким настроем вы будто урожденная тейкскалаанка.
Махит это не показалось комплиментом.
– И что тут сказано? – спросила она.
Три Саргасс прищурилась – зрачки рывками бегали налево-вверх, передавая микромышечные указания облачной привязке, – и пристально всмотрелась в голограмму.
– Формальное приглашение на поэтический конкурс в салоне императора в рамках дипломатического банкета, через три дня. Полагаю, желаете посетить?
– Зачем мне отказываться?
– Ну, если хочется ополчить против себя всех знакомых вашего предшественника и показать, что станция Лсел враждебно настроена к имперским интересам, то не прийти на ужин – отличное начало.
Махит придвинулась поближе – так близко, что почувствовала на лице теплый пульс дыхания Три Саргасс, – и улыбнулась во все зубы, как можно более варварски. Махит следила, как асекрета старается не отшатнуться; засекла момент, когда та переборола себя, когда здравый смысл возобладал над инстинктами.
– Три Саргасс, – сказала тогда Махит, – а давайте представим, что я не дура.
– Можно, – сказала Три Саргасс. – У вашего народа принято вторгаться в личное пространство в знак упрека?
– Если приходится, – ответила Махит. – А я в ответ представлю, что вы не участвуете в очевидной попытке дипломатического саботажа.
– Кажется, справедливо.
– Итак, я принимаю любезное приглашение его императорского величества. Отправьте послание, я подпишу. А потом придется пройти по остальному запасу инфокарт.
* * *
Почта заняла весь день и добрую часть вечера. В основном это была обычная корреспонденция второстепенного, но все же политически значимого посольства: справочные запросы из канцелярии императора и университетов касательно традиций, экономики и туристических возможностей на Лселе, протокольные извещения. Запросы о репатриации от станционников, проживавших в тейкскалаанском космосе и желающих вернуться – их Махит подписала, – и небольшая партия запросов на въезд, которые она одобрила и переслала в имперское ведомство, занимавшееся «въездными визами для варваров». Неожиданно большое число не до конца одобренных виз на пролет через космос станционников для военного транспорта тейкскалаанцев – все уже с личной печатью Искандра, но мало какие собственно подписаны. Такое недоделанное разрешение ничего не значило. Как если бы Искандра прервали во время официального одобрения для захода на территорию Лсела целого легиона. Махит ненадолго отвлеклась и задумалась над количеством запросов и причиной, почему их не проштамповали и не подписали одновременно, а затем отложила до более спокойного момента. Что бы там ни думал сам Искандр перед смертью, она не готова пропускать военный флот через сектор своей станции без хоть каких-то данных, для чего им идти в таком количестве.
Ни один запрос не касался корабля «Кровавая Жатва Возвышения». Должно быть, отправку этого судна одобрил кто-то другой. С другой стороны, Искандр уже погиб, когда требовалось принять этот запрос. Махит стало нехорошо. Кто-то этот корабль послал – и ей бы стоило узнать кто…
Но Три Саргасс уже передала следующий инфокарт-стик, где оказался чрезвычайно отвлекающий сумбур по поводу пошлин на ввоз и грузовых манифестов, причем тогда, когда его присылали – Искандр был еще жив, – на ответ ушло бы всего полчаса. Теперь же решение потребовало в три раза дольше, учитывая, что за прошедшее время одна из сторон – станционник – уже покинула планету, а другая получила гражданство через брак и сменила фамилию. Махит попросила Три Саргасс отыскать новоиспеченного тейкскалаанца под его новым именем и отправить официальный вызов в юридический отдел ведомства по лицензированию межзвездной торговой деятельности.
– Просто проследи, чтобы он – как бы его там ни звали – пришел и оплатил пошлину за груз, который приобрел у гражданина моей станции, – сказала Махит.
Как оказалось, он выбрал имя Тридцать Шесть Внедорожный Тундровый Транспорт – это открытие повергло и Махит, и Три Саргасс в ошарашенное молчание.
– Ребенка так никто не назовет, – наконец пожаловалась Три Саргасс. – Никакого вкуса. Даже если его родители или ясли были на планете с низкой температурой и тундрами, где нужен внедорожный транспорт.
Махит внезапно задумалась и нахмурила брови: вспомнилось – отчетливо, – как в начале языковой подготовки на Лселе весь их класс попросили придумать себе тейкскалаанские имена на время обучения. Она выбрала «Девять Орхидея» в честь героини ее на тот момент любимого романа – о приключениях яслирода будущей императрицы Двенадцать Солнечная Вспышка, которую звали Пять Орхидея. Это очень по-тейкскалаански – выбрать имя по любимой книге. Имена однокурсников в то время ей казались гораздо менее удачными, так что она раздувалась от гордости. Теперь же, в центре тейкскалаанского космоса, все это выглядело не просто какой-то апроприацией, но еще и абсурдом. И все же она спросила Три Саргасс:
