И был таков. За ним невинно щелкнула дверь. Три Саргасс тут же пугающе расхохоталась.
– Я же все это не выдумываю? – спросила она. – Какой-то бюрократ-выскочка безо всякого понимания протокола только что нам сообщил, что министерство информации перешло под управление эзуазуакатов? А то кажется, что я это не выдумываю, и я в полном замешательстве; прошу меня простить, Махит, но такого что-то нет в моем гребаном портфолио возможных сценариев на должности культурной посредницы при иностранном после.
– Если что, – сказала Махит, – этого нет и в моем портфолио возможных сценариев на должности иностранного посла.
Три Саргасс прижала руку к лицу и с силой выдохнула. Подавила смешок, все же сбежавший сквозь пальцы.
– … да, – сказала она, – могу представить.
– Если мы не можем уйти, – сказал Двенадцать Азалия, – то как же мы доставим посла к императору? Даже по дворцовой территории, даже если сюда не перехлестнется бунт. При самом лучшем развитии событий?
«И будет ли еще император, чтобы меня к нему доставлять?» – подумала Махит, и тут ей пришлось закусить щеку, чтобы подавить нашедшую скорбь – по большей части чужую; это Искандр тяжело принимал будущую утрату, а не она. Не… совсем она. (И все же она помнила руки Шесть Пути на своих запястьях и надеялась – с бесполезной, биохимической болью в груди, – что его сиятельство переживет этот бунт, даже если ненадолго.)
Но с кем еще ей остается торговаться?
– Что, если мы попытаемся добраться не до его сиятельства, – сказала она. – Что, если мы попытаемся привлечь внимание того, кто может доставить к нему?
– Из этого-то конференц-зала? – скептически отозвался Двенадцать Азалия, показывая на кофейник. – Ты же знаешь, что наши облачные привязки отслеживают, а у тебя своей вообще нет…
– Да, – огрызнулась Махит, – я все еще не забыла, что я не гражданка Тейкскалаана, не забывала ни на секунду, необязательно напоминать.
– Да я не об этом…
Махит выдохнула с таким усилием, что это отдалось в месте разреза.
– Нет. Но получилось об этом.
Три Саргасс убрала руки от лица – и Махит уже видела выражение, которое теперь на нем крепло: Три Саргасс сосредоточилась, готовилась преломить вселенную чистой силой воли, потому что все другие варианты невозможны. С этим выражением она ела мороженое в парке перед тем, как они ворвались в Юстицию. С ним сидела в офисе Девятнадцать Тесло, решившись выкинуть из головы физическое нападение Города и травму.
– Облачная привязка может многое, как бы там за ней ни наблюдали, – сказала она. – Махит – чье внимание ты думала привлечь?
Ответ был только один.
– Ее превосходительства эзуазуаката Девятнадцать Тесло, – сказала Махит. – Она равна по рангу Тридцати Шпорнику, а значит, наверняка может войти сюда так же, как и он, и, кажется, я ей все еще нравлюсь.
<И я ей нравился, – пробормотал Искандр. – Очень нравился, и она бросила меня умирать>.
«Ты ей очень нравился, и она спасла мне жизнь, – подумала Махит. – Давай узнаем зачем?»
– Ладно. Значит, Девятнадцать Тесло – та, кто ужасает меня даже после всех остальных ужасающих событий, – сказала Три Саргасс. Она вдруг успела очень развеселиться после того, как ей в голову пришла идея – что бы это ни была за идея. Махит понимала и это. Понимала силу, которую дарит какой-никакой план, даже абсурдный или невозможный. А кроме того, откуда у них троих еще быть эмоциональной устойчивости? – Ее превосходительство… Махит, не хочешь ли написать очень многозначительный стих? И запостить его в открытых новостных трансляциях.
– А говорили, это я начитался политической романтики, – пробормотал Двенадцать Азалия.
– Я же не собираюсь усеивать Дворец-Восток листовками с провозглашением моей вечной любви к третьему замминистра юстиции, – сказала Три Саргасс с горящими глазами. – Вот это – политическая романтика. А здесь известный поэт постит новую работу в ответ на текущие события. С зашифрованным заявлением.
– Ты часто постишь стихи в открытых трансляциях? – спросила удивленная Махит.
– Это несколько безвкусно, – ответила Три Саргасс, – но времена сейчас смутные, а на прошлой неделе на императорском конкурсе поэтов победила изощренная скука от Четырнадцать Шпиль. Очевидно, любой может быть безвкусным и все равно прославиться.
– И думаешь, что Девятнадцать Тесло… придет за нами, если обратиться к ней в стихах? – слишком заумно, чтобы сработало; сплошная тейкскалаанская символическая логика, а ей Махит не доверяла.
– Не знаю, что она сделает, – сказала Три Саргасс. – Но знаю, что она прочитает и поймет, где мы и что нам нужно. Ты сама видела, как ее персонал просматривает новостные трансляции – Девятнадцать Тесло бдит, это первое, что указано в ее досье от Информации.
Махит поймала ее взгляд, отталкивая совершенно неуместный порыв ее обнять.
– Три Саргасс, – сказала она, зная, что должна понимать, как далеко готова зайти асекрета, если они ступят на эту дорожку, – насколько широко тейкскалаанское понятие «мы»? Ведь ты даже не знаешь, что мне нужно донести до его сиятельства. Мы – это «мы»?
– Я твоя посредница, Махит, – сказала Три Саргасс. Почти обиженно. – Разве я это неясно объясняла?
– Но сейчас ты не просто открываешь для меня двери, – ответила Махит. – Это моя цель, облеченная в твои слова, в новостных трансляциях, в общественной памяти Тейкскалаана, навсегда.
– Иногда я готова поклясться, что ты могла бы быть одной из нас, – тихо сказала Три Саргасс. Улыбнулась дрожащей, но достойной станционной улыбкой, показав все зубы. – А теперь помоги написать, пожалуйста? Я же знаю, что у тебя есть как минимум рудиментарное понимание метрики, а закончить надо раньше, чем ставленник Тридцать Шпорника вспомнит про наши облачные привязки, – и тут она сама прикоснулась к Махит – пальцы как призраки скользнули по скуле. Махит беспомощно содрогнулась и застыла, словно перед ударом.
– Травинка, – сказал Двенадцать Азалия с театральным возмущением, – будь так добра, флиртуй в свое нерабочее время.
Махит пожалела, что она такая бледная и румянец на щеках так очевиден – красноречивые алые пятна и горящий жар.
– Да нет, – сказала она. – Мы не флиртуем. Мы обсуждаем стратегию…
<Ты с ней флиртовала с самого утра вашей встречи>, – прокомментировал Искандр, и Махит искренне пожалела, что никак не может его заткнуть. Когда он сбоил, хотя бы не был таким… откровенным в своих комментариях.
– Мы пишем стихи, – сказала Три Саргасс с выражением идеальной безмятежности, так что это занятие сразу прозвучало чрезвычайно интимно.
<А она флиртовала в ответ, – продолжал Искандр. – Когда закончится переворот, тебе стоит что-нибудь сделать на сей счет>.
