Махит кивнула.
– Я прибыла не для того, чтобы променять имаго-аппарат за свободу своей станции, нет. – Они поменялись ролями; довольно неожиданно Махит поняла, что это она ведет допрос. Что это вообще допрос. Или переговоры.
<Одно сродни другому>.
– Какова вторая причина? – продолжала Махит.
– Я не могла сделать это дважды, – сказала Девятнадцать Тесло. – Не могла – видеть это дважды. Я не брезгливый человек, посол, я лично возглавляла немало завоеваний планет. Но ты стала моим другом достаточно – даже если не была достаточно Искандром, чтобы хотеть того же самого. А еще ты ничем не заслужила смерти. Тем более такой болезненной.
Махит показалось, что ее раскрыли, препарировали, все нервы – гиперчувствительны к воздуху, как на хирургическом столе Пять Портик, хотя исповедовалась вовсе не она.
– Кто прислал мне цветок? – спросила она. Отстраненно отметила, как Три Саргасс положила ей на спину руку; дружеское присутствие.
– Это подарок, – сказала Девятнадцать Тесло, – от дома собрата-эзуазуаката Тридцать Шпорника моему дому. Разумеется, что с подарком делать, решать было мне.
А значит – а значит, сперва Девятнадцать Тесло решила, что Махит должна умереть, и наблюдала, как та чуть не вдохнула яд того цветка, а затем, не сходя с места, передумала. А значит, Тридцать Шпорник предлагал Девятнадцать Тесло избавиться от нового лселского посла, как она уже позволила избавиться от прежнего.
Тридцать Шпорник не желал смерти Искандру; то был Десять Перл – и, возможно, Девятнадцать Тесло. Тридцать Шпорника Искандр не заботил. Он желал смерти Махит и считал, что Девятнадцать Тесло, раз посодействовавшая расправе над лселским послом, повторит это вновь.
Он решил, что Махит слишком опасна – или решил, что слишком опасен любой, кто может передать Шесть Пути имаго-аппарат. Имаго-аппарат, особенно в воображении тейкскалаанцев, – это машина бессмертия, а значит, Шесть Путь будет на троне вечно. Если Шесть Путь останется императором, Тридцать Шпорник никогда не сможет воспользоваться политическими волнениями, чтобы разрушить триумвират преемников и завладеть троном единолично – вот что он делает, как иначе истолковать его захват Информации. Не важно, что какой-то выскочка-яотлек пытается объявить себя через аккламацию истинным правителем, благословленным звездами. Момент, который нужен Тридцать Шпорнику, уйдет, если у Шесть Пути появится доступ к имаго-аппарату.
Внезапно ее поразило, что они вообще выбрались из министерства информации, и этот хрупкий успех целиком объясняла тем, что Шесть Вертолет был слишком опьянен властью и не спросил у начальника, что делать дальше.
– Последний вопрос, – сказала Махит, – и мы продолжим. Кому в правительстве его сиятельства известно, что вы позволили убить Искандра?
Девятнадцать Тесло улыбнулась в лселском стиле, но слабо; изогнувшийся уголок рта, который Махит хотелось отразить в стиле Искандра. (Как же они друг другу нравились. Эндокринная реакция включалась даже после признания в убийстве.)
– Всем, кто что-то из себя представляет, – сказала Девятнадцать Тесло. – Включая его сиятельство; думаю, он все еще очень на меня злится, хотя и понимает причины. Он всегда понимает, почему я что-то делаю.
Махит вспомнила горячечный сон об Искандре и Девятнадцать Тесло в постели: Искандр говорил: «Я его люблю, не должен, но люблю», – а эзуазуакат отвечала: «Я тоже».
«Я тоже, – а потом: „Надеюсь, все еще смогу любить, когда он уже не будет собой“». Этой опасности больше нет. Его сиятельство останется собой. Больше на Тейкскалаане нет имаго-аппаратов, не считая того, что в черепе Махит – и того, что она отдала медику-антиимперцу.
Все это она обдумает позже. Это уже вне ее сил.
Три Саргасс таращилась на эзуазуаката так, словно у той выросла вторая голова или еще одна пара рук.
– Я в ужасе от вас, ваше превосходительство, – сказала она, применив то слово «ужас», что в поэзии еще несло значение «благоговение». Слово для мерзостей или божественных чудес. Или императоров – которые во многом, полагала Махит, и то и другое.
– Опасности близкого знакомства, – горестно ответила Девятнадцать Тесло. Заглянула в стакан бренди, словно хотела выпить пустой воздух. На миг закрыла глаза. Веки посерели от слабых узоров заметных вен. – Итак. Довольно. Говори, что хочешь передать моему императору.
Махит сформулировала мысль перед тем, как ее озвучить: пыталась высказать просто и прямо, без притворства и экивоков. Факты. (А политика настанет после фактов; выродится из фактов, как обычно и бывает с политикой.)
– Лселский советник по шахтерам послал мне – под несколькими слоями защиты – координаты растущей, угрожающей и вредной активности инопланетян – то есть активности, предшествующей завоеванию – как в нашем квадранте космоса, так и в двух других. Эти инопланетяне нам неизвестны, и мы не смогли установить с ними связь. Они враждебны. В значительной опасности как мы на станции Лсел, так и вы во всем обширном звездном просторе Тейкскалаана.
Девятнадцать Тесло пощелкала зубами и с интересом хмыкнула.
– И почему лселский советник по шахтерам хотел донести до тебя эти данные? – спросила она.
– Полагаю, – аккуратно ответила Махит, – что Дарц Тарац предпочитает видеть в лселском космосе своего зверя – империю, с которой мы поколениями вели переговоры, – а не стихию вне нашего контроля.
– Это причина, почему он хочет, чтобы ты рассказала нам, – заметила Девятнадцать Тесло. – Я спрашиваю, почему он сказал тебе.
Ее вопрос был в духе: «Как, по мнению Дарца Тараца, ты сможешь распорядиться этими данными, чтобы повлиять на нас?» Махит откинулась на руку Три Саргасс. Веки отяжелели; язык слегка онемел от бренди.
– Я бы не догадалась, – ответила она непринужденно, – если бы не недавние новости о выступлении Восемь Виток.
– Продолжай, – сказала Девятнадцать Тесло.
– То, где она усомнилась в легитимности захватнической войны, – внезапно и весело сказала Три Саргасс: она догадалась. Ну, конечно, она догадалась.
Махит кивнула.
– То, где она усомнилась в легитимности завоевательной войны, потому что границы Тейкскалаана под угрозой. Она могла подразумевать просто… то, что у вас происходит на Одилии. Думаю, на тот момент и подразумевала. Но я знаю: насущная инопланетная угроза хуже какого-то внутреннего мятежа. Если границы империи под угрозой, захватническую войну невозможно оправдать, и даже сильный император в расцвете сил может уступить перед советом, министрами и эзуазуакатами. А теперь, с этими данными, я могу доказать, что для границ действительно есть непосредственная угроза. Мы все в опасности. И советник по шахтерам хотел бы, чтобы я воспользовалась этой лазейкой в тейкскалаанском законе и вынудила империю оставить мою родину в покое. Нет надежных границ – значит, нет захватнической войны, Лсел сохранит независимость. Все просто, эзуазуакат. Я говорю настолько открыто, насколько могу. Насколько умею.
