…которая тем временем спокойно и без утаек говорила:
– После экстенсивного аудиоанализа образцов, присланных вами в министерство информации, мы полагаем, что звуки в этой передаче представляют собой маркеры тональности, а не какую-то особую речь, и если только голосовой аппарат этого инородца не изготовлен из синтезаторов и не включает терменвокс
[10], он никоим образом не может производить подобные звуки самостоятельно.
– Вы можете вскрыть его шею и выяснить, – добавила Махит. – Увериться, что оно не может производить звуки посредством генерации колебаний в магнитных полях.
– Остальное вы уже вскрыли, – добавила Шестнадцать Мунрайз. – Можете с таким же успехом вскрыть и шею. Поскольку уж я здесь, я останусь и буду наблюдать. В конечном счете именно моих солдат с такой категорической неизбежностью убивают эти твари.
– Если бы я знал, что вы на борту «Грузика для колеса», капитан Флота, – вкрадчивым голосом сказал Двадцать Цикада, – более чем за две минуты до встречи с вами в ангаре я бы безусловно пригласил вас на вскрытие.
Махит не могла повернуться, чтобы увидеть реакцию Шестнадцать Мунрайз, а тот факт, что словесный обмен происходил у нее за спиной, вызывал какое-то особое чувство незащищенности. Кожу покалывало, будто по ней что-то ползло или будто за Махит внимательно наблюдали, даже если она ни в коей мере не была объектом внимания наблюдателя. Она хотела видеть. Эта неприязнь между капитанами Флота была… существенной, важной. Если они с Три Саргасс хотят быть достаточно полезными, чтобы выжить в этой войне, нужно понимать, что тут происходит.
<Ты все еще думаешь в рамках нашей попытки побега от советника Амнардбат, – прошептал ей Искандр. – Достаточно полезными, чтобы выжить в этой войне, говоришь? Неплохо. И все же…>
«И все же, – подумала Махит, – это политика, и мне необходимо понимать…»
<Ее форму. Кому здесь нужен агент министерства информации, а кому нет>. После этих слов Искандр исчез из поля ее видимости, как заглушенный огонь в топке вне пределов досягаемости, как рыбка, мелькнувшая серебристым боком и исчезнувшая в тенях гидропонных емкостей.
Шестнадцать Мунрайз, каким бы ни было выражение ее лица, говорила:
– Пчелиный Рой, я всегда была о вас лучшего мнения. «Обожженный фрагмент фарфора» совершил посадку на ваш корабль четыре часа назад, и я тут страдала от безделья, о чем адъютант нашего яотлека даже не догадывался?
Двадцать Цикада – Пчелиный Рой. Махит помнила, что сказал Искандр, когда она увидела татуировки Двадцать Цикады. Приверженец культа гомеостаза с именем насекомого, обитающего повсеместно. Тейкскалаанцы не должны иметь имена, называющие животных. Можно ли было насекомого считать животным? Она всегда исходила из того, что цикаду все же считали животным.
Девять Гибискус наблюдала за этими пререканиями с пугающим безразличием, которое казалось ее исконным свойством, потом положила руки на металл хирургического стола с решительностью, которая пресекла дальнейшею грызню.
– Постойте, Шестнадцать Мунрайз. Посмотрите на внутренности нашего врага. Медики проинформируют вас обо всем, что вы пропустили. А теперь. Вы… – Она подбородком указала на Три Саргасс. – Я хочу знать, можете ли вы или ваша коллега-лингвист общаться с помощью этих маркеров тональности, которые, по вашим словам, вы идентифицировали. В этом ваша задача. Найти способ общения с этими существами, прежде чем я решу, что на попытку поговорить с ними и время не стоит тратить.
– Что представляет собой ваша система вещания? – спросила Три Саргасс, расторопная и деловитая, всем своим видом говорящая, что с этим не будет никаких проблем. Они едва только приступили к толкованию звуков в записи и половину времени, потраченного на толкование, боролись с тошнотой, которая не позволяла думать, ловили ртами воздух, угнетенные неправильностью этих звуков. Возможно, им и удастся сказать что-то инородцам, но это наверняка не будет тем, что требуется. Недеформированный, уродливый речевой фрагмент, искаженный человеческими языками и человеческими мозгами.
<Но это поможет наладить контакт с ними>, – пробормотал Искандр, и Махит подумала: «Наживка».
Точно так же Дарц Тарац использовал Лсел как наживку для Тейкскалаана.
Теперь она сама стала наживкой – для Три Саргасс, для этого Флота, – если будет действовать как диверсант Тараца. Она не знала, что может делать в этом качестве. Не знала…
<Ты и не хочешь знать>.
«Я не хочу намеренно плохо выполнять свою работу», – подумала Махит. Не фраза, а маленький ужасный шип фразы, но она тут же почувствовала возможный ответный вопрос Искандра: «Да? И твоя работа теперь – протокол первичного контакта?», словно острая боль от локтей до безымянных пальцев, ее собственный голос в ее собственной голове. Они были так близки теперь. Но все же места, где они не совпадали, расцветали в сердце болью.
– Мы можем приготовить трансляцию, которую они перехватят на используемой ими частоте, – сказала Девять Гибискус агенту министерства информации. – Но для этого вам сначала придется подготовить материал для трансляции. Принесите его сначала мне. Двадцать Цикада покажет вам жилье и рабочий кабинет связистов.
Это было некое подобие слов «аудиенция закончена, вы свободны». Следующими словами яотлек подозвала медиков в красных халатах и Шестнадцать Мунрайз, чтобы та стояла рядом с ней и смотрела. Махит низко поклонилась над пальцами и снова почувствовала раздражение от утешительного знания о том, что этот жест опять стал уместным. О том, что ее выкинули со станции, легко втиснули в политику, удовольствия и искушения Тейкскалаана. О том, что она очень хочет быть полезной, и о том, как сильно она ненавидит это желание.
* * *
Глотка инородца раскрылась под напором скальпеля, как идеально созревший фрукт. Под кожей Девять Гибискус увидела обычный набор мышц, все еще неторопливо сочащихся красным. Кровь, насыщенная кислородом. Инородец умер не очень давно и не казался таким уж страшным. Если хорошенько задуматься, то это существо недавно, менее чем половину суток назад, было живым, голодным и действовало, как подсказывал ему его собственный необъяснимый разум, и если бы его не вскрыли таким вот образом, то он мог бы прятаться, притворяться, лежать в засаде, чтобы выпрыгнуть…
Шестнадцать Мунрайз, опираясь на левый локоть, наклонилась над телом и уставилась на посверкивающий скальпель, который рассекал мышцы и обнажал что-то, похожее на трахею, ребристое и резинистое.
– Похоже на нормальное горло, – сказала она, и Девять Гибискус подумала: а сколько же глоток лично рассекла капитан Флота?..
– Вскрывайте. Сверху, там, где должна быть гортань, – сказала Девять Гибискус, и медик продолжил работу.
Ларингальные мембраны действительно оказались там, где и должны были быть. Крупные, но в остальном вполне стандартные – согласно тому, что она помнила с занятий по базовой анатомии в Академии Флота в первый год обучения, вечность назад. Складки плоти инородца в конце его трахеи тоже были обычными, близкими к стандартам млекопитающих: перекрываемые, чтобы не допустить пищу в воздушные пути, способные вибрировать для генерации звуков, когда через них под давлением проходит воздух. Ничто из того, что они видели, не могло генерировать резонансные шумы механического скрежета из тех звукозаписей.
