Говорила она тихо, и этой громкости хватало, чтобы записывающее устройство могло уловить все звуки, но недостаточно, чтобы кто-то мог ее подслушать. Восемь Антидот никогда прежде не слышал о коде «Гиацинт». Он посмотрел на лица взрослых за столом, на них не было ни очевидного удивления, ни сосредоточенности. Только внимание.
«Флот сумел заполучить труп одного из врагов и провел его вскрытие. Официальный отчет о результатах вышлет яотлек Девять Гибискус, я в этом уверена, как уверена и в том, что отчет будет точен, но короток. Я своими глазами наблюдала конец аутопсии. Эти инородцы – млекопитающие, вероятно, падальщики и плотоядные, а также всеядные, судя по строению зубов. Но более важно то, что яотлек пригласила на вскрытие специального уполномоченного из министерства информации. Уполномоченный привела с собой иностранку со станции Лсел. Я прилагаю визуальное изображение этого станциосельника. Я считаю, что Лсел, возможно, пытается оказать дипломатическое воздействие на решения яотлека Девять Гибискус через персону уполномоченного из министерства информации, которому Девять Гибискус поручила инициировать протокол первичного контакта. Я полагаю, что Ладони должны учитывать вероятность того, что в министерстве информации могут работать личности, скомпрометировавшие себя, или что станциосельница может покушаться на суверенитет Тейкскалаана. Посылая это сообщение, я исполняю свой долг принявшего присягу офицера Флота. Да процветают Тейкскалаан и император еще тысячу лет. Конец кода шифрования “Гиацинт”».
На этом голографическое послание заканчивалось, Шестнадцать Мунрайз исчезла, словно ее и не было. Свет снова включился на полную. Министр Три Азимут откинулась на спинку стула, сплела пальцы перед грудью. Она не казалась человеком, которому только что сообщили об иностранном дипломате, вступающем в заговор с дерзким агентом разведки, пустившимся во все тяжкие на войне, выиграть которую они пока не имели ни единого шанса. Восемь Антидот хотелось бы когда-нибудь выглядеть столь уверенным. Она была миниатюрной, лишь чуточку выше, чем он, и в то же время держала под полным контролем все шесть Ладоней, была властителем всей военной мысли империи. Она мигнула за облачной привязкой, и вместо голограммы Шестнадцать Мунрайз над столом появилось двухмерное изображение высокой женщины в жакете иностранного фасона и брюках, с высокими скулами и кудрявыми волосами. Изображение было нечетким по краям и снято под необычным углом. Восемь Антидот предположил, что это стоп-кадры с видеокамеры наблюдения, но лицо было ему знакомо. Он тысячу раз видел его во множестве новостных сводок после смерти Шесть Пути. Он видел его и вблизи: в одной из садовых комнат во Дворце-Земля, в саду хуэцахуэтлов, куда он ходил смотреть, как дворцовые певчие птички пьют нектар цветов и улетают, но не дальше чем им позволяет невидимая сеть. Та женщина тогда даже говорила с ним.
– Итак, – сказала Три Азимут. – Что мы думаем о бывшем после со станции Лсел Махит Дзмаре? Она, если вы помните, обратилась к нам с искренней мольбой обратить внимание на угрозу со стороны инородцев – ее речь транслировали накануне смерти императора Шесть Пути. Именно она указала нам направление нынешней войны. А теперь эта почтенная персона оказалась на корабле «Грузик для колеса».
В саду, в месте обитания снующих туда-сюда птах, самых маленьких в Тейкскалаане птах, с красными и золотистыми крыльями, Дзмаре сделала ему странное предложение. Она сказала: «Вы очень могущественная юная личность, и если у вас все еще сохранится желание, когда вы станете зрелым мужем, для станции Лсел будет большой честью принять вас». Он уже тогда знал, что на такие слова нельзя отвечать «да»: она была потерянной, пьяной и грустной, но все же пыталась найти способ влияния на него. Он показал ей, как кормить хуэцахуэтлов нектаром с ладони, а потом выпроводил ее.
Он спрашивал себя, что ей удалось узнать тем вечером и что заставило ее сначала спешно улететь из Тейкскалаана, а потом добраться до самой зоны боевых действий.
Восемь Антидот сидел прямо, внимательно слушал. Он должен будет передать этот разговор Ее Великолепию императору. Даже у маленьких шпионов есть тайны, подумал он и сам удивился степени собственной удовлетворенности этой мыслью.
Как выяснилось, Военное министерство не любило Махит Дзмаре – по крайней мере, некоторые его представители. Она была варваром, с этим никто не спорил, и второй заместитель министра Семь Астра, тоже из новеньких, как министр Три Азимут и сама император, не питал к ней добрых чувств. Главным образом, казалось, из-за того, что она была варваром и прибыла на фронт без присмотра, имея, вероятно, дипломатические полномочия. Но, похоже, вины Дзмаре не было – с варварским происхождением она ничего не могла поделать, как и с тем, что уполномоченный министерства информации пригласил ее. Если только она каким-то образом сама не вынудила уполномоченного к этому.
До нее послом от станции Лсел был некто Искандр Агавн. Он принадлежал к людям, которые умели вынуждать других делать то, чего сами они от себя никак не ожидали. Восемь Антидот не знал его, только помнил очертания лица и то, как предок-император любил его компанию. Агавн либо сильно не любил детей, либо его занимали более интересные вещи, чем разговор с одним из них. Но он все время проводил во дворце. Он дружил со всеми. Пока не умер.
Может быть, все послы Лсела были такими?
Восемь Антидот все еще обдумывал, полезна или нет на фронте способность провоцировать людей действовать так, как они обычно не действуют, когда Одиннадцать Лавр сказал:
– Министр, моя главная озабоченность касательно Дзмаре не имеет никакого отношения к ее варварскому происхождению. Меня беспокоит ее способность воздействовать на ситуацию вокруг нее. Ее дестабилизирующая способность.
– Продолжайте, – сказала министр Три Азимут. – Как вы все время напоминаете мне, заместитель, вы находились здесь, когда Дзмаре оказалась вовлеченной в неприятные обстоятельства, сопутствовавшие восхождению нашего императора на трон, тогда как меня здесь в то время не было. Может быть, в ее деятельности есть какая-то специфика, которая, на ваш взгляд, может считаться подозрительной?
– Вы были заняты в Накхаре, и у вас наверняка не хватало времени, чтобы обращать внимание на такие мелочи, – сказал Одиннадцать Лавр. Восемь Антидоту это показалось невинным утверждением, которое не заслуживало промелькнувшего на лице Три Азимут недовольного выражения. Она ведь и в самом деле была в Накхаре, военные губернаторы по должности своей люди занятые, почти такие же занятые, как императоры. – Дзмаре – и силы, с которыми она вступила в союзнические отношения или которые сочли ее полезной, – игнорирует все протоколы. Она игнорирует всю историю – она, как и Агавн до нее, просто приходит с блаженной улыбкой и делает то, что считает необходимым. Если институтами нашей империи пренебрегать, то все наши процессы замедляются или ликвидируются – какое ей до этого дело?
Лицо Три Азимут было совершенно неподвижным.
– Мой дорогой заместитель, – сказала она, – как я полагаю, вы имеете в виду досрочную отставку моего предшественника Девять Тяги.
Восемь Антидот вдруг понял, насколько Одиннадцать Лавр был старше Три Азимут, и задумался, при скольких же министрах войны он служил. Достаточно ли их числа, чтобы Одиннадцать Лавру не стоило волноваться, когда нынешний министр намекает, что не видит его лояльности? Они ведь сейчас об этом говорили? Ему казалось, что он наблюдает за разговором, который начался уже давно, задолго до этого заседания.
