– Отлично, – сказала Три Саргасс. – Кстати, голая ты удивительно хороша. Хочу, чтобы ты знала, прежде чем начнешь надевать нижнее белье.
Махит уставилась на нее, а Три Саргасс, улыбаясь доверительной лселской улыбкой, встала, закинула руки за голову, выгнула спину, давая прекрасную возможность Махит рассмотреть все мускулы на ее плечах, на выгнутой спине и водопад ее волос. Она продолжала смотреть, когда Три Саргасс все с тем же ненасытным любопытством, которое было у нее, когда она раздевала Махит, взяла тоненький томик «Опасного фронтира!», оставленный Махит на выдвижном столике, когда она в спешке одевалась, готовясь к их первому полету на Пелоа-2.
– Это лселская литература, – услышала она свой голос и обозлилась на себя за то, что говорит извиняющимся тоном.
Три Саргасс, все еще обнаженная, села за стол и открыла книгу.
– Кто это нарисовал? – спросила она.
– Не знаю, – ответила Махит. Она натянула на себя одежду, села, обхватив колени руками. Она чувствовала себя так, будто готовится к побоям, и даже сама не понимала почему. Не она же это нарисовала. – Какой-то подросток. Я купила это в киоске на одной из наших жилых палуб…
– У вас там много киосков, – сказала Три Саргасс, с отсутствующим видом переворачивая страницы. – В одном из них мне попытались продать пиво из ламинарий. Оно было ужасно.
Пиво из ламинарий было ужасно.
– Кому-то нравится, – сказала Махит. Когда это Три Саргасс нашла время для общения с продавцом пива? До или после того, как столкнулась с Акнел Амнардбат?
– Мне нравится – штриховые изображения выполнены неплохо, и эта вот Эшаракир…
– Что с ней?
– Она немного напоминает мне тебя. Так кажется. Чтобы знать наверняка, я должна прочесть остальное.
– У нас есть время, – услышала собственный голос Махит. – Много времени на это не уйдет. Иди сюда, если будешь читать. Кровать намного удобнее стула.
* * *
Сны начались со свернутой расплавленной плоти на ухе министра войны, только это была не министр войны, а Махит Дзмаре в саду, и это было ее лицо. Лицо и маленькие клювы дворцовых певчих, которые тыкались в ошметки уха клювами, пили. Она была похожа на человека, попавшего под удар кассетной атомной бомбы и растворяющегося под воздействием яда. Она отравляла все, к чему прикасалась.
Во сне она возвращала ему его собственные слова. Он помнил эту часть. Она сказала: «Им даже не нужно прикасаться к тебе, чтобы сделать это» – и была заглушена птицами, обожжена склизкой лимфой, а потом она и вовсе перестала быть Махит Дзмаре, а стала одной из их врагов, одной из инородцев, длинношеей и странно-пятнистой, с зубами хищника и необожженной. Совсем.
Необожженной, осторожно держащей одного из дворцовых певчих в своей длиннопалой руке, изящной, если не замечать когтей. Восемь Антидот во сне помнил, что думал: инородец сожрет птицу, помнил, что боялся зрелища убийства, боялся до паники и пытался умолять инородца попридержать кончик его кристаллического ногтя и не убивать птичку, чистящую свои крохотные перышки.
После этого было и кое-что похуже, но это он помнил смутно. Только ощущение, что совершил что-то ужасное, и знание, что совершил это во сне.
Он встал. Принял душ – как обычно, отвернувшись от камер. Оделся в одну из своих экипировок: серое на сером. Он выглядел почти как обычный мальчишка. Почти. Может быть, дети носят разные цвета, но он не знал наверняка. Он откинул назад волосы, расчесал их и выровнял, потом перевязал шнуром из серебра и кожи. Если он не выглядит как ребенок, то, может быть, ему следует выглядеть как шпион. У него был серый пиджак, длиннополый, со слоеными лацканами, взрослый пиджак, который хорошо на нем сидел.
Он собрался куда-то. Он понял это, натягивая на себя пиджак, и решил перед уходом присесть и решить куда. Не в министерство войны. Он боялся завизжать, если снова попадет туда, а визг ассоциировался с детством и не мог пойти ему на пользу.
Он слышал кое-что про Махит Дзмаре. Совсем немного, чуть-чуть. Слышал ее речь в новостях, ту, что она произнесла перед смертью его предка-императора, речь, которая развязала войну. Он потом не раз просматривал эту запись. А еще у него была деструктивная личность, гундосившая в голове, которая заставляла его чувствовать себя странно и немного дурно. Может быть, он сам был деструктивной личностью? Мог ли человек стать императором, не будучи деструктивной личностью?
Махит Дзмаре была не одна, когда прилетала в Город. Она была не одна и теперь, когда проводила переговоры первичного контакта на боевом корабле Флота. В обоих случаях рядом с ней была другая личность, одна и та же. Третий заместитель министра информации Три Саргасс или специальный уполномоченный Три Саргасс. Одна и та же личность, о которой Восемь Антидот почти ничего не знал. Думать о ней было гораздо проще, чем о превентивном ударе по планете.
Слухи утверждали, что она написала песню, которую во время попытки узурпации пели бунтовщики, до сих пор преданные императору Шесть Пути. Начиналась эта песня словами: «Мы, освобожденные, – копье в руках солнца». Эта песня прочно застряла в голове Восемь Антидота и, возможно, в головах многих других людей.
Она была поэтом, Три Саргасс, прежде чем стала тем, кто она теперь.
Он вызвал персональный поиск в своей облачной привязке, стал искать ее работы. Ссылок было много. Но, как выяснилось, за последние два с половиной месяца она ничего не написала – по крайней мере ничего, что вышло бы в свет. Впрочем, ему не особо хотелось провести утро за чтением поэтических опусов. Он пришел к выводу, что попозже должен написать эссе об этом и показать одному из своих наставников. Это эссе мало что расскажет о ней: все известные о ней сведения принадлежали прошлому.
Он мог бы провести и другие исследования, ведь он как-никак Восемь Антидот, его сиятельство, сонаследник тейкскалаанского лучезарного солнцетрона копий. Да, все это был он, хотя ему пока всего лишь одиннадцать лет. Его облачная привязка почти не знала ограничений – он, вероятно, даже не знал всех ее возможностей. Скорее всего, он и не подумал бы ими воспользоваться, даже если бы знал об их существовании.
Он запросил во Всеобщем архиве сведения о какой-либо публичной активности Три Саргасс за последний месяц. У Всеобщего архива был довольно гадкий интерфейс – он явно принадлежал министерству юстиции или как минимум имел глиф министерства, который крутился в воздухе, пока искусственный интеллект архива решал, дозволено или нет Восемь Антидоту знать, чем занимается Три Саргасс в свободное от службы время. Он задумался, не используют ли и Солнечные этот интерфейс таким же образом. Может быть, и нет. У них были собственные инструменты наблюдения.
Как выяснилось, Три Саргасс ничего особенного не делала, по крайней мере в прошлом месяце. Она тратила деньги в ресторанах, отдавала в чистку форму, как и все остальные. Она не покупала ничего необычного, большого или имеющего отношения к инородцам, не писала посланий, которые уходили бы с планеты. По крайней мере, она не писала личных посланий – Всеобщий архив не регистрировал переписку министерства информации, что, вероятно, было неплохо. Даже при условии, что Восемь Антидот хотел бы заглянуть в архив министерства информации и узнать, с кем общалась Три Саргасс. То, что она все-таки сделала, случилось в течение восемнадцати часов до ее отлета с Города: она перевелась в категорию специальных уполномоченных, сняла почти все свои средства со счета и переложила на другой, явно принадлежащий министерству информации, заказала несколько комплектов новой униформы и улетела через космопорт Сокровенной области Города в качестве сверхштатного груза на медицинском транспортном судне под названием «Цветочный узор».
