Магия, пули, бомбы… им было просто чхать на всё. Касдам пал в руки Алхимика как перезрелое яблоко. Оставшиеся в живых простолюдины, освобожденные от клятвы верности своим покойным господам, взмолились за свои семьи, обещая верно служить до конца дней. Некоторые из них, стоящих на коленях в приемном зале, где их принимал Станислав, врали, поэтому другим, более честным, приходилось давать клятву верности, упираясь коленями в чужие обугленные кости.
— Дерьмо, — растерянно произнес я, не зная, что еще и сказать, — Полное дерьмо…
— Знаешь, я с огромным удовольствием признаюсь, что это дерьмо не моего уровня, — хмыкнул Басх, закончивший делиться новостями, — А хочешь еще одну весточку? Первым делом после того, как он умостил свой зад на новом троне, Алхимик поднял цену за твою голову. Пять весов в золоте, титул графа и земли на Касдаме. Но это еще не всё. Суматоха к этому кое-что добавила. Если тебя возьмут и привезут к ним живым, то она, вдобавок за то, что уже обещал её папаня, обязуется за это ликвидировать троих по выбору исполнителя. Троих кого угодно, за исключением богов и драконов. Понимаешь, что это значит?
Я молчал минуты две, а затем выдавил из себя:
— Мне понадобятся каблуки повыше…
Глава 9
В ладонь мне шлепнулась теплая и влажная сфера.
— Всё, — удовлетворенно сказал кривящийся с непривычки Крюгер, натягивая черную повязку на опустевшую глазницу, — Теперь я целиком в твоих руках. Жуть как непривычно так смотреть…
— Твою же мать! — с чувством сказал я, пытаясь найти тряпку помягче и посвежее, чтобы обтереть лежащее у меня в руке глазное яблоко этого придурка.
— Бееее…, - побелевшая до салатного цвета Стелла скрылась с места происшествия по направлению к туалету.
— Храни его как зеницу ока! — дал мне напутствие революционер, искушая засунуть ему его же искусственный глаз туда, куда не светит солнце. Пощупав свою перекошенную рожу и оценив её в небольшое зеркало, Михаил с сожалением добавил, — Хотел обычную стекляшку купить, но не буду. Так меня точно никто не узнает. Вся рожа перекошена.
Бурча угрозы сочинить Волди ошейник, а глаз повесить на него брелоком, я замотал магическую гляделку, засунув во внутренний карман.
Операцию по внедрению в Эсхат мы затеяли многоходовую. Долетев на дирижабле до одного чистенького небольшого городишки, мы сдали свой летающий трофей там на перекрашивание корпуса и замену оболочки. Басх немало денег выложил за срочность, но зато можно было быть уверенными, что через две недели с небольшим мы отсюда сможем улететь в любой момент.
Дальше был грим и покраска волос.
Сам революционер выбелил свои волосы довольно едкой дрянью, делая свою черную шевелюру седой. Неплохой ход, так как щетина на его роже уже лезла наружу седоватая, подходящего колера. Сначала, когда он нашел себе очки, я и так думал, что этого хватит, а теперь, глядя на его перекошенную от потери глаза рожу, понимал, что образ у революционера получился насквозь жалким — мало того, что одноглазый, так еще и видит оставшейся гляделкой типа плохо. Так Крюгер еще себе и трость подобрал, от чего вообще стал неузнаваемым.
Со мной поступили более вдумчиво. Щетина у меня, как у кида, росла довольно медленно, я за несколько месяцев блужданий в глуши отращивал себе столько, сколько у нормального человека образуется за три дня, так что после тщательного бритья, мой короткий ежик волос приобрёл цвет темной меди. Короткая щетка фальшивых усов того же цвета и коричневая нашлепка родимого пятна на висок дополнили картину. Правда, пришлось складывать свою зловещую кожаную униформу в баул, оставив себе только сапоги, но и это неплохо. Туда же, к старрху и коже, пошли сломанные «свибры», которые я надеялся отремонтировать, а взамен Басх нарыл мне старенький револьвер на ременной кобуре. Свиноколы, купленные у кузнеца, я всё-таки сумел присобачить за спину.
Не дав в обиду кота, я поступился Стеллой, с которой Басх сотворил настоящую дичь. По местным меркам, естественно, но тем не менее. Основательно отросшие красные волосы полугоблинши были выкрашены неровно в черный, а затем небрежно обрызганы высветлителем, придавая Заграхорн весьма бунтарский вид даже по меркам Земли. Как будто этого было мало, Крюгер настоял, чтобы она везде таскалась в своем корсете из набора юной шлюшки, хоть и в штанах вполне скромного вида. Вызывающий разврат был дополнен рядом дешевых немаленьких сережек, три с левом ухе и пять в другом, но последнее, несмотря на боль, не вызвало у зеленокожей отторжения, даже понравилось.
Выдавать мы себя решили за родственников. Басх прекрасно подходил по возрасту Стелле в отцы, я со своей молодой мордой вполне смотрелся его сыном, что норовит выглядеть повзрослее, ну а роль молодой оторвы, которую, тем не менее, любят и потакают, отлично подошла нашей недоволшебнице.
— Держи, — решил облагодетельствовать я девчонку, вручая ей круглый длинный футляр с ремнем для ношения наперевес.
— Что это? — взяла она протянутое, тут же накидывая на плечо и жалуясь, — Тяжеловат!
— Сабля, — пожав плечами снял завесу тайны я, — А ты теперь художница. Юная. Так всем и говори. Даже можешь лист бумаги достать, там с десяток есть.
Деревня, возле которой мы сошли с вонючего и обветшалого поезда, была не просто старой, а древней. Вросшие в землю дома с крышами, покрытыми живым дёрном, на которых паслись козы и еще какие-то ловкие мохнатые твари, покосившиеся изгороди, курящие на завалинках старики. Но при всём этом великолепии заброшенного музейного экспоната, сама деревня была удивительно большой. Она раскинулась, занимая всю низину, поросшую вокруг лесом, как бы не на тысячу домов.
— Мы сюда зачем? — решил уточнить этот момент я у бодро шагающего по деревенским говнам Крюгера, — Поселиться, обрасти хозяйством, а затем покорить страну лучшими козами в мире?
— Тьфу на тебя, — с достоинством реагировал одноглазый и очкастый человек, выдирая ногу из особо липкой ямищи, — Мы в гости идём. Ведите себя прилично. Особенно это кота касается. Слышишь, шерстяной? Не вздумай ничего воровать.
Волди в ответ на эту инсинуацию лишь недобро покосился на революционера с видом «А что, тут есть что воровать?». Кот знай себе бежал по краю дороги, травка щекотала ему пузо, хвост стоял трубой. После затхлого вагона, в котором ели, пили, спали, ругались и рассказывали анекдоты плохо и давно помытые люди, здесь ему было прекрасно.
— Городскому парню не так-то легко выйти на деревенских, — тем временем разглагольствовал Басх, попыхивая папироской, — Тем более, что землекопы предпочитают ютиться своими деревушками. Вещи в себе. Земляные мыши. Знаешь, как стать хозяином деревушки, Дрейк? Тупо убей трех самых здоровых мужиков, а потом не давай слабину, общайся с ними ровно и жестко. Всё, тебе подчиняются. Главное — девок не порть и детям ничего не делай. А если к тому же волков там зимой перебьешь или бандюг залетных, так вообще на тебя молиться начнут. Мыши хреновы.
