Движение в относительной тишине по спящему замку или дворцу (скромным особнячком строение никак не являлось) продолжалось не более нескольких минут. Когда Лихо решительно свернул с очередной лестницы в левый коридор, подал голос проводник.
– Гм, – неуверенно кашлянул парнишка. – Сокровищница ниже, а это путь в зимний сад матушки.
– Значит, нам не в сокровищницу, – беспечно повел плечами Лихаэль, – а в сад надо.
– О? – только и смог выдать парнишка, переваривая новость, а Лихо уже летел на всех парусах вперед.
Притормозил он лишь на пороге помещения, чтобы сориентироваться. Аська воспользовалась моментом, чтобы разглядеть хоть что-то.
Пологая каменная лестница со скульптурными изображениями крылатых зверей, походящих на кошек, вела вниз, в зимний сад под высоким стеклянным куполом. Каменные проемы перемежались вставками толстого стекла, забранного в плотный переплет. По темному времени суток сад освещали стоячие низкие фонари и висячие лампы на декоративных цепях. Вероятно, прихотливые растения требовали дополнительного освещения, и не магически-факельного, а именно такого.
Каменные бордюры оттенка песчаника хранили высокие клумбы разнообразных форм. Цветы, пышные и яркие, всевозможных видов и расцветок, не столько даже радовали, сколько изумляли взор. Тяжелый сладкий аромат, словно в одном месте пролили с десяток флаконов дорогих духов, стелился по помещению.
Впереди, за газонами и цветами, обширное пространство оранжереи еще более визуально расширялось. Высокие клумбы и кусты сменялись низким декоративным прудом с каскадами фонтанчиков и скульптурами. Мелодичное журчание успокаивало, запах мха и влаги здесь перекрывал терпкое цветочное амбре.
Кстати, подсознательно Аська ожидала увидать нечто вроде греко-римской классики и банально застыла на месте, сраженная хороводом лягушек, жаб и прочих разноцветных квакушек, важно восседающих на чернокаменных листьях фонтанов. Из раскрытых ртов скульптур зеленого, черного, красного, охристого оттенков лились ручейки и били струйки фонтанчиков. С точки зрения логики земноводные, конечно, больше соответствовали теме сада и водоемов. Потому эстетическому чувству пришлось обиженно замолчать.
Пока Ася пялилась на жаб в ассортименте, Лихо издал удовлетворенный хмык и подколол спутницу вопросом:
– Узнала?
– Я к лягушкам никогда особо не приглядывалась, – ляпнула Аська и получила неболезненный, но обидный щелчок по носу:
– Я о наших камушках.
– Ёкарный бабай! – выпалила она. – Тот цветок-фонтанчик из нашего камушка, то-то опять чесотка пробирает…
Лихо расплылся в проказливой ухмылке и легонько подтолкнул Аську к фонтану, скомандовав:
– Давай сама! Учись дозировать!
Легко сказать – учись. А как? Все, что смогла придумать Аська, так это сложить два пальца правой руки овалом и отвесить черной каменной кувшинке аккуратный щелбан. Каменный цветок осыпался крошкой, взвихрился темный дымок. С громким шумом и треском сломанных трубочек, по которым текла вода, плюхнулось в водоем каменное земноводное. Где-то на периферии скорбно вздохнул пацан:
– Лучше б вы и впрямь сокровищницу ограбили. Это ж любимый матушкин фонтан… Был.
– Был, да сплыл, вернее, рассыпался… – пренебрежительно фыркнула Ася. – Придется твоей маме другими каменными жабами и цветами любоваться. Хотя можно еще живых раздобыть.
Пацан лишь глубоко вздохнул. По-видимому, кротким нравом и ласковостью к отпрыску матушка не отличалась, и мысль о реакции ее «впечатлительной» натуры на утрату любимого фонтана погружала сознание юного наследника во мрак отчаяния.
– Вам смешно, а матушка не успокоится, пока виновного не сыщет или того, кого виновным счесть можно… – парнишка передернул плечами как-то уж очень болезненно. Кажется, в деле воспитания отпрыска высокородная дама руководствовалась старым гнусным правилом: не жалейте розги, чтоб не испортить ребенка.
– Нет, мне уже не смешно. Все отрицать у тебя, похоже, не выйдет. И что делать? Справку тебе выдать, что фонтан пал жертвой магии древнейшего?
– А можете? – лампада надежды затеплилась в душе паренька.
Лихо рассмеялся, сочтя Аськино предложение забавным, и снисходительно выразил согласие. Парнишка метнулся к неприметной нише в стене оранжереи и приволок оттуда лист красивой гербовой бумаги и нечто вроде пера, не нуждающегося в постоянном обмакивании в чернила.
Пока Лихаэль вырисовывал индульгенцию на бумаге, положив ее прямо на затвердевший воздух, Ася мучилась завистью. Ей почему-то ужасно захотелось приватизировать пару-тройку листиков и ручку в качестве сувениров. Хотя прежде никаких признаков клептомании Покрышкина за собой не замечала.
Подошедший парнишка глазел на уникальное действо и завороженно прошептал:
– Ты пишешь не на нашем языке, но почему-то я все понимаю…
– Язык предтеч понятен каждому, будь то звучанье из уст, иль начертанное рукою, – снисходительно пояснил Лихаэль и всучил подростку лист, где черным по гербовому-желтому провозглашалось:
«Не скорби о фонтане, сие лишь воля и прихоть моя, что коснулась его, не затронув иных владений твоих. Лихаэль Аэрдан».
– О-о-о, – благоговейно выдохнул паренек, шепча одними губами: – Предтечи… ожившая легенда…
Тем временем восставшая из-под дерна легенда небрежно сунула в руки Асе два оставшихся листа вкупе с ручкой и прислушалась к энергичному мурчанию одного из звероморфов. Тот почему-то решил посочувствовать бедолаге подростку. Он прекратил исследование местности и принялся отираться у ног нового знакомца с громким «мур-р-ам-мрр».
Лихаэль в ответ на этот демарш приподнял в легком удивлении бровь и спросил:
– Ты серьезно?
Мурчание перешло в утвердительное.
– Как пожелаешь, выбор твой, – постановил первопредок и ухватил за шкирку лишь второго котейку.
На этом компания собралась покинуть дворец.
– Подождите, – окликнул их паренек в приступе внезапно проснувшейся надежды или, напротив, исключительно от безнадеги, – возьмите меня с собой!
– Твое место здесь, дитя, даже если оно тебе не по нраву, – почти пожалел подростка Лихаэль.
– Но ее же ты взял?! – парень попытался найти хоть какие-то аргументы для того, чтобы слинять из опостылевшего дворца навстречу приключениям. Почему-то Аську, тонкую в кости и с короткой стрижкой, он счел почти ровесницей.
– Выбора не было. Ее мне призвали, – небрежно отмахнулся предтеча. – Оставь сожаленья о недостижимом! Звероморф решил пожить с тобой. Пусть! Его зовут Ай.
– Правда? – выдохнул парень, созерцая крылатого котейку как святыню, и тут же огорченно поник: – Мне не дозволят.
– Он не будет спрашивать ничьего разрешения, – переливчато рассмеялся Лихаэль и с коварной улыбкой покосился на Ая. Тот понял мысленный посыл правильно и мгновенно увеличился раз в пять. Звероморф стал точной копией гигантской крылатой кошки на лестнице, правда, кардинально белого (не считая голубых глаз) цвета.
