Девушка перестала гадать, как выбраться на воздух, почти сразу, чтобы не удариться в безобразную истерику, и сейчас вовсю пялила глаза на разноцветные заросли красно-сине-зеленого оттенка, на снующих косяками мелких рыбок, на их сородичей покрупней и особей совершенно гигантских габаритов, способных закусить Аськой, как она вяленым кальмаром.
А вот Шеардин время тратить на любование подводными красотами и рекогносцировку не стал. Он сразу зашагал – блин, не поплыл, а зашагал, не спотыкаясь, не путаясь в растениях, легко и быстро, как по тротуару. Он шел куда-то в заросли разноцветных водорослей, давших фору любому надводному кустарнику и способных конкурировать с молодой березовой рощицей.
Только когда бог отодвинул мясистые и широкие лианы красного гиганта, лениво колышущиеся от течения, будто на незримом ветру, Аська увидела громадную глыбу очень характерного оттенка. Какую? Ясное дело – черную!
– А чего у него все камни с силой черные? Он зверски черный бог? – шепотком ляпнула девушка как-то вдруг пришедшую на ум нехорошую мысль.
– Нет, этот оттенок имеет скованная сила бога вне своего владельца, – беспечно и громко пояснил Лихаэль.
– А чего тогда у тебя фиолетовая? – нашла нестыковку Аська, припоминая цвет искорок, летящих к древнейшему.
– Я не бог и полностью даже толику моей силы сковать невозможно, – гордо ответил первопредок. – Часть просачивается сквозь любые запоры.
– Эту песню не задушишь, не убьешь, – философски покивала Ася, пока Шеардин избавлялся от зарослей, мешающих добраться до глыбы.
И все бы ничего, но вместе с зарослями бог бесцеремонно потревожил пяток крупных, с хорошую крышку от мусорного контейнера, толстых рыбин. Их красная чешуя возводила способность к мимикрии в абсолют. Пока рыбы не распахнули глазищи, Покрышкина их не видела в упор. Шеар то ли тоже не видел, то ли проигнорировал. И вот это рыбы прощать не собирались. Они широко распахнули мелкозубастые пасти и окатили вандала залпом из черных камней, полупереваренных остатков красных водорослей и мелких рыбешек.
Залп получился что надо! Облевали так облевали! На совесть! Даже в воде Шеардин оказался заляпан от пят до макушки чем-то вязким, несмываемым на раз-два водой. Но почему-то ничуть не расстроился. Напротив, на рыб агрессоров он глянул почти ласково и не погнался, давая возможность уплыть. Потом протянул руку в гущу взбаламученной оскверненной воды и сжал пальцы в кулак. Тут же из взвеси выделились черные камушки, устремившиеся к руке. Они вспыхивали черными искрами и гасли, соприкоснувшись с кожей.
Лихаэль задумчиво цокнул языком, и непонятно было, одобряет он сие, порицает или принимает как должное:
– Не может Шеар без этого, вечно вокруг него всякие твари собираются. И тут случайный камень его силы они умудрились под себя приспособить.
Присмотревшись, Ася поняла, что имеет в виду первопредок. Громадный черный камень, опутанный водорослями, вовсе не был гладким, как показалось поначалу. Он оказался весь источен, как если бы пострадал от гигантского, но очень фигового напильника или, что более близко к истине, чьих-то о-о-очень острых некрупных зубов. Сопоставив оборонительный залп с видом на подгрызенный черный монолит и габариты рыб, девушка только головой качнула: на фига было камни-то жрать? Рыбы ж не птицы, у которых камешки вместо зубов служат. Или здешние рыбы пошли по эволюционному пути схожим образом и сделали дополнительные «зубы» из огрызков камня Шеардина?
Пока Аська висела в воде, воинственные рыбы-артиллеристы уплыли, муть осела, и осталось только наблюдать за действием бога, добравшегося до скованного кусочка собственной силы.
Шеар не стал с ходу разрушать камень. Он постоял, снова побарабанил пальцами по подбородку и возложил одну руку на монолит, а второй принялся водить в воде, будто собирался плыть во все стороны разом. Поскольку Лихо с ехидными комментариями не встрял, стало быть, понимал, что занят друг-приятель делом. Вот только каким? Не то чтобы Асе было жуть как любопытно, но хотелось бы конкретики, чтобы опять не оказаться в какой-нибудь ж… ладно, просто жуткой неприятности. Этим-то всемогущим любые проблемы несущественны, но о себе Покрышкина такого сказать не могла. Если, скажем, Шеардин вызывает катаклизм, то от него хотелось бы оказаться подальше. И от бога, и от эпицентра предполагаемой катастрофы.
Додумать ценную мысль девушка не успела. Оно началось! Сначала осыпался мелким крошевом камень с силой Шеардина, черные искорки закружились круговоротом, не имевшим ничего общего с направлением течения воды, и впитались в кожу бога.
Вторым этапом действа из песка, камней, водорослей, раковин, одним словом, из всего, что было на дне, поперли вверх, раздвигая препятствия, черные кораллы. Или это были каменные деревья? Они росли из ничего и очень быстро. Довольно тонкие, с молодой орешник толщиной, но очень ветвистые, прямо от «корня». Минуло с полминуты, и вот уже лес водорослей оказался зачем-то разбавлен новыми элементами. Ответ на «зачем», впрочем, тут же нашелся – черные кустики, едва они успели хоть сколько-нибудь подрасти, – тут же атаковала рыбья мелочовка. Будто проверив на мелкотне безопасность нового «блюда», ринулись к волшебным кораллам рыбы покрупнее. Даже те самые, которые плевались в Шеардина. И тут уж без дураков Аська сама увидела, как острые рыбьи зубы откусывают ветки. Бог созерцал эту кормежку с довольной миной. Видно, все так и спланировал.
Покрышкина уже почти успокоилась, когда дно под ногами задрожало. Поначалу едва заметно, так, легкая-легкая вибрация, будто в лифте едешь, следом мягкий толчок, потом тишина, и снова дно заходило ходуном. С каждым мигом происходящие все более стало напоминать землетрясение.
Лихаэль схватил Аську под мышки и ракетой взмыл вверх сам по себе, разумеется, без всяких турборанцев за спиной, метров на семь, не меньше. Хорошо, что освещения от древнейшего и бога хватало для обзора.
Шеардин не последовал за другом. Остался у самого дна. Но теперь он там был в компании. Часть зарослей с камнями, разномастными рыбками и прочим антуражем исчезла. Зато в поднявшейся мути просматривалось громадное медленно колышущееся тело. Плоское, как у камбалы, но с множеством щупалец, раскинувшихся по периметру.
– Блин-оладья, так вот ты какой, Дагон младшенький, – выпалила Ася, сглатывая загустевшую слюну и испытывая малодушное желание зажмуриться. Почему-то громадная морская зверюга нагоняла ощущение мерзкой слабости в теле и страх пополам с брезгливостью, будила какие-то древние рефлексы или инстинкты, оставшиеся от далеких предков. Хуже был только тот демон из храма с сигнализацией.
Зато Лихаэль был спокоен, как сытый удав, а Шеардин там, внизу, стоя перед неведомой «зверушкой», лучился восторженным удивлением.
И руки его теперь не выписывали неведомых кривуль, а переплелись с отростками монстра. Нет, они не дрались, а кажется, общались. До запредельных вершин толерантности, позволявших обниматься с донными тварями, Ася пока не дошла и, честно сказать, доходить вообще не планировала. Могут же быть у человека фобии? Могут! Потому девушка максимально отвела взгляд, чтобы не пялиться на Шеардина и щупальца, и сварливо уточнила у Лихаэля:
