С деревьями, при столкновении с молниями, процесс шел иной. Как шкура со зверя осыпались крупные, от самых корней до кроны, куски коры, оставляя после себя глянцевитую черноту обнаженного ствола, которая, впрочем, за считанные секунды покрывалась серым налетом, делая ствол однородным по цвету. Отличить участки, лишившиеся толстого серого слоя, от прежних было практически невозможно. Если только ощупью? Но этого Ася делать не желала. Пока ствол не покрылся серым налетом, от его черной сердцевины отделялись черные искорки и впитывались в туловище голого зверя. С каждой искоркой тот наливался светящейся чернотой. Когда, вероятно, количество превысило необходимый минимум и переросло в качество, последовал очередной громовой раскат, черная вспышка и все стихло. Катаклизм прекратился. Закончился и стриптиз от носорога. Он не осыпался пеплом, не свалился в траву, а быстро-быстро покрылся новым слоем бежевой шерсти.
То есть энергия Шеардина, заключенная в сердцевине деревьев, напоминающих акации из саванн родины Аси, хитро взаимодействовала с частицами энергии бога, заключенными в живой носитель на четырех ногах. Кора отлетала и нарастала с поразительной скоростью, то же самое происходило со шкурой волосатых носорогов. Вот только зачем все это происходило, оставалось совершенно непонятно. Петля Мебиуса без начала, конца и особой цели? Просто чтобы было прикольно? Странно, вроде до этого все штучки с энергией Шеардина, упрятанной в мирах, из тех запасников, до которых добралась какая-то популяция животных, имели некую важную цель: драконы обретали разум, диады размножались, рыбы лучше переваривали пищу или еще чего делали. Может, прямым ходом шли по пути эволюции к соответствию с тамошним повелителем тентаклей?
Ответ на не озвученный и вообще заданный исключительно из пустого любопытства вопрос Покрышкина получила почти тут же. Из травы неподалеку поднялась черно-серая компактная тучка и устремилась к роще вовсе не по воле ветра, а исключительно на силе собственных крылышек. Комары, мухи, другой какой гнус – было не так уж и важно. Стало важным другое: неожиданно руку Аськи у запястья зажгло, будто к коже приложили уголек. Ойкнув, девушка дернулась и заметила мелкую крылатую тварь, собравшуюся подзакусить незваной гостьей. Вторая рука рефлекторно пришла в движение – и трупик агрессора свалился в траву, но болезненные ощущения от этого не исчезли. По уровню боли этот местный «комарик» ничуть не уступал пчеле. Рука не опухала, чтобы начать походить на колоду, но болела просто зверски и стала наливаться краснотой.
Лихаэль, как-то ощутивший боль человечки, недовольно цокнул языком, схватил ее руку, плюнул точно на место укуса и растер. Жжение и боль сразу стихли, краснота пропала. Следовало, конечно, поблагодарить первопредка, но то, что на нее так небрежно наплевали, вообще-то показалось обидным. «Спасибо» Ася все-таки из себя выдавила, потому что помощь была оказана, но без всякого удовольствия. Впрочем, древнейший вообще проигнорировал ее благодарности. Жива и ладно, а то, чего доброго, окочурилась бы человечка или занемогла, и прощай развлечение!
Тем временем отряд-тучка, не заметивший потери бойца, долетел до рощицы с шерстистыми зверями и, заложив вираж, пошел в атаку. Но вместо криков боли Ася услышала потрескивание молний. Крохотные разряды пронизывали шерсть зверей и убивали насекомых, не давая им добраться до кожи и проколоть ее.
Причем потрескивала шерсть лишь тех зверей, до которых пытались добраться агрессоры. Остальные, стоявшие несколько дальше, не вели даже ухом, продолжали мирно жевать. Очень скоро потрескивание стихло. Мирная картина осталась без эффектного звукового сопровождения. Да и тучки насекомых тоже больше не наблюдалось. Была, была, и кончилась совершенно. Вот тут Аська позавидовала мохнатикам по-настоящему. Это ж какой кайф: ни одна зараза на крыльях ни днем, ни во мраке ночи до тебя не доберется и безнаказанно крови не насосется! Никаких фумигаторов не надо и репеллентов, все свое ношу с собой.
Послышался довольный смех Шеардина, пронаблюдавшего этот фокус, и бог начал действовать. Опять он совершал «плавательные» движения, и вокруг его рук кружились золотые и черные искры, впитываясь в кожу, заставляя ее сиять золотом, в стволы деревьев и в тела зверей, причем одной рощицей действия Шеара не ограничивались, от эпицентра расходилась едва заметная глазу, но почему-то заставляющаяся топорщиться маленькие волоски на коже, волна.
Бог собирал свою силу, давшую животным такую чудесную защиту от насекомых, и нет, не отбирал ее полностью, а заменял чем-то, что позволит однорогим мохнатикам и дальше защищать себя от врагов. Будь то мелкий гнус или крупный хищник. Хотя, кто знает, может, по здешней саванне бегают саблезубые львы или тигры, способные поразить добычу вовсе не ударом мощных лап и острыми зубами, а ветвистой молнией, аки античный громовержец Зевс.
Спрашивать о таком Ася благоразумно не стала. С парочки приятелей сталось бы немедленно отправиться на поиски подобных зверей, а если бы не нашли, то, не сходя с места, попробовать их создать. И ведь точно получилось бы! Если не совсем то, о чем подумала Ася, то еще страшнее и опаснее.
Наверное, когда эта деятельная парочка улеглась спать, все вздохнули с облегчением, даже Галя. Вот только Гиаль со временем все-таки соскучилась по своему любимому, а на поиски Лихо с целью подъема так никто и не отправился.
Вновь вспомнились поговорка про лихо и побудку и личный вывод из нее. Именно девиза «не буди», как рекомендации, судя по всему, предпочли придерживаться все те, кто прежде знал Лихаэля Аэрдана. Жаль, что нашлись те, кто не знал и потревожил место неокончательного упокоения первопредка. Парочка остроухих воинственных цветоводов своей глупой дуэлью в недобрый час разбудила древний беспокойный кошмар, сбросив жизнь Аськи в тартарары, захлопнула для нее дорогу домой.
Если бы знать, что весь этот дурдом со скачками из мира в мир и нелепыми манипуляциями не навсегда, а лишь один из этапов жизни, Покрышкина бы потерпела. Может, даже стала получать от непривычного времяпрепровождения в странной компании некоторое удовольствие. В конце концов, по отношению к ней Лихаэль, не считая бесконечно ранних побудок и бесцеремонности, никаким садизмом не страдал. На свой манер даже заботился. Так она и сама, наверное, могла бы заботиться о кошке или рыбках. Но одна-единственная мысль о том, что неугомонный древнейший и его внезапные идеи будут рядом бесконечно долго, без единого шанса на добровольный уход, Асю злила. Зависимость от каприза такого могущественного типа и окончательная оторванность от всего привычного и родного бесила втройне. Именно поэтому она ухватилась за подброшенную Галей идею и таскала на руке браслет гейс.
Как раз сейчас, машинально глянув на него, девушка удивилась не прозрачно-голубому, а ярко-лазурному оттенку тонкого ободка на коже. Значит, договор исполнился окончательно? Вроде Эльмиавер говорил, что проявленный цвет браслета будет знаком. И, наверное, ярко-голубой, тот самый финальный сигнальный оттенок. Не кобальтовый же Гиаль загадала? Это ж не по-женски, такие темные тона. У нее все нежное, воздушное, пастельное.
А значит что? Теперь стоит только добраться до богини и снова сунуть руку ей под нос. Сунуть и потребовать расплаты по счету! Скорей бы уж Шеар и Лихо решили навестить заветную полянку. Что уж они там между собой дальше делать будут – не важно, главное, чтобы у Аси появился шанс вернуться домой.
