– Это когда вы зудели, мешали нам трясину организовать? – попытался припомнить Лихаэль, порывшись в ставших более упорядоченными воспоминаниях.
В ответ многозначительно промолчали. Чего вещать, энергию по пустякам тратить, когда обвиняемый и так в курсе и провалами в памяти не страдает?
– Шеардин редкую разновидность трехголовых водных змеек нашел, помирали они без трясины, где яйца откладывают, – пояснил Лихо человечке. – Тамошние нимфы от безделья все ручьи очистили, только что камни в них не сияли, как бриллианты.
Кому красота, а кому смерть. И слушать ничего не желали о том, чтобы хоть одно болото нужных размеров организовать.
– С полконтинента, – меланхолично вставили блюстители порядка.
– Змейкам простор требовался, – беспечно согласился первопредок.
– И вы на пару устроили геноцид любительницам чистоты? – догадливо предположила девушка, успевшая познакомиться с причудливой логикой древнейшего и страстью к зверушкам у Шеара.
– Зачем? Только недуг на них один забавный напустили. Он здоровья не портил, зато суть менял, стоило близ болота подольше задержаться, – расплылся в мстительной улыбочке Лихаэль. – Потому нимфам суждено было либо в кикимор обратиться, либо оставить край змейкам. Но те, кто на болоте осели, сами защитницами ему стали.
– А на фига это тебе-то упало? Шеардин на живность больной, а ты? Исключительно из любви к высокому искусству пакостей?
– У них яйца вкусные, сама в салате утром ела, – нахально пояснил первопредок.
– То есть только потому, что нимфы не несут яйца, ты устроил болото из благодатного края? – кажется, Ася начала понимать этих незримых сторонников баланса, озаботившихся благом миров настолько, чтобы усыпить парочку смутьянов и разрушителей на подольше.
– Трехголовые змеи занятные твари, – лениво прижмурился Лихо. – Одна или кучка существуют без особого прока. Но там, где они поселяются, крепнут струны родного мира и плетения сопредельных. Не сразу, но через полтысячелетия уже можно уловить.
– Э, так ты из-за этого все заварил? – поразилась и, кажется, не только она одна, Ася.
– Не-а. Я же сказал, у них яйца вкусные, а все остальное лишь побочные эффекты, – с прежней ленцой поправил первопредок.
Рядом кто-то незримый замер в очевидном замешательстве, осторожно отметил:
– Данных подобных нет в наших реестрах, откуда прознал ты о сем, древнейший? Опыт подобный имел в иных краях в странствиях своих?
– Шеар в забытых списках где-то вычитал. Лжи в тех легендах не было, я истину чую. Вы же, раз в личном распоряжении сведений нет, в общие анналы загляните, проверьте, – небрежно отмахнулся Лихаэль.
Последовавшая за тем пауза наполнилась не только молчанием. А еще странным ощущением отсутствия присутствия. Словно те, кто незримо были здесь, оставили только кисточку от метафорического хвоста, а сами куда-то испарились.
– Подтверждение получили мы словам твоим, – спустя полминуты последовало следующее высказывание, когда ощущение присутствия вернулось.
Неизвестно уж, где были эти самые создания из Равновесного Храма, а только время они потратили с пользой.
– Скажешь, что изведение расы гельдеров тоже оправдано было высшей причиной? – осторожно продолжили расспросы незримые.
– Это, коль пожелаете, можете нарушением считать. Они меня оскорбили, – великодушно разрешил Лихаэль, по-хозяйски прохаживаясь среди камней-балансиров, тогда как Гиаль стояла на одном месте, всем своим видом выражая скромность и готовность внимать высшему гласу. – Тем, кто клыки на меня скалит, силы на то не имея, места в мирах нет! Ярость мою они накликали. А еще я просто не люблю червяков. Больших червяков не люблю сильнее, чем мелких.
– Червяков? – переспросила Ася, запутавшаяся в действиях и мотивах первопредка.
– Гельдеры – огромные плотоядные черви, побольше тех из пустыни, – любезно просветил спутницу древнейший. – Мерзкие твари, даже Шеару не понравились, а ему вообще все нравится.
– И ты умудрился с ними поссориться, – даже не удивилась девушка уникальным способностям древнейшего по части вызывания антипатии у созданий любой расы. Что какие-то черви, она сама, представитель хомо сапиенс, вроде как хотя бы внешне похожая на первопредка, особо яркой симпатии к нему не ощущала. Да, красив, зараза, и харизматичен невероятно, но для ощущения глубокой душевной симпатии этого не хватает.
– Я же сказал, они меня оскорбили, – напомнил Лихаэль, поднимая несколько камней с площадки и принимаясь ими жонглировать, как заправский циркач.
– А, ну да, махнули хвостом влево, вместо маха вправо, – хмыкнула Покрышкина, не представляя, как без жестов и мимики можно послать кого-то куда-то в оскорбительном смысле этого слова.
– Сама все знаешь, а спрашиваешь, – на полном серьезе отреагировал первопредок.
Поймал все семь камней на одну ладонь, составив противоречащую законам гравитации, пирамидку. Хлопком одной ладони о другую испарил шесть камней, а из последнего, без специальных инструментов и красок, всего лишь при помощи пальцев создал мерзкого на вид сине-багрового червяка. И практически насильно всучил «подарочек» Асе. При этом сине-зеленые с фиолетовыми искрами глаза Лихо явственно горели неприятно-темным лиловым.
– Ты чего такой, глаза устали или затемпературил? – нахмурилась Ася и машинально пощупала лоб древнейшего.
Тот на миг широко распахнул глазищи, моргнул, а когда веки поднялись, цвет глаз вернулся к изначальному.
Кто-то на периферии (ну не Галька же в самом деле?) облегченно перевел дух. А пространство озадаченно затихло.
Аська же, разглядывая мерзкий подарочек, который при физическом ощущении сухости камня все равно воспринимался склизким на ощупь, мысленно согласилась с древнейшим. Она решила, что о таких гадах ползучих она плакать точно не будет. Не настолько любит природу! Покосившись на замершую в шоке Галю, Покрышкина внезапно спросила:
– Эй, вы сказали, что чего-то там Лихаэль с Шеаром нарушали три раза кряду за десятилетку, а сколько они чего исправляли, вы случайно не подсчитывали?
Великую озадаченность, повисшую на каменном плато, кажется, можно было резать ножом, настолько она оказалась плотной. И вновь ощущение присутствия как будто мигнуло, чтобы, восстановившись, принести с собой отчетливый привкус смущения.
– Все счислено и учтено, с Шеардина Терицикулиса и Лихаэля Аэрдана обвинения сняты, – торжественно провозгласило пространство. О компенсации морального и физического ущерба, впрочем, даже не заикнулось. Наверное, оные не полагались в принципе. Или сам факт признания допущенных перегибов уже таковым являлся. Громкий щелчок возвестил о том, что браслет, с помощью которого парочку нарушителей вселенского спокойствия убрали с арены масштабных деяний, раскрылся и исчез с руки богини.
– С поручением вашим связано оказалось разлитие силы спящих в мире моем и сопредельных. Прибывшая с Лихаэлем человечка оказалась способна силу эту ощутить и от основы крепящей отделить, к владельцу отправив, – вступила в беседу Гиаль.
