– Какое имя носит твой родич? – между делом уточнил Лихаэль.
– Иван Федорович Смирнов, – отчиталась девушка, носившая фамилию матери, взятую ею при неудачном замужестве. Думала Ася себе родовую вернуть, но как представила волокиту с документами, решила остаться Покрышкиной. Дядька не возражал, он вообще на такие мелочи всегда плевать хотел. Какая разница, что у племяшки в паспорте написано, если в венах одна кровь?
Выкрикнув названное имя, Лихаэль взял в щепоть нечто незримое и дернул, прихлопнув разрезанные ладони: свою и девушки. И теперь уже сама Ася ощутила натяжение и запах – запах дядькиных папирос и едва уловимый, он никогда не пользовался парфюмерией чересчур, аромат одеколона.
Он врезался в Аську. Крепкий, сухощавый мужчина с седоватым ежиком волос на голове, в старом спортивном костюме, какой обычно носил дома. Девушку обдало родным запахом. Дядька мгновенно узнал, сгреб племяшку в охапку, задвигая себе за спину, и настороженно заворчал:
– Ёкарный бабай, мелкая, куда ты опять вляпалась?
– Не виновата я, – шмыгнула носом девушка.
– Еще скажи, он сам пришел, такой рыжий и пестроглазый, как на маскарад вырядившийся, – сканируя окружающее пространство и окидывая Лихаэля недоверчивым взглядом, процедил дядька.
– Не сам, ему меня вытащили, потому что развлекаться хотел, – поправила Ася.
– Вот как? – в глуховатом голосе дядьки щелкнул взводимый курок.
– Не-не, не в этом смысле, – пока дядька не кинулся избивать древнейшего, активно замотала головой девушка, почему-то покраснев.
Все равно же врезать хорошенько этому невозможному гаду он бы не смог, и вдруг бы сам пострадал? Так чего жаловаться? Тем более что Лихо, при всей своей невозможной придурошности, ее действительно не домогался. Ему, такому раскрасавцу, она, небось, вообще не девушкой, а занятной зверушкой казалась, как Шеару его шерстистые носороги. У Лихаэля даже дивные эльфийки интереса мужского не вызывали. То ли успели надоесть за века, то ли вкус поменялся, и теперь древнейшему нужно было что-нибудь поэкзотичнее.
– Вы похожи, – разомкнул уста Лихаэль, закончив быстрое изучение призванного родственника своей человечки. – Он тоже забавный, но без дара. Ты интереснее и фыркаешь смешно! Разговаривай, у тебя немного времени, защита будет таять. Я покуда обожду.
Кивнув самому себе, Лихаэль прищелкнул пальцами и просто исчез или стал невидимым, проявляя несвойственную ему тактичность.
– Фокусы? – недоверчиво нахмурился дядька и прищурился, изучая странную местность. Облака оранжевые, трава синяя, такого он нигде на Земле не видал, хотя много где побывать успел. Судьба его по шарику изрядно пошвыряла, оставляя на теле свои автографы. Это на лице по счастью ничего, а на груди, спине, особо на ногах изрядно расписалась.
– Нет, дядь Вань, он и в самом деле может почти все, и точно может все, что только заблагорассудится его левой пятке, – вздохнула девушка. – Вот тебя в другой мир достать смог, пусть и ненадолго, а другие не смогли.
– Докладывай, как ты докатилась до жизни такой и чем помочь, – приказал дядька, привычно потерев шею, и снова стиснул племяшку в объятиях, прижавшись на миг бритой до синевы щекой к ее щеке.
И Аська рассказала все, как есть, чем занималась, где и с кем в последнее время ей путешествовать приходилось. Дядька слушал внимательно, про чудеса иных миров и всякие фокусы информацию сквозь себя пропускал, не зацикливаясь. Просто как фактические данные. На последней трети рассказа уже уточняющие вопросы задавал, когда в тему вписался. Прохаживался по синей траве, как по линолеуму на кухне или ковру в спальне. Под конец подытожил, озадачивая вопросом по существу:
– Я не понял одного, он тебя не желает вернуть или не может?
– Не хочу, – ответил голос Лихаэля откуда-то издалека. – Но даже если бы хотел и мог, смысла не вижу. Ритуал призыва поменял человечку, если ее засунуть назад, мир будет пытаться от нее избавиться. Дар пробужденный выдрать с корнями или усыпить не сможет, потому просто убьёт. И тебя рядом с ней не оставлю по той же причине. Такой ты жить в мирах, открытых для магии, не сможешь.
– А какой смогу? – ухватился за кончик ответа дядька Иван. – Я за Аську отвечаю!
– Ты же все равно умираешь, я плоть, принадлежащую техническим мирам, исцелить не смогу, – голос Лиха стал задумчивым, – скорее уничтожу.
– Дядька? – испуганно выдохнула девушка.
Иван выдохнул сквозь зубы, давя не сорвавшееся с губ ругательство. И как этот прыткий враз до всего докопаться ухитрился?
– Сколько тебе еще осталось? Сущая малость, лет пять, – беспечно продолжил рассуждать древнейший, перестроившись на единицы изменения, привычные Аське. – Эта плоть негодящая, если только тебя ритуалом с клинком иль щитом смешать, чтоб защитой и заслоном сделать?
– Можешь? Сделай! – не то попросил, не то потребовал Смирнов у незримого и слишком много знающего типа с трепливым языком.
Пусть он до конца и не въехал в смысл странного предложения, но одно уяснил четко: у него есть возможность остаться рядом с племяшкой и присмотреть за ней, покуда она на ноги не встанет. Именно невозможность этого и мучила бывшего, хоть бывших и не бывает, вояку Ивана, потому и сражался он со своим недугом и скрывал его по мере сил от Аськи. На все был готов, только чтоб девчонка не осталась один на один с миром. И не важно, каким из миров.
– Почему нет? – задумчивое веселье послышалось в голосе все еще играющего в невидимку древнейшего. – Ты кем хочешь стать щитом или клинком? С живым тебя сплавить не смогу, больно разница при внешнем сходстве велика. Только с чем-то духовно близким, а строением иным.
– Клинком, – мгновенно, не раздумывая, отреагировал Иван. Выпалил на чистом инстинкте, как падал вниз за долю секунды до выстрела или бил в цель навскидку, не высматривая врага.
– Что ж, ты выбрал, – выдохнул Лихаэль Аэрдан, и перед Смирновым возник клинок. Не эльфийский легкий и изящный, на какие Покрышкина успела насмотреться на приеме у местного короля, то есть Владыки Леса. Даже на кое-где развешанные по стенам и укрепленные на стойках для антуража в древо-дворце первопредка «режики», этот был совсем не похож. Не длинный и не короткий, от кончиков пальца до Аськиного локтя, шириной в два пальца, не блестящий и не благородно черненный, он весь был почти невзрачный, серый. Не серебряный и не стальной, просто серый, как пепел. Рукоять без гарды, тоже серая, в обмотке из кожаных ремешков.
– Нравится? – испытующе и в то же время искушающе вопросил Лихаэль.
Дядька взял оружие в руку, крутанул в пальцах вертушку и признал:
– Да, славный. Сплав незнакомый, оттенком на пепел похож.
– И с именем угадал, – в голосе Лихо послышалось явное самодовольное одобрение, может даже не столько дядьке, сколько своему удачному выбору.
Иван, разглядывая клинок, аккуратно пощупал острие кончиком пальца и выругался, глубоко расхватив кожу. Если не до кости, то до мяса точно.
