Люся прикинула, что сделал бы другой. Ясно, что в ее представлении образа другого сразу же возник Глеб. Мужественный, сильный, решительный – одним словом, настоящий спасатель. Вот он приходит в дупель пьяный домой, а она открывает ему дверь… Нет, не сходится. Глеб не пьет, он же мужественный и решительный. Раз и завязал! Сказал себе – «нет», и не пьет. Или пьет? Она о нем совершенно ничего не знает! Значит, так. Возвращается утром к себе домой усталый и решительный Глеб. К примеру, он всю ночь спасал кошку, которая забралась на высоченную березу и не хотела оттуда прыгать. Усталый Глеб возвращается… Люся закрыла глаза. Рядом бубнил Смолкин, рассказывая Настене о том, как одна доверчивая девушка поверила парню и выскочила за него замуж, а тот оказался порядочной сволочью. Парня отчего-то тоже звали Константином.
Сосредоточиться на любимом мужчине было невозможно. Люся поднялась и пошла в спальню, сославшись на головную боль. Федор тут же заметил, что от таких парней, как Константин, у девушек всегда возникает головная боль. Иногда в виде преждевременной беременности. Люся намеки на беременность пропустила мимо ушей. Ей хотелось быстрее ответить на свой же вопрос: что сделал бы Глеб, окажись он на месте Смолкина?
Она прилегла на постель и представила перед собой рокового брюнета. Итак, он возвращается. Она открывает ему дверь и говорит:
– С добрым утром, муженек! – И втягивает его в квартиру за цветастый галстук.
Не может такого быть. Глеб не носит галстуки. У него фирменная спецодежда. К тому же откуда он мог вернуться под утро? Ах да, с ЧП. Она его втягивает, а он говорит:
– Мяу! Мяу!
Конечно же, такое Глеб не мог сказать. Это возмутился проснувшийся котенок, обделенный вниманием. Он на минутку замолк, услышав шаги в спальню, а когда Люся прошагала мимо, понял, что надеяться ему не на что, и попытался криком восстановить справедливость.
– Забыли маленького, пушистенького, – запричитала Люся и забрала котенка из корзинки в постель.
Котенок благодарно прижался к ней и затих, дав Люсе полную свободу думать о Глебе и дальше.
Итак, он бы сказал:
– Что вы говорите?!
– Да, – повторила бы Люська, – то и говорю! Му-же-нек!
– Хорошо, – сказал бы Глеб. – Сейчас я спешу. Завтра, когда я вернусь, мы поговорим на эту тему.
Люся попыталась представить, что Глеб при этом пытается ее поцеловать, но ничего не получалось. Не получалось с того самого момента, когда она сказала ему «муженек». Да не сказала бы она такое Глебу никогда. Вот Смолкину сказала. Ради подруги. А ради себя не может. К тому же подло обманывать хорошего парня, он ведь не Казанова какой-то. Она снова закрыла глаза. Внезапно ей стало мокро и тепло одновременно. Люся сразу догадалась о причине сырости и подумала, что Федор, узнав об этом, будет рвать и метать. Но не лежать же в мокрой постели?
Смолкин, как ни странно, отнесся к этому событию равнодушно, только заметил, что стирать постельное белье придется Людмиле, а не кому-нибудь еще. При этом он многозначительно поглядел на Настю, которая возилась на кухне, разбирая стол после ухода гостя.
– Подумаешь, постираю, – пожала плечами Люся и стала соображать, где поблизости найти магазин, в котором можно купить наполнитель для кошачьего туалета.
Котенка это мелкое происшествие нисколько не смутило. Он принялся активно заигрывать с Федором. Через несколько минут к ним подключилась Настена, когда привела кухню в порядок. Получилась умилительная сцена из семейной жизни молодоженов, заведших себе домашнее животное. Только роли на этот раз исполняли Настя с Федором.
В этот момент Люся уверилась окончательно, что Смолкина можно перевоспитать посредством его любви к Настене. В этой жизни нет ничего невозможного! И Глеба можно назвать мужем. Если даже закоренелые холостяки способны обрести семейное счастье, то и Глеб когда-нибудь женится. Очень хочется, чтобы его жена звалась Людмилой.
Глава 8
Мужчину украшает находящееся рядом с ним совершенство
Люся последние дни ловила себя на мысли, что часто думает о соседе Смолкина. Слишком часто, забывая порой о Федоре. Тот, правда, старался лишний раз о себе и не напоминать. Про выполнение супружеского долга даже не заикался и смотрел на Люську с тревогой на виноватой физиономии. Ей эту физиономию разглядывать было некогда. Нужно было отвечать на звонки телефонных террористок, превращающих их семейную жизнь в ад. Безусловно, сравнение с адом было явно преувеличено. Но звонки дам, требовательным голосом призывающих Смолкина к телефону, Люсю раздражали. И она грубила.
– Кто говорит?! Да тебе какая разница, кошелка перезрелая! Нет Федора. И для тебя никогда не будет! – Люся бросала трубку и поясняла удивленной Настасье: – Надоели, честное слово. Еще немного – и я начну выражаться нецензурно.
– Ой, Люсь, не надо! – пугалась Настена. – Ты уж крепись.
Но Люся крепиться не собиралась и кипела праведным гневом.
– Еще раз сюда позвонишь, – вещала она очередной пассии, – поймаю, ноги повыдергиваю! Чтоб ты не ходила оплачивать телефонные счета, чтоб у тебя телефон за долги отключили, чтоб ты не надоедала добрым людям! Кто здесь добрые люди?! У, дура необразованная! Знаю ли я, кого дурой обозвала?! Да мне наплевать, кого. Подумаешь, испугала. Да мне все равно, кто ты. Вот лично я законная жена Федора Смолкина. Мама? Какая такая мама?! Да видела я такую маму в гробу в белых та…
Люся положила трубку и кисло улыбнулась Настене.
– Эта дура говорит, что она мама Феди Смолкина.
– Не может быть! – обомлела та и закрыла лицо руками.
– Вот и я думаю, что не может быть, но она настаивает. Требует, чтобы Федя ей перезвонил. Так мне передавать ему или не стоит? Может быть, сказать, что случились временные неполадки на линии? Вклинилась какая-то хамка…
– А если она узнает твой голос?! – в ужасе прошептала Настена, интуитивно придавая своему шепоту странную хрипотцу.
– Ты полагаешь, это все-таки была его мама? – Люсе стало как-то нехорошо. Она специально отрепетировала эти фразы для поклонниц обалдуя Смолкина и вдруг высказала их его маме. – Белкина, – заявила она твердо, – я скажу, что это ты с ней говорила вместо меня.
– Я? Я?! – проблеяла Настена. – Это я говорила, что повыдергиваю ей ноги?!
– Могла бы и сказать, – укорила ее подруга. – В некоторых случаях нужно быть напористой и сильной.
– Я думаю, – сказала Настена, – это не такой случай.
– Да уж, – скривилась Люся, – некрасиво получилось. Что же придумать? Ты же понимаешь, что свекровь – это враг номер один. Но она – всегда скрытый враг! Откровенно враждуя, можно нарваться на развод и девичью фамилию.
– Я думаю, – повторилась Настена, – ты уже нарвалась.
– А что мне терять? – пожала плечами та. – Фамилия у меня и так девичья, а разводиться все равно придется. – Она вздохнула и тоскливо посмотрела на телефон, словно он один был виноват во всем происшедшем.
