‒ Готов нанять сразу три наших отряда на два месяца в качестве стражей. Говорит, что его людей в Элистане проредила какая-то могущественная тварь из пятна, как раз плеядников. Смертность изгоев с участием ребят из «Кровавого Лазаря» всегда низкая. Парни его вводят в курс дела сейчас. С Гамбитами сотрудничаем в полной мере, ‒ начал свой отчет водитель. ‒ К тому же твоё княжеское имя сейчас на слуху и многие уже связали тебя с прибывшими альвами. Количество желающих воспользоваться нашими услугами растёт. Да и сам Тулаев хочет с тобой встретиться.
Надо же… Это хорошо. Я считал, что мало кто решится вести со мной беседы до хольмганга. С ним давно необходимо было переговорить.
‒ Слушай, шеф, а можно не скромный вопрос? Только ты не злись, хорошо? ‒ вдруг заблеял Костров, не решаясь встретиться со мной взглядом.
‒ Валяй.
‒ А ну ты… и… Маша Устинова… вы… она… как бы… твоя… вы с ней… того? ‒ запинаясь, произнёс парень.
‒ Лёня, не мямли, спроси нормально! ‒ спокойно отрезал я, повысив тон.
‒ Ты спишь с Машей?! ‒ вдруг выпалил парень, невольно бледнея и косясь на друга.
‒ Нет, не сплю. Для меня она хорошая подруга, ‒ объяснил я. ‒ Хочешь поухаживать? Ухаживай. Ответит взаимностью и у вас что-то получится? Поздравлю. Посмеешь обидеть, отрежу голову и скормлю твоё тело дворнягам! Всё понял?
‒ Яснее некуда, шеф! ‒ с широкой и лучезарной улыбкой выдал парень, облегченно выдыхая, а его сердце в любой момент готово было вырваться из груди.
Ох, Бездна, герой-любовник, чтоб меня!
‒ Что случилось в квартале альвов?
‒ Непонятно, Захар, ‒ поджав губы, недовольно обронил Соловьев с мрачнеющим взглядом. ‒ За всем Решетников в квартале приглядывает вместе со своими людьми, там и мышь сейчас не проскочит, но всё началось с утра. Их две, может уже три сотни под кварталом. Все простолюдины. Кричат. Визжат. Требуют убраться порождениям Катаклизма прочь. Ведут себя, словно ненормальные.
Решетников? Послали его? Это интересно. Жаль только светлый князь всё еще на поправке и всем занимается Олег. Резерв у Потёмкина хоть и пришел в себя, но в остальном он всё еще немощный старик.
‒ Почему как ненормальные? ‒ нахмурился я.
‒ Они как с цепи сорвались, шеф. Хуже бешеных собак! Прибежали табуном и со временем их всё прибывает. Орут, кричат, злятся! Вопят во всю глотку до посинения, что боятся жить с тёмными тварями под боком, ‒ быстро заговорил Костров. ‒ Как пить дать, ненормальные. И чего им альвы сделали? Ничего вроде бы…
Кто бы сомневался, конечно, но всё это странно. Очень странно. И почему от всей этой истории несет скверным дерьмом со знакомым привкусом?
‒ Вадим, поднажми.
Повторять дважды тому не пришлось, потому как секунду спустя скорость машины увеличилась на порядок, а развевающиеся гербы Московского рода Лазаревых уже делали остальную работу за водителя.
* * *
Где-то в Царицыне.
Разговор трёх неизвестных.
‒ Вышестоящие докладывают, что в город прибыл князь Лазарев, ‒ отозвался тихим шелестящим тоном один из мужчин, стоя в тени царицынских трущоб третьего кольца. ‒ Причем один.
‒ Неважно. Этот выродок всё равно ничего не сможет поделать с происходящим, ведь он человек, хоть и соглашусь, что не совсем обычный, ‒ проговорил следом другой голос, заметно моложе и гораздо живее. ‒ Жребий брошен. Собранный скот нам очень хорошо поможет. Это Лазарев притащил этих никчемных тёмных тварей в нашу империю. По-хорошему его тоже надобно прикончить как можно скорее. А ведь слухи твердят, что у него вскоре свадьба! Этот урод совсем ничего не боится и живет на широкую ногу!
‒ Прикончим. Рано или поздно, но прикончим. Либо мы, либо Габсбург на хольмганге, либо озверевшая знать, ‒ раздались тихие и надменные женские нотки откуда-то неподалёку. ‒ Свадьба лишь фарс, как по мне, а ежели она и состоится, то его так называемые жены станут совсем скоро вдовами.
‒ Ладно, хватит болтать! ‒ резко скомандовал первый, быстро двинувшись вперед, а голос его тотчас стал суровее. ‒ Выдвигаемся! Мы должны быть ближе, иначе связь будет утеряна… Действуем, как только отдадут приказ.
* * *
Второе кольцо. Царицын.
Квартал альвов.
Сам квартал альвов был возведен на окраине Царицына, примерно на границе первого и второго кольца, но относящийся именно ко второму. Напоминал собой небольшой огороженный и тщательно охраняемый жилой комплекс из двух и трёхэтажных домов, в которых и расселялись новые жители со всем своим нажитым имуществом в снежной стигме. Да и располагался он совсем недалеко от поместья Риты, в котором с моего посыла нынче и проживала вся альвийская верхушка.
Правда, до нужного места мы так и не доехали. Просто не смогли, потому как недовольных таким соседством жителей Царицына оказалось чересчур много. Да и вынужден признать, что людей здесь было далеко не пара сотен. Минимум четыре, а то и больше. Причем люд здесь был полностью разношерстный, но целиком состоящий из простолюдинов.
‒ Прочь!!!
‒ Прочь!!!
‒ Прочь!!!
‒ Тёмные твари!..
‒ Порождения Катаклизма!..
‒ Сдохните!..
Крики. Визги. Шум. Вопли. Различные возгласы и оглушительный гомон по всей прилегающей округе.
Причем скандировал народ одно и то же, будто пластинка заела. Поэтому и создавалась массовая какофония недовольства, к тому же в одном Лёня был прав. Все как один орали, будто резаные до посинения, при этом не щадя своих глоток.
Бездна, что за горлодёры сраные? Но почему мне кажется это настолько странным…
Лишь через некоторое время, когда за действие взялось поле, до меня, наконец, дошло, чем именно смущало мою реанорскую суть всё происходящее.
Эмоции.
В толпе численностью более четырёхсот душ присутствовали всего-навсего лишь три эмоции.
Злоба. Ярость. Сильное раздражение.
И по-видимому, эпицентром таких чувств были альвы. Я готов был поверить во многое, но такое почти за сотню прожитых лет видывал впервые. Это был наигранный абсурд. Все присутствующие не более чем пригнанный скот.
В своей первой жизни я участвовал и в более масштабных бунтах и восстаниях. Да чего только рабский бунт в одних Угорах стоил! Текли реки крови! Во время Угорских Бесчинств численность рабов насчитывала более пары миллионов разумных душ и вот там-то была масса различных эмоций, а тут всего три. Неувязочка получается. Ведь такого в принципе не может быть, чтобы все присутствующие чувствовали одно и то же, а всё остальное было чрезвычайно притуплено. Даже самые непоколебимые фанатики на такое не способны.
