— Что ж, — произнес Петр Глебович, вручая свою копию сидящему рядом юристу, — раз с этим мы закончили, я надеюсь, что вы останетесь довольны пребыванием на моей земле. В другое время я бы обязательно составил вам компанию в увеселениях, Дмитрий Алексеевич, но, боюсь, мое присутствие требуется в другом месте. Однако я взял на себя смелость уговорить князя Смоленского позаботиться о вашем досуге. Если вы сочтете нужным, разумеется.
Он поднялся из-за стола, и его люди тоже встали, готовясь покинуть помещение вслед за своим великим князем.
— Благодарю за ваше гостеприимство и заботу, Петр Глебович, — поднявшись, ответил я. — Но вынужден отказаться. Меня тоже ждут на другом краю Русского царства.
Мы вновь пожали друг другу руки и вместе двинулись в сторону дверей. В полном молчании дошли до выхода из здания, и сели каждый в свой автомобиль.
— Домой, князь? — уточнил водитель, уже заведя двигатель.
Все наши вещи должны были начать паковать, как только я отправился на встречу. Разумеется, установленное оборудование — в том числе.
— В аэропорт, — подтвердил я, сопровождая слова кивком.
Сделка не вызвала у меня никаких особых эмоций. Однако, пока не отвлекся на другие задачи, я распорядился продолжить замороженную стройку. Назначенные родом Романовых люди и так, можно сказать, жили на чемоданах, а теперь им можно будет наконец-то заняться делом. Простои-то не оплачиваются так, как реальная работа.
Уже на пути к аэропорту я получил сигнал о том, что все приготовления завершены и транспорт ожидает лишь меня, чтобы отправиться обратно в Красноярск. Для брата с княжной подарки были закуплены, и они еще вчера вылетели из моего княжества в Казань.
К помощи искусственного интеллекта ради звонка супруге я прибегать не стал. Прижав телефон к уху, дождался, когда княгиня Красноярская возьмет трубку.
— Здравствуй, дорогой, — веселым голосом поприветствовала меня жена. — Я так понимаю, сделка прошла быстро, раз ты уже едешь в аэропорт?
Пользоваться «Оракулом» она не забывала, что было мне приятно. Получив доступ к искусственному интеллекту, Виктория старалась как можно чаще с ним взаимодействовать, чтобы освоиться в той же степени, что и я.
— Да, скоро уже вылетаем, — подтвердил я. — И, кстати, на всякий случай напоминаю, что завтра нам нужно лететь в Казань на празднование бракосочетание Сергея Алексеевича и Дарьи Федоровны.
Супруга хмыкнула.
— Конечно же, я об этом помню, Дима, — заверила меня княгиня Красноярская, после чего продолжила подчеркнуто наигранно: — Я еще на прошлой неделе получила наши наряды. Так что можешь не переживать, твоя драгоценная супруга обо всем позаботилась. На вас, мужчин, в таких вопросах совершенно нельзя положиться!
— Спасибо, моя принцесса, — со смешком ответил я. — За это я тебя и люблю.
— И я тоже тебя люблю, — чуть смущенно произнесла она, и я по ее голосу догадался, что моя супруга покраснела. — И жду своего дракона как можно скорее. Думаю, у нас будет достаточно времени, чтобы провести его наедине.
— Разумеется, — ответил я. — Только проведу совещание с боярами, и дальше — весь твой.
— Обещаешь? — спросила она.
— Обещаю.
— Буду ждать этого с нетерпением, — заверила меня княгиня. — Все, вижу, вы уже подъезжаете к аэропорту. Так что — до встречи, мой князь.
Глава 22
Кремль, зал предварительных судебных слушаний
.
— Цесаревич Русского царства, Игорь Михайлович Милославский!
Двери зала раскрылись, и наследник вошел в сопровождении двух бойцов с опущенными забралами шлемов и винтовками в руках. За ними следовала троица чиновников в парадных мундирах. Они были единственными, кто оглядывал собравшихся в зале благородных гостей — с нескрываемой гордостью, надменно. Притом что сам Игорь Михайлович смотрел строго перед собой и сохранял полное равнодушие на лице, его подчиненные, казалось, готовы раздуться от переполняющего их чувства собственного величия.
— Прошу всех сесть, — негромко произнес цесаревич, свободно расположившись на своем троне. — Объявите первое рассматриваемое дело.
Явилось на царский суд не так много людей, в зале оставалось полно стульев. Однако и список судебных решений, которые следовало принять, был широк.
Не в первый раз благородное сословие сидело перед Игорем Михайловичем в роли Верховного судьи. Кое-кто уже смекнул, что цесаревич всегда руководствуется принципом меньшего зла и легко встает на сторону того, кто наиболее полно и развернуто докажет свою правоту.
Игорь Михайлович не был столь вспыльчив, как его отец, и не имел того презрительного отношения к окружающим, каким прославилась его мать. Единственное, что можно было бы поставить ему в вину, это отсутствие каких-либо эмоциональных реакций, да и то лишь по той причине, что и истцу, и ответчику было невозможно понять, на чью сторону склоняется наследник Русского царства.
— Истец боярин Стремнев Павел Игнатович, — раскрыв папку, объявил личный секретарь цесаревича. — Ответчиками выступают нижегородский боярин Харитонов Иван Васильевич и князь Тамбовский, Сергей Александрович Луговой.
Ни для кого не было секретом, какой именно род воспитывал Игоря Михайловича до того момента, как государь признал его своим сыном и наследником Русского царства. А потому, стоило секретарю огласить имена участников процесса, все взгляды прикипели к лицу Игоря Михайловича.
Однако и в этот раз тот ничем не показал, что происходящее его как-либо касается. Царская партия, к которой относился Стремнев, ожидаемо подобралась, почуяв возможность подергать своих политических конкурентов из партии Княжеской, к которой принадлежали и Луговой, и Харитонов.
И истец, и ответчики уже сидели друг напротив друга. Князь Луговой был немного бледен, держал рот плотно сомкнутым, отчего губы сжались в тонкую линию. Знающие люди легко бы распознали, что Сергей Александрович не так давно испытал на себе технику допроса.
А вот боярин Харитонов смотрелся на его фоне грозовой тучей. Потемневшее лицо, злобный взгляд из-под насупленных бровей. При этом на цесаревича он смотреть откровенно побаивался и сверлил глазами Павла Игнатовича.
— Боярин Стремнев обвиняет князя Лугового и боярина Харитонова в преступном сговоре и злонамеренных противозаконных действиях, приведших к убыткам компании боярина Стремнева и имеющих своей целью захват власти в Нижегородском княжестве, — произнес секретарь.
Цесаревич впервые проявил какие-то эмоции. Приподняв бровь, он взглянул на своего приемного отца и чуть повел указательным пальцем:
— Я вас слушаю, Павел Игнатович, — объявил он.
Боярин Стремнев был прекрасным оратором, и следующие пять минут он в подробностях излагал, как, где и с помощью каких инструментов боярин Харитонов создавал условия, при которых компания Стремневых несла чудовищные убытки.
