Гунилла
В одном ухе зазвенело едва слышное дисканто.
Бабушка мальчишек жила в Москоселе, они часто оставались у нее ночевать. Бабушку звали Вера, она рисовала картины – Биргитта была от нее в восторге. Хотя Вера была не ее бабушка и она там никогда не ночевала.
Да и зачем ей убираться в своей комнате? Ведь есть уборщица.
Она сняла джинсы. Подумала, что их, возможно, удастся починить. Надо будет спросить Сусси, она в таком разбирается. Ладони жгло огнем, когда она стала мыть руки. Под кожей застряли мелкие камешки, она выковыряла их швейной иглой.
Потом она прошла по всем комнатам дома на Олимпе и задернула шторы в полной тишине, не включив музыку. Далеко внизу шумела река Питеэльвен – на пути к порогу Стурфорсен, готовилась к прыжку, собиралась с силами для извержения.
Она пошла в спальню папы и Гуниллы. Села на папину половину кровати, где стоял телефон. Поколебавшись, сняла трубку. Закрыла глаза, держа трубку в одной руке, положив другую на рычаг, но потом все же набрала номер Гувера. Он жил в Видселе и обычно держал приличный склад таблеток и других субстанций.
– Не-а, валиум закончился, – заявил он, когда она изложила ему суть дела. – Осталось немого травки, если хочешь.
Не сколько недель назад, после прошлого читательского клуба, она съездила к нему в Видсель и закупила десять таблеток. Тогда в банке осталось всего несколько штук. Какой бездарный торговец – даже не позаботился пополнить свои запасы.
– Можешь спросить Софию Хельстен, – продолжал он. – Когда в прошлый раз приезжали янки, она закупила у меня кучу травы. Кажется, и успокоительного тоже.
Биргитта заморгала.
– София? Хельстен?
– У тебя есть ее номер?
– А какие успокоительные?
Гувер застонал – казалось, он рвет на себе волосы.
– Бензо, точно не помню. Строго говоря, таблетки – не моя стихия. Уверена, что не хочешь сена? Я бы мог скрутить тебе парочку джойнтов.
Она отказалась и положила трубку.
Так и осталась сидеть на папиной кровати, слушая гудение окна – и ли же это грохот порога. Тоска и неприкаянность заполняли вены словно колючей проволокой. Викинг появится только через несколько часов. Она совершенно одна во всем мире, никто ее не видит, даже Бог. Она может делать все, что захочет, – никто не узнает.
Глубокий вдох. Потом она выдвинула ящик папиной тумбочки и достала пачку мужских журналов. Глянцевые обложки с изображениями полуобнаженных женщин, броские рубрики об автомобилях и преступлениях. С последнего раза тут прибавилось несколько новых номеров. Она опустилась на пол, прислонившись спиной к стене, перелистала журнал. На внутреннем развороте – голая девушка, довольно некрасивая, с надутыми губами и затравленным взглядом. Заголовок, видимо, представлял собой цитату: «Ты можешь делать со мной все, что захочешь». В целом текст вкупе с картинкой свою функцию выполняли, посылая в пах заряд возбуждения. Не потому что ее возбуждали женщины, а потому что она идентифицировала себя с ними. Мысль о том, что какой-то мужчина будет делать с ней, что захочет, какое это чувство – быть совсем беспомощной. В реальности это отвратительно, в фантазиях – очень возбуждает. Она полистала еще и нашла «Сексуальные привычки шведского народа», пробежала глазами несколько читательских писем. «Она помогла мне кончить в кинозале», «Летний секс на пастбище», «Она проглотила все до капли», «Я удовлетворил проститутку». Некоторые рассказы были написаны от лица женщины, она выбрала «Сантехник взял меня сзади». Стянула трусики, села попой на холодный паркет. Плюнув на пальцы, принялась медленно ласкать клитор, продолжая читать. Строго говоря, плевать ей не следовало, от этого можно обзавестись грибковой инфекцией, но сейчас не хотелось об этом думать. «Он крепко взял меня за бедра и одним движением ввел свой большой член целиком. Я была такая мокрая, что он скользнул внутрь без всякого сопротивления. Он заполнил меня, кажется, до самого горла, я просто не могла сдержать крик. Потом он начал двигаться – взад-вперед, так что брызги летели…» Уронив журнал на пол, она ввела два пальца во влагалище – указательный и средний, принялась двигать ими туда-сюда, увеличила темп, продолжая массировать клитор правой рукой, нажимая круговыми движениями, потом ввела во влагалище третий палец, о Боже, ох, ах… Когда наступили спазмы, она сжала ноги, оставив пальцы во влагалище и на клиторе – все тело сжималось, спазмы постепенно ослабевали, и шум в голове прекратился. Уперлась головой в стену, ожидая, пока успокоится дыхание. Сидеть было чудовищно неудобно, колено зверски болело. Поднявшись, она понюхала пальцы. Удачно, что утром она приняла душ. Снова надела трусики, похромала в гостевой туалет и помыла руки. Отметила румянец на щеках, блеск в глазах. Потом вернулась обратно в спальню и сложила мужские журналы в том порядке, в котором они лежали. Поправила слегка перекосившуюся тумбочку.
Колючая проволока звенела и гудела еще громче, чем раньше. Неприкаянность нисколько не отпустила.
Часы показывали половину четвертого – до прихода Викинга еще целая вечность. А уж тем более до «Полярного круга».
Мама считает, что ей не следует есть много сладкого, но сейчас ей совершенно плевать. Достав из морозилки упаковку мороженого с тремя вкусами, она разрезала ее пополам и спустилась в гостиную в подвале. Включила телевизор. На первом канале – теннис, открытый чемпионат Франции. Принялась есть ложкой прямо из упаковки – сперва одну половину, потом другую. Бьёрн Борг, похоже, выигрывает. Папа любит теннис, и Викинг тоже. Она попыталась сосредоточиться, но игра ее не увлекала.
Бьёрн Борг выиграл. Имени его противника она не расслышала.
Выключив телевизор, пошла в свою комнату, настолько не находя себе места, что чуть не плакала. Но – стоп, автоответчик! Он мигает!
Под диафрагмой все сжалось. Наверное, ей звонила Гунилла – или Викинг! А что, если он не придет?
Она поспешила к аппарату.
У вас есть. Одно. Новое. Сообщение.
«П-привет, Гитте, это Аг-гнета. Я видела, как ты выходила из автобуса, и окликнула, но ты меня н-не услышала. Мы с мамой сидим в кондитерской Лундберга, если хочешь, приходи попить с нами кофе. А так увидимся в библиотеке…Пока!»
Финальный писк.
Конец. Голосового. Сообщения.
Одним движением она стерла запись. У Агнеты фамилия Мякитало. «Мяки» означает «гора» на финском, а «тало» – «дом». Стало быть, дом на горе, что совершенно не подходит Агнете. Вообще никак. Наоборот. Она живет на первом этаже в квартале Трэск в долине со своей мамашей, у которой маниакально-депрессивный синдром. Оказаться с ними в кафе – самое последнее в списке ее желаний на земле, а звонить Софии и выпрашивать у нее валиум она тоже не собирается. Есть все же какие-то пределы.
Она откинулась на кровать спиной назад, уставилась в потолок.
Может быть, стоит все же накраситься к приходу Викинга?
