– От, блин, дожили! – складывая очередную упаковку в ящик, выругался Антон, добавив сверху несколько непечатных выражений.
До вечера, на радость молодёжи, на импровизированном полигоне не стихала пальба, причём обязанности по обучению с должностью главного инструктора по стрельбе взвалила на себя Валентина. Около часа поприсутствовав на стрелковых курсах, Михаил вернулся домой. Птичник сам собой не построится. Наполовину возведённая стена размещалась на старом фундаменте снесённого дома. Неизвестно, что там хотел возвести прежний хозяин, планов и чертежей не сохранилось, но завезённый им заранее материал и строительные блоки пришлись к месту. Замешав раствор в бетономешалке, Михаил проверил нити контроля горизонта, повесил отвес и принялся выкладывать стену из пеноблоков.
Вскоре к отцу подтянулся Сашка, и работа пошла веселее. За то время, пока остальные развлекались и дышали сгоревшим порохом, отец и сын успели полностью закончить с возведением стен. Милое дело – строить из пеноблоков, а не выкладывать каждый кирпичик. Нет, дом лучше возводить из кирпича, тут никто не спорит, а живности и так сойдёт. Птичник решено было сразу строить капитальным, с утеплением, дабы потом не перестраивать и не разводить лишнюю грязь, благо со строительными материалами проблем не было.
– Баста, сын, крышей завтра займёмся, ты лучше пока баньку растопи, а я воды накачаю.
– Я быстро!
– Пальцы себе не отруби, электровеник! Лучше дрова возьми под навесом!
Сын не послушал совета, выкатив из дровяника несколько чурбачков, он ловко наколол дров. Сложив на сгиб руки с десяток полешек и белую полоску бересты, Санька нырнул в тёмный проём бани. Через десяток минут труба из красного кирпича весело попыхивала духмяным дымком и поплёвывала искрами, стремительно уносящимися в высь и гаснущими в постепенно сереющем небе.
Накачав в баню воды и отмыв из шланга внутренние стенки бетономешалки от раствора, Михаил отвлёкся на шумную воробьиную драку у курятника.
– Или мне кажется, или вас стало больше, братцы кролики? – почесав подбородок, задался он вопросом.
Воробьёв действительно стало больше. Если в первые дни серые чирикающие комочки встречались едва не в единичных экземплярах, то сейчас они носились шумными стайками по несколько десятков особей.
– Тянет вас к людям, драчуны.
– Ага, – выскочил из-за спины Сашка. – И синиц здесь полно. Девочки на черёмухе кусочки сала повесили, синицы их мигом склевали. Мы все крошки со стола воробушкам скармливаем, вот они и летят. А голубей почему-то нет.
– Кого мне тут не хватало, так это голубей. Иди лучше кур покорми.
– А воробьям кинуть можно?
– Кинь, сына, кто ж тебе запрещает, а запрещу, ты же всё равно им кинешь. Вон, расселись по кустам, ждут кормёжки. Про баню не забудь, орнитолог.
– Не забуду.
Скоро треск на полигоне стал стихать и в поместье потянулись стрелки.
– О, банька готова! – радостно пискнула Вера, заглянув в баню, из нагретого нутра которой на неё пахнуло духмяным теплом распаренных в кипятке веников. – Чур я первая!
– Куда?! Стоять! – осадил девушку Михаил. – Оружие за тебя кто чистить будет?
– Михал Палыч, ну что вы, пока мы с девочками моемся, Антон и мальчики почистят, – белозубо улыбнулась красавица яко красно солнышко.
– Стоп-стоп, мила моя, вот тут вы, девушки, не угадали. Пистолеты и автоматы у вас, можно сказать, именные, они теперь ваши самые лучшие и преданные друзья, поэтому ухаживаем за ними, как за самым дорогим, что у вас есть на свете, чтобы это дорогое не подвело в самый ответственный момент. Ферштейн? А случаи и моменты будут, поверьте мне, будут… Вот как сегодня, когда вами чуть собачки в городе не закусили. Слава богу, Антон не растерялся, а то порвали бы вас на тряпочки и лоскутки. Запомните, красавицы: оружие не меньше вас ласку любит. И зарубите себе на носу, барышни: никто за вас чистить ваши стволы не будет, поэтому развернулись на сто восемьдесят градусов и вперёд. Антон, покажи дамам, что и как, а баньку я, так и быть, придержу, пропущу вас первыми, если вы халтурить не станете. Пацаны, а вы чего рты разинули и ехидно скалитесь, думаете, вас это не касается? Мне повторить лекцию?
– Мы это… всё поняли, – задком, задком, двинул в сени Солнцев, легонько подпихивая локтями и руками остальных. – Мы, это, тоже чистить пойдём.
– Молодцы, – усмехнулся Михаил. – Какие все понятливые стали, аж жуть берёт. А ты сын, особенный, что ли?
– Мимо, папа, – Сашка и ухом не повёл. – Я на полигоне всё сделал, как ты учил.
– Хвалю, боец! Можешь…
– Э-э, пап, я наверх пойду. – Сашка быстро предпринял тактическую уловку, именуемую бегством, пока его ещё какой-нибудь работой не нагрузили. – Я там ребятам обещал…
Под весёлую улыбку отца сын быстрее Электроника слинял с глаз долой, хлопнув дверью в одну из спален парней. Вздохнув, Михаил занялся разогревом ужина на весь честной народ.
– Большая семья – это хорошо, – бурчал он, устанавливая на плиту десятилитровую кастрюлю с борщом и вторую, поменьше, с куриным супом. – Но, блин, так и спина отвалится, эти вёдра целыми днями туда-сюда тягать. Бедная Валентина, попробуй прокорми такую ораву оглоедов.
– Бог мой, что я слышу?! – донеслось от двери на кухню. – Скажите, это признание моих заслуг?
– Ну, что вы, Валентина, слуховые галлюцинации ныне в тренде, разве можно дождаться признательности от такого чёрствого и невоспитанного мужлана, как я? – ёрнически усмехнулся мужчина.
– К слову, оружие я почистила. В баню пустите?
– Уже настучали, – тяжело вздохнув, констатировал факт Михаил. – Вот так всегда: стоит проявить твёрдость, как молва начинает рисовать цербера и кровавого душителя свобод, который у бани сидит, в три глотки на всех лает и никого в рай адской парилки не пускает. Скоро направо и налево кусаться начну. Там ещё очередной бунт не вызревает, а то вдруг я чего-нибудь пропустил? – Ну, что вы, Антон за вас, а Вера за Антона.
– Фух, успокоили. Значит, эту ночь могу спать спокойно. А вы, Валентина, за меня?
– А я с вами, Михаил Павлович, – опустилась на стул женщина, сложив кисти рук на коленях. – В одной лодке гребём, хотя порой у меня возникает острое желание приласкать вас чем-нибудь тяжёлым… Вот ей-богу! – Оо-у, – вздёрнул брови Михаил. – Открою страшную тайну, Валя: не вы первая мечтаете совместить плоскость сковороды с моим лицом. Говорят, что после двадцати характер не переправить, но я постараюсь исправиться. Честно-честно, может быть… Кстати, о баньке: злобный цербер в моём лице абсолютно не возражает. – Спасибо, уважили. На дальнюю левую конфорку кастрюлю не ставьте, она с утра барахлит, Антон обещал посмотреть.
– Ясно, не забыть напомнить себе при выезде в город взять в магазине новую плиту.
– Уж не забудьте, будьте добры, – выходя из кухни, женщина оставила со собой последнее слово.
