– А в депо зачем?
– Клапана с тепловозных движков, в депо много вкусного.
– И в депо съездим, и на металлобазу, и кузню обязательно перевезём, – уверил Михаил, – и ковать всех пацанов учить будешь.
– Зачем?
– Затем, что промышленный век кончился, пришла эпоха натурального хозяйства. Плуги-бороны, косы и подковы, уздечки и прочее. Придётся вспоминать, как это делается ручками, Антоха. Как лошадок седлать, как пахать. Коровок и козочек вот уже доим, надо к остальному подбираться. Кстати, у вас это шаманство с ножами семейное?
– Ну, – замялся Антон, – я не знаю. Дед умел, у бати… Про батю не припомню, хотя дед говорил, что до революции они на выселках жили, хоть и были потомственными кузнецами. Местные за что-то их сторонились.
– Ага, жили в лесу, молились колесу. Ясно, будешь первым шаманом нашего племени.
– С меня шаман, Палыч, как с тебя балерина.
– Зря ёрничаешь, с меня очень хорошая балерина, а то, может, и три, если по весу брать, так что научим, если не можешь, или заставим, если не хочешь. Выбирай, а то мне прогноз на погоду надо делать с видами на урожай, а без шамана и камланья никак.
– На фига, мы же поликарбонатных теплиц штук десять смонтировали?! – сильно удивился Антон.
– Картоху тоже в теплицах сажать прикажешь?
И капусту туда же?
– Ну, не знаю, если ты, Палыч, так боишься кислотных дождей, то лучше ещё штук десять теплиц вдоль забора воткнуть, как раз будет куда навоз со стаек таскать.
Какая-никакая польза от гадящей скотины. О, всё спросить хотел, мы ещё на фермы поедем?
– Нет, и не вздумайте туда соваться.
Антон лишь покивал. Последней поездки ему хватило за глаза. Хуже всего и страшнее было на свиноферме, на которой, если верить реляциям почивших в бозе местных СМИ, содержалось более двух тысяч голов мелкого скота. После исчезновения людей свиньи остались без еды и воды, приезд «спасателей» в лице выживших в целом картину изменил не сильно. Большинство животных открытые настежь двери загонов не оценили, жрать они хотели по-прежнему, а ближайшей едой оказались… мелкие собратья. Антон и пацаны до сих пор вздрагивали в ужасе, вспоминая, как свиньи разрывали на куски ослабевших поросят.
Естественно, какая-то часть животных разбежалась, предпочитая свободу, часть непостижимым образом нашла склад с комбикормами и некоторое время жировала, но потом пришёл мор…
В коровниках, принадлежавших молокозаводу, оказалось ещё хуже. За три недели отсутствия человечества смертельная коса уполовинила стадо. Мычание и голодный рёв не прекращались ни на секунду. Мальчишки таскали тюки с сеном, открывали стойла, но у многих животных уже не было сил двигаться, они просто лежали на голом полу, так как жидкие подстилки давно были съедены, и смотрели на людей влажными глазами, в которых без слов читалась незавидная участь. Многочисленные крысы и другие мелкие хищники успели поточить вздувшиеся туши, а ведь вскоре придёт настоящее тепло… А с теплом придёт зараза.
Однажды вечером Михаил собрал всю молодёжь и, не щадя чувств мальчишек и девчонок, рассказал, чем им чревато появление в этих локальных филиалах ада через месяцок-другой. Даже если учитывать, что они вытерпят сладковатый запах смерти и разложения, не факт, что их потом не будут мучить кошмары с гниющими трупами. Но трупы – не самое страшное из того, что им может повстречаться. В смрадном угаре людей будут ждать мириады бактерий, которые отравят воздух на километры вокруг. Вероятнее всего, люди не заболеют, но выступят носителями различной гадости, которая, к бабке не ходи, передастся скоту в поместье. Им это надо? Глупый вопрос, конечно, не надо. По-хорошему, спалить бы там всё к хренам и чертям собачьим, только чем? Подогнать бензовозы с нефтеперегонного завода, залить трупы и поджечь. Поможет ли?
В городе тоже не без проблем. На нефтеперегонный завод соваться страшно, только в костюме химзащиты.
Неизвестно, что там растеклось или прорвало после пожара, уничтожившего половину завода, но воняло оно просто ужасно. Стоило подуть северному ветру, так хоть сразу противогаз надевай и беги впереди визга, главное, к микрорайону с главной канализационной станцией горводоканала не приближаться. У «водяных» тоже хранилась какая-то гадость, и она вырвалась на свободу. Сначала протухла, покрылась слизью, потом попёрло наружу.
При приближении к станции на триста метров от рези в глазах выбивало слезу, а в горле першило так, что там мигом образовывались комья с кулак, сглатывать которые не было никаких сил. Куда ни сунься, сплошной трэш и угар.
– Мальчики! – От пронзительного крика Веры Михаил невольно вздрогнул и схватился за пистолет, Антон тоже приготовился встретить невидимую опасность во всеоружии, но всё оказалось намного прозаичней. – Виктор, Саша, Антон, помогите нам перетаскать вещи в машину!
– Тьфу! – сплюнул Михаил, расслабляясь. – Ты Вере скажи, чтобы больше так, гхм-гхм, не кричала, я чуть не обделался.
– Скажу, – покладисто согласился Антон, закидывая на плечо сумку, набитую «дарами» охотничьего магазина. – Но, если что, Палыч, магазин нижнего белья на первом этаже.
Через тридцать минут мешки с добычей с посильной мужской помощью перекочевали в заднюю часть кунга.
Устав от шопинга, Михаил вышел на улицу.
– Ляпота-то… тьфу! – в сердцах сплюнул он, хотя сам с собой не поспоришь, день на загляденье солнечный и безветренный, но вот пугающая пустота мёртвого города убивала всю радость от весны.
Старательно загоняя негативные мысли куда подальше и периодически бросая взгляды на снующих туда-сюда пацанов, Михаил блаженно щурился на яркое солнышко. Вышедшую из магазина и подошедшую к отцу дочку он крепко прижал к себе спиной и держал так, не отпуская.
– Пап, смотри, там котик!
– Какой котик? – не сразу сообразил Михаил.
– Да вон же, на втором этаже, в окно бьётся!
Михаил проследил взглядом за пальцем дочери. Действительно, в панельной хрущёвке, торец которой смотрел на заезд на территорию торгового центра, здоровенный полосатый кот с длинной свалявшейся шерстью всеми силами пытался телепортироваться через двойной стеклопакет угловой, как помнил Михаил планировку хрущёвок, двухкомнатной квартиры на втором этаже. Хвостатый и усатый беззвучно открывал пасть, не ведая, что его истошные вопли надёжно отсекаются окном, вставал на задние лапы, колотя и скребя передними по неподатливому стеклу. Поймав взгляд Михаила, котяра удвоил усилия, но тщетно. Препятствие не сдавалось. Через минуту хвостатый сдался, распластавшись на подоконнике бесформенной меховой кучкой, от уголков жёлтых глазищ кота вниз по морде потянулись мокрые дорожки слёз, чётко видимые с улицы.
– Па-а-ап… – всхлипнув, Лиза судорожно вцепилась в руку отца.
– Отойди, доня, – хрипло выдавил Михаил через перехваченное спазмом горло. – Вот же… твою мать!
