Амара и Филос держатся на почтительном расстоянии друг от друга, так что тем, кто хотел бы их обогнать, только и остается, что цокать языком с досады или цедить проклятия. Вот и продуктовая лавка на перекрестке с виа Венериа, где, как считает Амара, кончается квартал, в котором она теперь живет. Когда бочки, полные скользких оливок, и толпа неторопливых покупателей остаются позади, Амару охватывает страх.
— Я не хочу оказаться с Феликсом наедине, — говорит она Филосу. — Нужны свидетели. Наверное, будет лучше, если я попрошу Париса привести Феликса на площадь к «Воробью».
Женщины Феликса пользуются спросом у посетителей «Воробья», таверны в двух шагах от лупанария. Зоскалес, хозяин таверны, — почти что друг Амары, а слуга Никандр был почти что любовником Дидоны. В последний раз Амара видела Никандра в ту ночь, когда убили Дидону. При мысли о том, как остро Никандр переживает утрату, у Амары сжимается сердце.
— Где бы вы ни встретились, — отвечает Филос, — помни: Феликс сделает все, чтобы тебе стало больно. Ты должна быть к этому готова.
Еще немного — и Амара начнет жалеть, что после смерти Дидоны так явно выражала свою неприязнь к Феликсу.
— Знаю, — произносит она.
— Я говорю так не только потому, что Феликс — подонок, — добавляет Филос, ошеломляя Амару этим бранным словом. — Он станет мучить тебя, чтобы отвлечь от торга. Не дай ему этого достичь. — Филос приближается к Амаре, словно позабыв о почтительности. — С тобой уже давно никто не разговаривал так, как это делал Феликс. Для него ты навсегда останешься рабыней. Надеюсь, ты не уступишь, если дело дойдет до наивысшей цены.
— Если нужно будет уйти, я уйду.
— А если Виктория станет тебя умолять?
Амара сглатывает слюну. Ей противно даже думать об этом.
— Она не станет этого делать. Виктория не из тех, кто умоляет.
— Ты считаешь, что человек, оказавшийся в шаге от свободы, хоть чем-то гнушается?
— Если Феликс поймет, что я могу уйти, он не станет слишком заламывать цену. Ему захочется денег.
Амара и Филос все ближе к старой, хорошо знакомой им части города. Идти рядом по широкой мостовой виа Венериа куда приятнее. Дорога уходит вверх. На холме высится форум
[5], где наверняка слышатся крики лоточников и стук молотков — неподалеку строят храм Венеры. Мимо с грохотом проносится груженная камнем телега, и Филос оттаскивает Амару к краю дороги, чтобы защитить от пыли.
Наконец они ступают на площадь у терм. Амаре неуютно. Когда-то она приходила сюда в поисках клиентов. На рыбалку, как говорит Виктория. При виде краснолицых распаренных мужчин, которые вальяжно выходят из бань, Амару пронзает ужас.
— Можем уйти, — предлагает Филос, заметив растущее волнение спутницы.
— Я не могу ее бросить, — отвечает Амара. — Не могу.
Филос явно встревожен, и Амаре вдруг кажется, что он станет возражать и попытается увести ее домой. Она даже надеется на это.
— Тебе решать, — произносит Филос.
Амара с Филосом продолжают свой путь: пройдя мимо терм, сворачивают на узкую улицу, ведущую к борделю. Ноги сами несут Амару вперед, воля подчиняется привычке. Остается лишь повернуть за угол — и вот оно. «Волчье логово». Дом стоит на развилке, нависая над дорогой и отбрасывая тень на лицо Амары. Ей хочется взять Филоса за руку вопреки всем правилам приличия, но она убеждает себя этого не делать.
Они останавливаются у двери, ведущей в жилище Феликса. Амара громко стучится. Сперва слышатся шаги по лестнице, затем — борьба с замком, и из-за двери выглядывает Парис.
Юный раб Феликса устремляет изумленный взгляд на Амару, и она вдруг понимает, в каком виде предстала перед ним. Локоны, уложенные в замысловатую прическу, дорогой плащ, купленный Руфусом, ореол богатства, который теперь всегда сопровождает Амару, как и аромат жасмина, источаемый ее кожей. Она больше не рабыня Феликса. И от этой мысли у Амары прибавляется уверенности.
— Твой хозяин дома?
Глаза Париса беспокойно бегают по лицам посетителей.
— Наверное, — отвечает он.
— Скажи Феликсу, что женщина, освобожденная адмиралом, хочет предложить сделку на рабыню, именуемую Викторией. Я буду ждать у «Воробья».
Парис медленно кивает и закрывает дверь. Амара поворачивается к Филосу.
— Назад дороги нет, — произносит она. — Останься со мной.
— Хорошо, — отвечает он.
Глава 5
Речи рабов; сальные словечки; мерзкие сплетни уличных торговцев.
Марциал. Эпиграммы, 10.3
В воспоминаниях Амары таверна «Воробей» была просторнее и чище. Трудно представить, что раньше Амара проводила здесь долгие часы и чувствовала себя в безопасности. Когда в дверях возникают Амара и Филос, в таверне воцаряется потрясенное молчание. Единственные женщины, переступающие порог этого заведения, — проститутки. Зоскалес не сразу узнаёт в посетительнице подругу.
— Амара! — восклицает он и тут же отступает, не зная, как подобает приветствовать бывшую рабыню. Он переводит взгляд на Филоса. — А это твой… — Зоскалес явно недоумевает, кем Амаре приходится Филос: патроном или охранником.
— Это Филос, эконом моего патрона, — отвечает Амара. — Прости, у меня совсем мало времени. Я пришла выкупить Викторию. Будешь моим свидетелем?
— Вздумала враждовать с Феликсом? — Лицо Зоскалеса больше не излучает приветливость. — Ты же знаешь, что я тебе в этом не помощник.
— Нет! — натянуто усмехается Амара. — Я бы не посмела! Мне нужен свидетель. Только и всего.
Хозяин таверны настороженно кивает.
— Ладно. Я спрошу у Феликса, не против ли он. А пока тебе лучше подождать на улице. Тебе здесь не место.
— А где Никандр? — спрашивает Амара, пытаясь заглушить обиду от слов старого друга.
— Я его продал, — отвечает Зоскалес. Амара прикрывает рот ладонью. Потерять того, кто любил Дидону, — значит утратить еще одну часть подруги. Почувствовав горе Амары, Зоскалес смягчается. — Пойми, я сделал это ради его же блага, — говорит он, понизив голос. — Я боялся, что после смерти Дидоны он скажет Феликсу что-нибудь не то. Теперь он работает у Аселлины на виа Венериа.
— Спасибо, — кивает Амара. Они с Филосом выходят из таверны. Толпа на площади расступается; во взглядах читается смесь любопытства и злобы. Амаре начинает казаться, что, вероятно, надежнее было бы все же заключить сделку в кабинете Феликса.
