Служанка приводит их в небольшую комнату с белыми стенами, на которых изображены стайки купидонов. Внутреннее окно, расположенное почти под самым потолком, наверное, выходит в атриум большого дома, где и помещается магазин, но Амаре через него видны лишь стропильные балки. Она вновь задумывается о Филосе, который, должно быть, прямо сейчас работает в такой же комнате.
Виктория, насупившись, становится рядом с торговкой. Та принимается листать что-то вроде книги из восковых табличек, в которой тусклые желтые страницы заменили на кусочки шелка в деревянных рамках.
— Они все в разную цену, — объясняет служанка. — Сначала дешевые. Потом подороже.
— Мы посмотрим самую дешевую ткань для двух платьев и что-то из шелка для третьего. Но чтобы вышло не слишком дорого. — Амара бросает взгляд на Викторию, которая согласно кивает. Они уже договорились о деньгах. Каждая монетка, заработанная Викторией, пойдет Феликсу в счет долга. И только когда они полностью рассчитаются, Виктория сможет оставлять выручку себе, отдавая небольшую часть Амаре за жилье. Пока Виктория может позволить себе далеко не все ткани.
Амара быстро выбирает два самых дешевых отреза для Фебы и Лаисы и подбирает к ним самые простые фибулы. Виктория же торопиться не намерена. Служанка вынесла ей пять образцов шелка, и она примеряет каждый из них с благоговением жреца, принимающего подношения. Виктория поднимает руки, и ткань струится по ее телу, выгодно подчеркивая его оголенные части. Амара улыбается. Она знает, как сильно Виктория любит красивые наряды, и помнит, как в борделе подруга часами напролет развлекала всех рассказами о роскошных одеждах, которые купит, если разбогатеет. Но когда Виктория надевает последний наряд из полупрозрачного шелка с зеленоватым отливом, Амара с удивлением обнаруживает, что глаза ее подруги блестят от невыплаканных слез.
— Что такое? — шепчет Амара, притянув Викторию поближе к себе, чтобы любопытная служанка ничего не услышала.
— Оно такое красивое, — дрожащим голосом отвечает Виктория. — А он никогда меня в нем не увидит и не сможет сказать мне, как я прекрасна. — Виктория морщится, точь-в-точь как сын Друзиллы Примус, когда пытается не заплакать. — Я так по нему скучаю. Иногда мне даже не верится, что я его больше никогда не увижу.
Амара обнимает Викторию.
— Ты обязательно встретишь кого-то другого, — шепчет она, прижавшись своей щекой к щеке Виктории. — Обещаю.
— Он единственный мужчина, которого я любила, — произносит Виктория. — Таких, как он, больше нет.
По сердцу Амары, словно сок по стеблю болиголова, разливается горечь. «И это правда», — думает она.
— Поверь мне, это пройдет, — повторяет Амара. — Клянусь, ты его забудешь.
— Можно мне завтра пойти с тобой? — спрашивает Виктория. — Когда ты понесешь ему деньги. Я просто скажу ему, что прощаю его. И что надеюсь… Что он меня тоже.
Амара представляет себе Феликса, которого совершенно не беспокоит судьба Виктории, думает о его безграничной жестокости и невольно злится на подругу за ее неразумность.
— Не думаю, что это хорошая затея, — говорит она. — Но если хочешь, я передам ему твои слова.
Виктория смотрит на Амару поразительно беспомощными глазами.
— Правда? Обещаешь?
Обхватив лицо Виктории, Амара смахивает слезы с ее щек.
— Ну конечно, — обманывает она. — Обещаю.
Глава 16
Когда узнал тебя, ты стала в глазах моих и жальче, и пошлей,
Но страсть моя к тебе теперь вскипает лишь сильней.
Катулл. Стихотворения, 72
— Ты хочешь пойти туда? — Британника с сомнением смотрит на Амару. Обе они толкутся в дверях таверны. Заведение Аселлины расположено в самом оживленном квартале виа Венериа, и даже в полдень из него слышится оглушительный шум, а из двери валит горячий воздух.
— Фабия согласилась встретиться только здесь, — отвечает Амара. — И к тому же мы сможем увидеть Никандра.
Британника хмурится: ее совершенно не трогает возможность встречи со старыми друзьями.
— Мне нужно узнать, что замышляет Феликс, прежде чем к нему пойти, — добавляет Амара, недовольная тем, что ей приходится умолять собственную рабыню сделать то, что требуется.
Британника пожимает плечами, как всегда, когда соглашается на что-то с трудом. Они с Амарой в последний раз оглядывают улицу, чтобы удостовериться, что никто из знакомых их не видит, и проходят внутрь, пригнувшись, чтобы не задеть железный фаллос, висящий над дверью. Высокая британка все же невольно дотрагивается до него. Таверну оглашает тревожный звон. К вновь пришедшим поворачиваются головы. Кое-кто из посетителей таверны бросает на женщин любопытный взгляд и возвращается к выпивке, но большинство принимается смеяться и свистеть.
— Пришли перекантоваться, голубушки? — выкрикивает кто-то. — Хотите попробовать на вкус настоящего мужчину?
— Заткнись, — отвечает Британника. — Ты не мужчина.
Пьянчуга замирает в нерешительности: с одной стороны, ему хочется защитить свою честь, но с другой — он напуган тем, с какой скоростью Британника запустила руку под плащ, где спрятан нож.
— А ты уродливая тварь, — бормочет он, пригибаясь над столом.
— Ничего подобного.
Рядом с Амарой возникает женщина. Она, должно быть, вышла из-за стойки. На ее лице, раскрасневшемся от печного жара, нет ни тени дружелюбия.
— Мы никого не хотели потревожить, — тихим голосом произносит Амара. — Ты Аселлина? Мы пришли к Фабии, подруге Никандра.
— А-а, к этой старой кошелке, — отвечает Аселлина. — Вон она, у лестницы. Говорит, что какие-то друзья заплатят за ее обед.
Амара смотрит в другой конец душного помещения, куда направлен взгляд Аселлины. Фабия, сидящая за столиком в полутемном углу, машет ей костлявой рукой.
— Это она, — кивает Амара. — И да, я возьму рагу нам на троих. Сделай, пожалуйста, так, чтобы нас обслуживал Никандр. Мне очень хочется с ним повидаться.
Хозяйка таверны вскидывает брови, подмечая изысканный плащ Амары и ее странного вида рабыню.
— Как пожелаешь, — говорит она.
Амара с Британникой прокладывают себе путь между столами вглубь таверны, обходя стороной своего недавнего обидчика, хотя тот, видимо, решил больше не обращать на них внимания.
— О чем ты вообще думала? — усевшись, спрашивает Амара у Фабии. В такой шумной обстановке ей приходится говорить громче. — С какой стати встречаться здесь безопаснее, чем у меня дома?
— Я не могу допустить, чтобы меня увидела Виктория, — отвечает Фабия, пропустив грубое приветствие мимо ушей. — Она может все рассказать Феликсу.
