Радостно вскрикнув, она бежит вперед, отбросив всю сдержанность. Плиний оборачивается к Амаре, когда она простирается у его ног.
— Это ты! — восклицает она, схватившись за край его плаща и прижимая его к своему сердцу, от радости она даже не может поприветствовать его как подобает. — Ты пришел ко мне!
— Конечно, я пришел с тобой повидаться, — смущенно отвечает Плиний, пытаясь поднять ее с колен. — Или, по-твоему, у меня есть обыкновение писать глупости?
— Как мне отблагодарить тебя за то, что ты сделал? — Амара по-прежнему сжимает край его плаща, с трудом удерживаясь от того, чтобы схватить руку Плиния и поцеловать. — Что бы я ни сделала, этого всегда будет недостаточно. Ты подарил мне все. Я никогда не смогу отплатить тебе за твою доброту, никогда.
— Ну же. — Плиний поднимает ее на ноги. — Твое письмо и так было очень милым, а Руфус наверняка зачитал тебе мой ответ. Я говорил тебе, что не нужно больше благодарностей.
Амара бросает взгляд на Руфуса, о существовании которого на миг успела позабыть. И только тут ее осеняет, что Руфус ни разу не говорил ей о том, что Плиний ответил на ее письмо с благодарностями, которое она написала в заключительной части его собственного письма к адмиралу. И ни разу он не упоминал, что Плиний намерен навестить ее. Руфус натянуто улыбается:
— Я знал, что ты будешь рада.
Амара обвивает руками патрона и целует его.
— Ты так добр ко мне! — восклицает она, надеясь, что ее притворная благодарность будет столь же убедительна, как и предшествующие ей искренние эмоции.
— Давай не будем обременять адмирала истерикой. — Руфус высвобождается из ее объятий, хоть и выглядит чуть более довольным. — Я говорил, что приглашаю его на ужин, а не на причитания.
Они направляются в столовую, Плиний вежливо отмечает картины на стенах, но Амара знает, что они и рядом не стояли с теми, что есть у самого адмирала. Она понимает, какой маленькой должна ему казаться комната; здесь все так не похоже на огромный дом, где они впервые встретились. Амара приказала подготовить все три дивана, потому что не знала, скольких гостей ждать. Плиний и Руфус занимают места напротив друг друга, и пока Руфус устраивается поудобнее, Амара думает о том, что он рассчитывает, что она ляжет рядом с ним, как и всегда. Она медлит. Как только она ляжет рядом с ним, Руфус обовьет ее одной рукой и она станет не более чем вещью, ее статус в глазах адмирала упадет. Перспектива не из приятных. Вместо этого она занимает пустой диван, располагаясь между двумя мужчинами и не смея взглянуть на Руфуса.
— Я счастлив видеть, что ты так хорошо устроилась, — говорит ей Плиний. Он опирается на локоть, но, кажется, не расслабляется совершенно. Амара знает эту его манеру: рассеянный вид человека, который предпочел бы работать, а не общаться. — И Руфус сказал мне, что ты не оставила своего интереса к целебным травам, а это похвально. Я обязательно отправлю тебе текст, который обнаружил недавно, греческий. Я уверен: он тебе понравится.
— Это очень великодушно, благодарю тебя, — говорит Амара. — Руфус был очень добр, когда предложил мне посадить свои травы в саду, я буду рада добавить к ним новые. Я очень надеюсь, что твои исследования приносят обильные плоды.
Плиний отмахивается:
— Сейчас у меня почти нет возможности погружаться в исследования. Флот отнимает все мое время, за исключением того, что остается ночью. Хотя, как ты знаешь, я очень небрежен в отношении сна.
— Я помню, — с улыбкой отвечает Амара. Плиний также отвечает ласковой улыбкой, что для него редкость, может быть, вспомнив, как она поздно вечером часы напролет читала ему.
— Адмирал сейчас в Помпеях в рамках кампании против пиратов, — встревает Руфус.
— Ты долго пробудешь здесь? — спрашивает Амара. Входит Марта с жареным голубем и подает его на стол, пока Плиний говорит.
— Только одну ночь, — отвечает он. — Я осматривал укрепления городов по берегу залива. Завтра я должен вернуться в Мизен.
Он макает хлеб в поданный Мартой хумус, пробует и одобрительно кивает.
— Но я надеюсь, что вы оба последуете за мной и тоже побудете моими гостями, хотя бы недолго. Я пригласил нескольких друзей на свою виллу, так что днем, пока я работаю, вам не позволят заскучать.
— Ты очень щедр, — говорит Руфус. — Но, к несчастью, дела отца держат меня в городе.
— Жаль это слышать. Но может быть, ты готов отпустить Амару на несколько дней. — Плиний неопределенно проводит рукой в ее сторону. — Если это не слишком: просить женщину, которую сам же освободил?
Плиний усмехается, уверенный, что просто пошутил, не имея желания никого оскорбить, но Руфус краснеет до корней волос:
— Конечно. Не сомневаюсь, что Амара с великой радостью будет сопровождать тебя.
— Ты по-прежнему называешь ее Амарой? — Плиний продолжает есть птицу, не замечая повисшего над столом напряжения. — Мне казалось, что ты будешь обращаться к ней по имени, которое дал ей отец, а не оставишь кличку, придуманную каким-то сутенером.
Он поворачивается к ней:
— Тебе бы этого не хотелось?
Имя, которое дал ей отец. Имя, которого Руфус никогда даже не спрашивал. Она смотрит на Плиния, желая передать ему свои истинные чувства, сказать ему, что да, она бы хотела снова быть Тимаретой, но не может так рисковать и злить Руфуса еще сильнее.
— Теперь «Амара» нравится мне больше, — говорит она. — Потому что это имя дал мне Руфус, а он теперь для меня отец и муж в одном лице.
Плиний вскидывает брови:
— Что ж, как тебе угодно. Просто это выглядит немного странно.
Амара смотрит на Руфуса в надежде, что подобное радикальное самоуничижение умилостивило его, но тот отворачивается, избегая встречаться с ней взглядом.
Глава 26
Затем начинается славная счастливая Кампания. От побережья ее залива начинается цепь холмов с виноградниками, [дающими] знаменитый во всех землях благородный пьянящий сок. Древние говорили, что именно здесь когда-то произошло решающее состязание между отцом Либером и Церерой.
Плиний Старший. Естественная история
[12]
Счастье, которое Амара испытывает от свидания с Филосом, омрачается их общим беспокойством от того, что Руфус не захотел оставаться на ночь. Они шепчутся, Амара рассказывает ему об ужине, о том, сколько раз Плиний, сам того не ведая, оскорбил Руфуса, а Филос обнимает ее, его теплая рука лежит у нее на спине. Он морщится, когда она повторяет просьбу адмирала «позаимствовать» женщину, которую он сам же освободил.
— Хотел бы я, чтобы ты нашла какой-нибудь способ отклонить приглашение. Не думаю, что ревность Руфуса сулит нам что-то хорошее.
