Так Балуев вошел в привилегированный пул волонтеров, которые получили должности в минобороны. И заодно — выплаты, ежемесячные выплаты из фонда, который был в распоряжении министра обороны.
Потом — пришла пора идти в политику. Украинские политиканы, сами проституированные донельзя, искали способ в очередной раз отмыться. Если предыдущие разы — в списки включали героев майдана, было понятие «квота Майдана» — то в этот раз включали героев АТО. Наличие в списке человека в форме — хоть как то облагораживало этот список, на остальных участниках которого давно некуда было ставить клейма. А так как общество на фронте не бывало, оно и не знает, кто честно служил, а кто сколачивал капитал на крышевании контрабанды. Но понятно, что политики Украины — старались выбрать в списки вторых, а не первых. У вторых и наград, кстати, было побольше — потому, что они начальству заносили. И договариваться с ними было проще — рыбак рыбака видит издалека. А через кого происходила политическая вербовка в зоне АТО? Кто называл фамилии, кто подкатывал, предлагал, проводил предварительные переговоры? Конечно, тот, кто свой и тут и там. Балуев и такие как он.
Так, после выборов Балуев стал не просто помощником депутата Рады. Он — стал решалой. Тем, кто может протолкнуть вопрос. Он брал деньги, которые депутаты не могли брать напрямую. Он — при необходимости служил передаточным звеном между Администрацией президента и Радой. Он — до сих пор курировал связи между Киевом и «нулевкой», линией фронта. И если кому-то в киевской политике нужны были «левые», не отслеживаемые деньги налом, чтобы порешать какой-то вопрос, или надо было кого-то убрать — Балуев знал, к кому обратиться, сводил людей и брал за это процент.
Как то незаметно появились деньги — в Украине всегда, как только у тебя появляется причастность к принятию политических решений, как только ты становишься «вплывовым» — у тебя как то сами собой появляются деньги. Машина. Бизнес. Так — все это появилось у Балуева.
Но дьявол — никогда не забывает явиться за товаром.
Когда начались аресты — Балуев, белый как мел рванул в администрацию президента — ночью, не дожидаясь, начала рабочего дня. Как человек, имевший отношение к фронту он знал о давнем конфликте между армией, СБУ и добробатами, о том, как СБУшников отжали от многих лакомых кусков, от схем с углем, от продуктовой контрабанды. О том, как несколько СБУшников в зоне АТО элементарно убили — а СБУ это каста, они такого не прощают. И они не поверят россказням про случайно попавшуюся на пути диверсионную группу сепаров. О том, как СБУшников тупо, силой часами, а то и днями не пускали в нужные им места на фронте — ссылаясь на то, что там «опасно». Он понимал, что СБУ рано или поздно нанесет ответный удар, пользуясь тем, что чистых — нет. И он понимал, что в качестве члена «злочинного угруппованья», замышлявшего «замах на владу» может оказаться и он сам.
Уже к утру — он получил гарантии в администрации президента, что его лично не тронут, что Банковая контролирует ситуацию. И вообще — речь идет о расправе не над армией в целом, а над некоторыми зарвавшимися вконец генералами, покусившимися на святое — на власть. И над ГУР МО — главным управлением разведки Минобороны — наиболее ненавистном для СБУ подразделении Минобороны, потому что они были конкурентами и посягали на единоличное право СБУ дуть президенту страны в уши. А право это сладкое, поскольку СБУ занимается и разведкой и контрразведкой, и от того, какой компромат на кого председатель СБУ положит (или не положит) на стол Папе — зависеть может очень многое…
Но Балуев тут совершил непросительную ошибку — вместо того, чтобы быстро с Банковой уйти, отключить телефон и исчезнуть из поля зрения, пока все не закончится — он продолжал тут крутиться в расчете непонятно, на что. На что чтобы еще что-то вымозжить или выхватить. И «выхватил» — его включили в состав спешно формируемой группы ЛОМ (лидеров общественного мнения), направляемой на Майдан, чтобы выступить перед фронтовиками.
И сейчас — они стояли у машин, припаркованных у «готеля Козацький» и нервно курили, не глядя друг на друга, ожидая пока придут провожатые от организаторов и проведут к сцене. Здесь были волонтеры. Журналисты. Пара депутатов Верховной (З)рады. Писатель — перебравшаяся в Киев по делам шестерка днепропетровских «паханов». И все они понимали, что пахнет жареным — но отступить не могли.
Балуев — вслушивался в гул толпы — нестройный, не имевший ничего общего с восторженным ревом или речевками Майдана. Но он то — понимал, что такая толпа — наиболее опасна. Не заведенная умелым оратором, но заводящаяся сама по себе, не ведомая, но ведущая, себе на уме, кипящая, бурлящая, выплавляющая, как в химической реакции в тигле неведомое.
— Пошли… — люди в камуфляже с желтыми повязками, на которых был «волчий крюк» — пришли за ними.
* * *
И вот — сцена…
Вроде был обычная сцена. На которой он, журналист, блоггер, волонтер — оказывался «багато раз», и ему всегда было что сказать. Но почему тогда так страшно.
Стра-а-ашно.
Он оглянулся. Товарищи по группе — смотрели на него, и в глаза у всех было одно и тоже, одно и тоже. Умри ты сегодня, а я — завтра. Закон, по которому Украина живет последние двадцать шесть лет…
Он вышел на сцену — совсем не такую, какая была на обоих Майданах, низенькую, в основном самодельную. Ему дали мегафон, нормальной звукоусилительной аппаратуры тоже не было. Он выкрутил громкость на максимум.
— Побратимы! — крикнул он
Толпа недовольно заворчала, послышались выкрики «Какой ты нам побратим?!» — на русском.
— Побратимы, послушайте меня!
Бах!
… хлопнуло в толпе, почти неслышно на общем фоне — и Балуев, вдруг почувствовав, что ноги его не держат, и рука не держит мегафон. Он упал, и мегафон ударился об пол и издал обрывочный, но сильный звук, который услышали все на площади, и все — поняли. И толпа согласно взревела, приветствуя пролитую кровь и совершенное у всех на глазах умышленное убийство. Они впервые своими глазами увидели, как можно взять власть в свои руки, не отдать ее в очередной раз уродам. Надо просто убить.
И они готовы были это делать…
Информация к размышлению. Документ подлинный
Сегодня на Украине утвердилась самая передовая разновидность неофашизма — либеральный фашизм, именуемый более коротко либер-фашизм. Если апеллировать к Пелевину, то его можно назвать «кровавой демократурой». Это своего рода симбиоз демократии и тоталитарной диктатуры, где от демократии взята форма — выборы, «свободные СМИ», толерастия, а от тоталитарной диктатуры — суть.
В чем разница между классическим и либер-фашизмом? Объясняю образно: при классическом фашизме вас прилюдно арестуют, запытают в гестапо до смерти, а потом без всякого стеснения повесят труп на главной площади города. Далее выстроят на площади школьников, пенсионеров, трудовые коллективы и торжественно провозгласят, что так будет с каждым, кто посягнет на великого фюрера (нацию, империю, священную идею) словом или делом.
