Мне вдруг стало не по себе. Я понял, что если Слон сейчас выйдет за эту дверь — то я потеряю единственного друга, который у меня остался.
— Погоди, Слон, ты куда? Да куда ты?! Темно уже.
— В посольстве переночую…
И Слон прикрыл дверь…
Буэнос-Айрес. 09 марта 2018 года
Вот чего мы не знали — так это того, что у американцев тоже проблемы, и едва ли не серьезнее наших.
Алек Адамидис прилетел в Буэнос-Айрес рейсом из Лимы, где он был проездом. В Лиме у них был развернут временный центр, там они опрашивали беженцев из Венесуэлы, пытались получить разведывательную информацию и подобрать ключи к возможной смене пророссийского и прокубинского режима Мадуро. Официально он был никем, частным лицом, в качестве основания — указал «наблюдение за птицами». Впрочем, он был уверен, что всем здесь плевать на него и на его документы. Тут не США и никто не парится. Террористов тут не видели с девяносто третьего — в тот год взорвали израильское посольство. А так… чего тут взрывать?
Алек Адамидис был американцем в четвертом поколении. Его прадед — эмигрировал в США после того, как узнал, что болгары приговорили его к смерти. До того — он в числе нескольких сотен критских греков был переброшен на континент, и находился в первых рядах греческих националистов, устраивавших кровавые расправы с болгарами на спорных территориях бывшей Османской империи севернее Салоник.
А отец — кадровый сотрудник ЦРУ — издевался уже над собственным народом, работая в резидентуре ЦРУ в Афинах уже во время диктатуры «черных полковников».
Сам Алек Адамидис прошел обычную для его круга жизни и общения дорогу — отдых в Кейп-Код, престижный Колумбийский университет, потом работа в Госдепартаменте. Оттуда он довольно быстро ушел — не выносил обстановку, которая сложилась при Буше. Вернулся уже при Обаме, когда госсекретарем была Хиллари Клинтон.
Адамидис был либералом — в том смысле, который заставляет консерваторов сжимать кулаки. Он был против оружия в частном владении, за аборты (прочойс — это так называлось), за медицинскую марихуану и вместе с семьей обязательно посещал все гей-парады даже при том, что гомосексуалистом никогда не был. Он ненавидел собственного отца, хотя его методы были ничуть не лучше. Он верил в глобальное потепление, заговор элит и люто ненавидел Путина и Россию. Он кстати действительно был бердвочером — увлекался наблюдением за птицами. И он действовал в соответствии со своими убеждениями.
Из аэропорта он взял такси — здесь они стоили совсем недорого, для того, кто платит долларами, и по пути думал о том, как ловчее устроить майдан в Венесуэле. С наскока не получилось, система, как оказалось, имеет своих сторонников и они готовы были действовать. Но получится. Обязательно получится. Историю не остановить.
…
Таксисту он назвал адрес на Авеню Коламбия — там, в шикарном дворце находилось американское посольство в Аргентине. Аргентина была страной низкого риска, посещать посольство было не обязательно — но он дисциплинированно отметился, сообщил адрес, где будет жить, и задал несколько вопросов о том, можно ли тут пить воду из-под крана и какие прививки нужны. Его зарегистрировали и ответили на все вопросы.
Из посольства он отправился в хостел Арт-фактори и снял там комнату. По его опыту — лучше всего было снимать комнаты в хостелах — там полно молодежи, и если кто-то придет и начнет задавать вопросы или попытается переворошить вещи — это не скрыть в отличие от отеля. Ну и… можно завести необременительные отношения с какой-нибудь ищущей приключений студенткой…
Оставив вещи, он пошел по улице. Место, которое он хорошо знал и в котором назначал встречи — было вегетарианским рестораном. В мировой столице мяса надо было сильно постараться, чтобы найти вегетарианский ресторан, но он это сделал.
В ресторане играла этническая индейская музыка, он заказал матэ и бургер с соевым мясом, уточнив, из какой страны соя. Ему сказали, что японская и его это устроило. Заняв отдельный кабинет, он закрыл глаза и посидел так минут пять — а потом принялся за матэ и бургер с мясом. А потом — появилась она…
— Какого хрена происходит? — сказала она, усаживаясь напротив.
— И тебе доброго дня… — ответил он.
Карла Монтеро — была депьюти
[8] у шефа миссии. В отличие от шефа миссии, бывшего федерального судьи — она была профессиональным дипломатом, знала испанский и не только. Хорошо она знала и Хилари…
Еще у нее было двое детей без мужа — она родила их «для себя». И благородством манер, она не отличалась.
— Послушай, Алек, — сказала она, — мы так не договаривались. Ты говорил, что все будет нормально. А сейчас — ни хрена нормального я не вижу. У меня проблемы. А значит, они и у тебя тоже.
— О чем это ты?
— Твой человек приходил в посольство и спрашивал меня. Я не решилась это писать по электронке.
Адамидис удивился. Он такого не ожидал.
— Ты с ним встретилась?
— А ты как думаешь? Или ты хотел, чтобы он вывалил все в сеть?
— Что он хотел?
— Он спрашивал, почему мы молчим, почему не раскручиваем скандал.
— И что ты ответила?
— Что мы выжидаем нужного момента.
— Правильно.
— Ни хрена не правильно! — взвилась вице-шеф миссии — он вообще не должен был приближаться к посольству. За ним могли следить! И он не должен был знать мое имя!
— Успокойся.
— Ты говоришь мне, успокойся?!
— Да, я говорю тебе, успокойся. Что он хотел? Конкретно?
— То, что я тебе сказала. Я поговорила с ним по-украински. Мне кажется, он этого не ожидал.
— Отлично.
До Аргентины Карла Монтеро работала на Украине.
Карла пригладила волосы, заговорила спокойнее.
— Мне он не понравился, Алек. Он нестабилен. Не слушает то, что ему говорят. Мне кажется, с ним могут быть проблемы. Я бы с ним не рискнула работать.
— Мы не выбираем с кем работать.
— Да, но он проявляет инициативу. Он же пришел в посольство, назвал мое имя. Мне кажется, могут быть неприятности.
— Я встречусь с ним.
— Хорошо. Но будь осторожен. Может, дать тебе пару морпехов из посольства?
— Ты с ума сошла?
— Да… это было бы лишне. Но все равно — будь осторожен.
— Я его контролирую.
— Не уверена.
— Что-то еще?
— Да. Мой источник в полиции сообщил — русские начали искать.
— Мы этого ждали.
— Да, но они начали наводить справки через мафию, Алек. Они ищут поставщика.
