— Его мог убить кто угодно.
— Это не так.
Резидент покачал головой.
— Украина тема закрытая. Слишком опасно.
— А когда еще полтонны кокаина в посольство принесут — это не опасно?!
— Больше не принесут. Им это удалось только потому, что мы не были готовы к такому.
— А сейчас готовы?
— Готовы.
Я с трудом подавил гнев.
— Мне нужны данные на американских контрагентов. Кто из местных дипломатов не совсем дипломат.
— Зачем?
— Затем, что вам приказано оказывать содействие, — сказал Слон. — Напомнить?
— Мне не нужны проблемы еще и с американцами
— А если вы сейчас в воду упадете, это большая проблема будет?
Резидент ошалело посмотрел на меня и опасливо посторонился…
…
— Козел — сказал я, когда резидент пошел к туристической тропе.
— Его можно понять.
— Чего понять?! То, что он руки замарать боится?
— Наверху сейчас не те, кто многого добился, а те, кто меньше облажался
— Ага, годы побед дают много героев, а годы застоя дают много начальства — процитировал я — мы такими не были, по-моему.
— Вот и рысачим сейчас…
— Но мне данные по американцам на самом деле нужны.
Слон кивнул:
— Возьму.
— А если не дадут?
— Не «дадут», а «возьму», — повторил Слон.
Слон оставался Слоном. Как и я оставался сам собой.
— Добро. Я на всякий случай присмотрю пару чистых хат в разных частях города. Что-то мне все меньше и меньше нравится обстановка.
— Добро.
— На «коллективо» не садись. Вон там дорога, садись на электричку, она на площадь трех вокзалов идет, а там разберешься. На всякий случай — на площади трех вокзалов есть стоянка туристических автобусов. Там и встретимся, в случае чего. Скажем, каждое четное число в пять часов вечера. Идет?
— В пять часов вечера после войны…
— Чего?
— Да ничего. Так.
…
Хаты искать мне смысла не было — я знал, где можно быстро спрятаться в случае чего, и это были не два места, а намного больше. У нас с Юрцом в трущобах Лугано была квартира, купленная еще когда после кризиса недвижка совсем почти ничего не стоила, как в Москве в девяностых — и в других местах было. Я сам в случае чего собирался скрываться у Алексы, там и покормят в случае чего и приласкают. Я не сомневался в том, что серьезных чувств там нет… и у Алексы ко мне тоже… просто мы слишком одиноки. И двум людям иногда надо разделить свое одиночество на двоих. Алекса спасается от одиночества в милонгах, но танго это не близость. Это увы — почти всегда суррогат.
Я пошел на встречу с комиссаром Чокария — об этом моем контакте не знал даже Слон, не знали в посольстве и знать об этом им и не стоило — что-то слишком много предателей в последнее время развелось. С ним мы встретились почти на том же самом месте, кафе было напротив, через дорогу от того в котором мы встречались в первый раз. Комиссар был озабочен, даже усы его понуро обвисли.
— Зря ты в это дело лезешь, друг, — сказал он, — там большие люди ставки делают.
— Миллионеры?
— Миллиардеры, друг. Миллиардеры…
— А подробнее?
Чокария под столом передал мне небольшой кусочек пластика — флешку.
— Что там?
— Марко Субботич находится в оперативной разработке полиции.
— Окраска? — быстро спросил я
Чокария уставился на меня, потом я сообразил — он не знает нашей оперативной терминологии, а вот я дурак набитый.
— В смысле, друг? Какого цвета у него кожа? Он белый, не мулат.
— Нет, в чем его подозревают?
— Наркоторговля, естественно. Мы думаем, он отправляет товар в Европу вместе с замороженным мясом. А в Европе его принимают на Балканах. Поисковые собаки не могут работать от запаха мяса.
— То есть не через Испанию?
— Нет, друг, этот путь потерял свою значимость, как и сицилийский. Раньше — товар принимали в африканских странах, потом везли на Средиземноморье. Сейчас это стало небезопасно — в Средиземном море полно кораблей НАТО, лодок с беженцами. Начали досматривать, начали устанавливать радары на побережье… нет, сейчас большая часть переориентирована на Балканы. У албанцев есть сети по всей Европе, они и торгуют.
Албанские дилеры.
Если так подумать, то в этом есть смысл. И не только деловой. Хорватия и Албания — спешно выстраивают противовес против усиливающейся при помощи России Сербии. У них общие интересы, потом они конечно передерутся — но сейчас…
— За Субботичем следят?
— Конечно, только вот какая незадача…
— ???
— Есть люди, которые… скажем так, мешают этому.
— Не понял?
— Люди в разведке.
— Вашей разведке? — не понял я.
— Нашей.
Я хотел спросить: «А что, у Аргентины есть разведка?» Но не спросил.
— И почему они мешают?
— А вот в этом и вопрос, друг. Как сам думаешь?
Да чего тут думать…
— Можешь назвать имена?
— Могу. Есть такой офицер, Роберт Костенко, он занимается европейским направлением. Он очень против наблюдения за Субботичем.
Чокария понизил голос:
— Костенко учился в Америке. И до сих пор дружит с американцами. Вот почему я говорю, что тебе не стоит в это лезть. Эти люди могут доставить очень много неприятностей. Очень и очень много…
…
В машине я достал телефон (отключенный, естественно, от сети), поставил карту памяти и начал разбираться с тем, что дал мне Чокария. Что касается Костенко, тут сложно сказать. Местные и федералы тут на ножах, понятно что Чокарии выгодно чтобы Костенко так или иначе убрали. Не обязательно чтобы убили — посадили, уволили — тоже пойдет. Он и сам, наверное не прочь получать с Субботича.
Чокария молодец, скопировал все ДОР по Субботичу и хорватской организации в целом. Куча всего — наружное наблюдение, материалы прослушивания, отчеты, распечатки телефонных звонков, распечатки из банков. Материала много, а почему не реализуется? Одно из двух. Американцы не дают — но это вряд ли. Они здесь не так много власти имеют. Намного более вероятно — принято политическое решение не трогать Субботича. Потому что он вкладывает в экономику и немало вкладывает. А Аргентина не в том экономическом положении чтобы пристально интересоваться происхождением денег.
