Мужчины — Греховцевы, забрав малышей, теряются в недрах огромного дома, а Даша и ее свекровь увлекают меня на кухню.
— Сегодня так тепло, — говорит Даша, — надо отправить их всех на улицу.
— Но сначала накормить…
Я, стоя посреди просторной кухни, немею от восхищения. С последнего моего визита здесь все изменилось. Раньше вся отделка была под натуральное дерево, а теперь здесь все белое.
Все! И стены, и столешницы, и шкафы, и даже стол и стулья!!! Только плитка на полу чередует белые и бежевые квадраты.
Сколько же обслуживающего персонала требуется, чтобы поддерживать здесь стерильную чистоту? Пять человек? Десять?
— Насть, — обращается ко мне Раиса Николаевна, — как дела у вас? Все хорошо?
— А… да, все отлично.
— Кирилл сказал, ты диплом пишешь…
— Да, пишу… немного осталось…
Пристраивая на подставку только что вынутый из духового шкафа пирог, она участливо кивает головой.
— А как с Кириллом?
От неожиданности я замираю на месте. Взгляды обеих женщин впиваются в мое лицо.
— Что с Кириллом?
— Вы… — тянет Даша неуверенно, — не ругаетесь?
И как отвечать на этот вопрос? И к чему он вообще?
— Эээ… нет, не особо… в смысле, не очень… а что?
— Ну… он звонит постоянно, выспрашивает у меня все, что знаю о тебе, о Ромке… я подумала, ты не хочешь с ним делиться.
Я тяжело вздыхаю. Заложив руки в задние карманы джинсов, переминаюсь с ноги на ногу.
— Даш, не смущай Настю, — проговаривает с улыбкой Раиса Николаевна, — они люди взрослые, сами разберутся со временем.
— Да, точно, — хмыкает смущенно ее невестка, — прости, Насть… переживаю за вас. Кирилла не узнать в последнее время, весь взбудораженный, на нервах, но… — понижает голос, — от Ромки без ума.
— Да-да… — подтверждает Раиса Николаевна.
— Только о нем и говорит… и о тебе…
Развить эту тему не дают влетевшие в кухню, как вихри, на велосипедах мальчишки. За ними вбегает Кирилл.
— Воу — воу, парни, сюда нельзя! — вскидывает взгляд и смотрит мне в глаза.
Так неожиданно, что я не успеваю спрятаться за маской безразличия. Отчаянно краснею, когда он мне вдруг подмигивает.
Взгляд был вскольз, но внимательный. Говорящий о том, что ему не все равно, как я себя здесь чувствую.
Делаю большой вздох, от которого лопаются стягивающие грудь невидимые ремни. Улыбаюсь.
После вкусного обеда мужская половина Греховцевых уходит гулять во двор. Я порываюсь пойти с ними, но меня решительно тормозят.
— Кирилл справится, Насть, расслабься…
Легко сказать. Мне тяжело пока полностью доверить ребенка Киру. Вдруг не уследит и Ромаш упадет со ступенек или поскользнется? Вдруг упадет с горки?
Поэтому, приняв из рук Даши бокал с белым вином, я встаю у окна, чтобы не выпускать Ромку из поля видимости.
Они на пару с Никиткой нарезают круги по дорожкам перед домом, а Саша с Киром, наблюдая за ними о чем-то говорят. В какой-то момент Ромке, очевидно, приходит в голову гениальная мысль самостоятельно забраться на горку.
Кинув в снег пластиковую лопату, он быстро начинает на нее карабкаться. Инстинктивно я подаюсь вперед и заношу руку, чтобы постучать в стекло, но Кир оказывается быстрее. В два шага оказавшись у горки, подхватывает Ромаша со второй ступеньки. А затем, держа за руку, помогает взобраться на самый верх и так же придерживая, скатывает его вниз.
Сын визжит от восторга, а его отец, обернувшись, смотрит в окно прямо на меня.
Сердце останавливается. Ноги делаются ватными. Во рту пересыхает.
Между нами протягиваются незримые нити, несущие в себе крохотные электрические заряды. Он все чувствует. Я вижу это через стекло, занавеску и разделяющие нас метры. Застывает, глядя мне в глаза и приходит в себя только, когда Саша толкает его в плечо.
Не понимаю… между нами действительно что-то происходит или это моя богатая фантазия? Что это?.. Куда нас обоих затягивает?..
И главное, как удержаться?
Ближе к вечеру приезжает Герман Дмитриевич. С цветами для Раисы Николаевны, огромным тортом и подарками для внуков. Переодевается и зажигает камин.
— Где Марина? — спрашиваю шепотом у Даши.
— С подружками в городе встречалась, написала, что скоро будет… — отвечает за нее Раиса Николаевна.
— Я могу помочь, — предлагаю, забирая из ее рук свежую курицу, — разделать?
— Да… помельче, пожалуйста… Хочу малышам куриный суп сварить.
— Хорошо.
— Настя, — окликает меня вдруг голос Кирилла.
Мы все оборачиваемся в его сторону. Стоя на пороге, он смотрит на меня.
— Можно тебя?
— Эмм… — показываю глазами на тушку курицы на разделочной доске.
— Иди, я сама, — подталкивает меня Раиса Николаевна.
Сполоснув руки, вытираю их и выхожу из кухни.
— Что?
— Пойдем, — кивает в сторону лестницы на второй этаж, — я тебе комнату вашу покажу.
Смотрит на мою руку, будто взять ее хочет, но не решается. Вместе поднимаемся на второй этаж, идем по коридору в левое крыло и останавливаемся у одной из дверей.
— Вот, — толкнув ее, отходит в сторону.
Я переступаю порог и осматриваюсь по сторонам. Видимо, гостевая. Широкая двуспальная кровать, встроенный шкаф, комод, удобное на вид кресло.
— Круто. Спасибо.
Чувствую, как он приближается сзади. Спина нагревается, а затылок, напротив схватывает холодом и облепляет мелкими иголками.
Теплый выдох в мои волосы, а следом на плечи ложатся его руки. Слегка сжимают.
— Кирилл?..
— М?.. — упирается лбом в мою макушку.
— Карина, Кир?.. С ней точно все? — набравшись смелости, спрашиваю я.
Рывок назад. Его грудь впечатывается в мою спину, к виску прижимаются сухие губы.
— Забудь о ней…
Забыть? Как?.. Я так не могу.
— Настя… бл*дь… размазало меня…
И меня. Топит в густом, горячем, терпком омуте. Оцепенев, позволяю его рукам переместиться на талию, потом выше — к груди. Не шевелюсь, пока губы его проделывают путь от виска к уху. Судорожно вбираю воздух, когда они смыкаются вокруг серебряной сережки.
Закатываю глаза от удовольствия и вдруг слышу голос Маришки:
— Кирилл! Ты где?!
Глава 50
Кирилл.
