— За Ромкой в садик поеду и обязательно куплю. Три литра!
— Хорошо, — тянет она, — тогда грибочков маринованных захвати еще.
— Грибочков?..
— Ммм…
Целую за ухом, прихватываю губами мочку.
— Насть…
— Что?
— У тебя месячные когда должны начаться?
Жена в моих руках замирает. Молчит, а я чувствую, как учащается ее дыхание.
— Настюш…
— А какое сегодня число?
— Третье.
— В конце прошлого месяца, — лепечет испуганно.
Твою ж мать! Именно в прошлом месяце Настя перестала пить контрацептивы, потому что я смог уболтать ее на еще одного ребенка. Только врач велела три месяца, пока не восстановится цикл, пользоваться барьерными методами. Один раз мы с ней про резинку забыли. Но это было всего один раз!
— Не может быть, Кир!
Начинает ерзать в моих руках, разворачивается лицом, а в глазах столько страха, что у меня мороз по коже идет. Боится она теперь рожать после сложной беременности с Ромкой.
— Насть, все нормально, успокойся.
— Ой, мамочки… а если и правда… ой…
— Все. Будет. Хорошо.
Она с готовностью кивает и жмется ко мне как маленькая.
— Я до аптеки и обратно, о’кей?
— Да.
— Побудешь немного одна?
— Блин, Кир, конечно, побуду…
Усадив ее в кресло, лечу в аптеку, благо, она за углом. Покупаю три разных теста и так же бегом возвращаюсь домой. Настя сидит там же, где я ее оставил и выжидающе на меня смотрит.
— Молоко с грибами купил?
Черт! Точно беременная и, по ходу, дочка будет.
— Пойдем, — зову в ванную.
Заходим вместе. Вскрываю одну из упаковок и протягиваю ей полоску.
— Выйди, Кир. Ты же не собираешься смотреть?
— Чего я там не видел, Настя?! — складывая руки на груди, подпираю бедрами стиральную машину, — давай, не томи!
— Греховцев!
— Что, Греховцева? Давай сикай скорей.
Метая глазами молнии, Настя быстро делает, что написано в инструкции и тычет в меня полоской.
— Забирай.
Первая полоска появляется почти сразу, а за ней тут же начинает проступать вторая. У меня руки как у алкаша трясутся, в глазах плывет все. А Настя, как ни в чем не бывало, спокойно надевает трусишки и моет под краном руки.
— Ну, что там? — спрашивает, приближаясь.
— Вот… — разворачиваю тест так, чтобы результат сама увидела.
Оба застываем как статуи. Жена смотрит на две красные полоски, а я смотрю в ее лицо.
С головой накрывает. Жгет до слез в глазах, а внутри звериные инстинкты просыпаются.
Моя. Самка. Понесла от меня.
Бл*дь… охеренное чувство!
Дашка, когда у Сани беременела, он агрессивнее к окружающим становился. Даже отец это подмечал. Будто самку свою от возможной опасности защищал.
Сейчас понимаю его.
— Кир, что с тобой? Ты не рад?
— Я счастлив, Настя… — выдавливаю с трудом, потому что от эмоций горло перехватывает, — я… просто… сказать, не знаю, что…
Привлекаю ее к себе, бережно прижимаю к груди. Сдержаться не получается, срываюсь на быстрые короткие поцелуи. Волосы, глаза, щеки, губы.
Настя не сопротивляется и не смеется надо мной. Принимает все, что я на нее выплескиваю. А там и счастье, и восторг, и чувство вины за прошлое.
— Прости меня, Настя… слышишь?..
— Простила, — шепчет потрясенно.
— Теперь иначе все будет… я буду рядом… прости…
— Я простила, Кир! Ты чего?
Я как представлю, что Дашка могла тогда не сообразить или пошла бы на поводу у Насти и молчала про Ромку, мне страшно до усрачки становится.
Думаю об этом часто, но потом успокаиваюсь. Я бы за Денежкой все равно таскаться начал. Возвращался ведь с мыслью, что она до сих пор моя, а тут полный игнор. Я б не выдержал. Рано или поздно даже с чужим ребенком ее себе забрал бы.
— Как дочку назовем?
— Юлей, — улыбается Настя.
******************
Еще 6 месяцев спустя.
— Ром, я умоляю тебя, оставь ты эту картину в покое, — прошу сына, глядя на него с переднего сидения нашей машины.
— Нет.
Вздохнув, посылаю полный отчаяния взгляд его отцу. Тот, развалившись в кресле, невозмутимо смотрит через лобовое стекло на дорогу.
Сегодня у свекрови День Рождения, и мы семьей едем на праздник в их загородный дом. Ромаш решил сделать подарок бабушке собственными руками. Нарисовал аквариум с рыбками, а Кир озадачился тем, чтобы подарок поместить в рамку. Получилось очень неплохо, только я боюсь, в целости и сохранности он до места назначения не доедет, потому что Ромаш отказывается выпускать картину из рук.
— Скажи ему, — обращаюсь к Кириллу, складывая руки на круглом животе.
— Сын, — смотрит на него через зеркало заднего вида.
Слышу шумный вздох и шелест оберточной бумаги. Сработало.
— Спасибо.
— Обращайся, — задирает одну бровь.
На языке вертится колкость, но в этот самый момент начинает звонить мой телефон.
Артур.
Сунув экран под нос мужу, принимаю вызов. Кир пучит глаза, дескать, «какого хрена, Настя?»
— Артур, привет! — здороваюсь бодро.
— Привет, как дела?
— Отлично, а у тебя?
— И у меня, — хмыкает невесело, — как самочувствие?
— Твоими молитвами, — смеюсь в трубку, — не как в прошлый раз.
— Это хорошо.
— Артурчик, давай к делу, а то у меня тут муж от ревности умирает…
Сцепив зубы, Греховцев бросает на меня хмурые взгляды. Не одобряет.
— Да? Привет ему передавай, — оживляется Рокотов, но почти сразу понижает тон. — Настя, тебя Тася на свадьбу пригласила?
— Конечно! И меня, и Кира. А что, тебя — нет?
— И меня… — в трубке повисает пауза, а я не могу заставить себя тактично промолчать.
— А что ты хотел, Артур? Ей встретился хороший человек, с СЕРЬЕЗНЫМИ намерениями. Надежный, любящий… верный.
— Да понял я, — перебивает он, — не думал просто, что там настолько все серьезно…
— Серьезно, Артур, — проговариваю четко, — и ты туда лезть не смей.
— Думаешь, поздно? — спрашивает после непродолжительной паузы, — из — под венца увести не получится?
