– Теперь я, – с этими словами Лиза взялась за оконный проём, но очередной взрыв сотряс дом, и темнота накрыла её, увлекая за собой в пучину безмолвия.
Глава 11
Лиза уже несколько часов не приходила в сознание. Данила сидел напротив неё и в памяти всё время возникали воспоминания того, как он вытаскивал девушку из-под завалов. Его собственный крик до сих пор оседал в ушах звоном. Он помнил, как рвал руками доски, как летели в стороны камни, как рядом дышало жаркое пламя огня. Отчётливо осознавал, что нужно уйти в сторону, потому что его эмоции мешали спасателям. Постыдно ныла скула, на которой горел отпечаток кулака Веникова, когда Данила висел в руках двух бойцов и рвался обратно, чтобы спасать Лизу. С ним такое было впервые. Обычно он собран и в подобных операциях участвовал, но события последних дней и постоянный страх за девушку не давали сосредоточиться. Дверь в палату чуть скрипнула, и на пороге возник Ласточкин.
– Ну, как она? – Тихо произнёс Иван Гаврилович.
– Не знаю, – как-то безжизненно отозвался Данила, – врачи говорят все показатели в норме, но в сознание не приходит.
– Понятно. – Иван Гаврилович откашлялся. – Просто хотел узнать. Много всего выпало за последние дни. Меня от расследования отстранили. Ну, по болезни, – он постучал палкой по гипсу, который сковал всю ногу от бедра до лодыжки, – но добрые люди уже сообщили, что рапорт на меня подали. Знаешь, у меня прежний начальник был хороший мужик, но перевели в Москву, а с новым у меня давно «контры». За всё это время у меня не было желания выслушивать его идиотские приказы. – Ласточкин закашлялся. – Короче, я решил, так сказать, на пенсию податься. Да и что-то подзадохся я. Следствие передадут Малинину, хотя он и так его почти с самого начала вёл.
Со стороны кровати послышалось шевеление, и Лиза открыла глаза. Девушка обвела мутным взглядом палату, сфокусировалась на тревожном лице Данилы и прошептала:
– Дайте воды.
– Как ты? – Кинулся к кровати Данила.
А Ласточкин доковылял до столика, где был графин и, балансируя на одной ноге, налил в стакан питьё для больной.
– Ну, можно сказать, что ваше шипение вернуло меня к жизни. – Прошептала она.
Данила взял из рук майора стакан с водой и, приподняв голову Лизы, приложил край стакана к её запёкшимся губам. Жадно сделав несколько глотков, Лиза бессильно откинулась на подушки.
– Как нога? – Она повернула голову в сторону Ивана Гавриловича, который гладил по колену свою загипсованную ногу.
– Перелома нет, но трещина знатная. Но если бы ты меня не вытащила, то гипс мог быть цинковым. – Усмехнулся Иван Гаврилович.
– А Зинченко выжил? – Лиза огляделась вокруг.
– Его жена уже осаду держала. Хотела тебя благодарить, за спасённую жизнь её мужу. – Данила убрал с её лба слипшиеся волосы. – Как твоё самочувствие?
– Погано. А мама как? Проверил кто-нибудь? – Лиза попыталась подвигать руками. – А у меня всё на месте? Ну там, руки, ноги… Ничего я себе не отшибла? – С опаской спросила она, наблюдая за их реакцией.
– Нет, нет. С тобой всё хорошо. Просто организм восстанавливался. Врачи сказали, что немудрено, двух таких бугаёв вытащила, а потом тебя взрывом накрыло. – Молодой человек взял в свои ладони её кисть, лежавшую поверх одеяла. – Девочка моя, ты такая смелая.
– Видела бы ты, как этот ковбой по руинам к тебе скакал. – Сказал Ласточкин и потихоньку стал продвигаться к выходу из палаты.
– А мама?
– Всё хорошо. И её, и подругу сейчас перевезли в безопасное место.
– Я хочу домой. – Лиза почувствовала, как слёзы подступили близко-близко, и прозрачная капелька скатилась по щеке. – Можно мне домой? – Вдруг как-то беспомощно добавила она.
Дверь снова распахнулась, и широким шагом в палату вошёл высокий мужчина в белом халате.
– Что это за бардак такой? Вас сюда пустили охранять покой больной или развлекать её разговорами! – Раздался громкий голос с порога.
– Доктор, она очнулась.
– Это я вижу. И ещё вижу, что вы не сообщили об этом в первую очередь мне. – Громогласно вещал доктор. – Покиньте палату! Немедленно! – Не терпящим возражений голосом проговорил врач.
Ласточкин, не проронив больше ни слова, похлопал Лизу по руке, вышел за дверь и увидел, что недалеко стоит Малинин. Подполковник махнул Ивану Гавриловичу и пошёл навстречу.
– Как здоровье? – Малинин пожал ему руку. – Я попрощаться зашёл. Еду в Питер. Теперь уже смысла нет здесь толкаться, всё что можно было обследовать смело взрывом. У себя работается легче.
– Страшная там больничка была. – С болью в голосе сказал Ласточкин. – Что думаете, Егор Николаевич, может, имеет она отношение к пропавшим.
– Скорее всего, непосредственное. Я уже диски глянул, что там творилось не поддаётся описанию. – Обронил он.
– Но кто там мог так тайно действовать? Там же люди жили всё-таки.
– Как я понял, Красуцкий там нечасто появлялся. Остальные домочадцы без него вообще не наведывались. Дядя Сава с женой начали жить там несколько месяцев назад. В основном там строители были, ну и работники, кто усадьбу восстанавливал. – Мужчина задумался, потом посмотрел на Ласточкина. – Юля, кстати, умерла. – Проронил он.
– Да знаю. – Махнул рукой Иван Гаврилович. – Слушай я тебя просить хотел, – замялся он, – ты Егор Николаевич очень дельный специалист. Возьми моего Юрку к себе в отдел.
– Дело закончим и поговорим. – Сказал Малинин. – Я сейчас по-любому его дёргать буду.
– Иван Гаврилович! – По коридору прокатился женский голос. – Ты куда это пошёл? Тебе ходить-то можно?
– Здравствуйте. – Улыбнулся Малинин, узнав жену Ласточкина.
– Моё проклятие. – Тихо проговорил Ласточкин и громче добавил. – Здравствуй, Зоя.
– И тебе не хворать! – Она с силой поставила сумки на пол. – Ты чего это скачешь? Хочешь совсем перелом догубить?
– Нет, Зоя.
– Какой перелом? Ты же сказал трещина? – Переспросил Малинин.
Ласточкин поднял на него глаза и в них явно читалось, что теперь Иван Гаврилович очень плохо относится к подполковнику Малинину.
– Ах, трещина? – Женщина поставила руки в боки. – Тогда немедленно домой! Не фиг больничную еду жрать и медсестёр разглядывать! От дел тебя отстранили! Ты Егора Николаевича попросил Юрку в Питере пристроить?
– Да. – Нервно отозвался Ласточкин.
– Ну и хорошо. А ты мне теперь дома пригодишься. Так что всё пучком, пенсия и грядки, как ты мне и обещал, Рембо недоделанный! Я к главному, ты в палату и собирайся домой. – Отдав распоряжения, она широким шагом удалилась.
Мужчины несколько минут молча созерцали воинственную походку женщины.
– Боевая у тебя жена.
