Хорошенькое дело – проспать половину выходного дня, да еще будучи в гостях у малознакомого человека. И ладно бы человек был человеком, а то ведь серьезный мужчина, целый профессор! Настя провела сонными глазами по стенам, опустила взгляд на себя и заметила, что, пока она спала, кто-то накрыл ее пледом. Марина! Настоящая подруга называется! Нет чтобы разбудить, растолкать и поднять насильно. Как Настя будет выглядеть в тоскливых профессорских глазах? Отвратительно. Сонной мухой!
Она вскочила и принялась махать руками, ногами, вертеть головой. После небольших физических упражнений к лицу вновь возвращаются краски жизни, и сонное состояние покидает организм. Сколько времени? Девушка кинулась к часам. Двадцать минут шестого?! Теперь ее ожидает бессонная ночь. Только вот чем ночью заняться? Пройтись по окрестностям, пугая запоздалых путников и влюбленные парочки, если они в этом дачном месте есть. Где же им быть, как не здесь!
Настя распахнула окно и оглядела буйную растительность, окружавшую дачи. В таких кустах помимо влюбленных парочек должны обязательно сидеть соловьи! И петь по ночам. Красотища!
Но на людях показаться надо, да и перехватить кое-что из еды. Селезнев привез такую аппетитную колбасу. Настя осторожно – а вдруг уже идут переговоры с американцем – спустилась по скрипучей лестнице. Дверь кабинета была закрыта, через ее стекло виднелись тени и слышались голоса. Говорил в основном Селезнев. Маринка наверняка конспектировала, а американец, скорее всего, внимательно слушал. Правильно делал. У профессора бывают довольно интересные мысли. Настя это знает по собственному опыту. Хотя кто его знает, может, и американцу есть о чем рассказать. Поделиться, так сказать, опытом.
Настя тихо прошла на кухню, залезла в холодильник и отрезала себе шмат докторской колбасы. Хотелось отрезать меньше, она стеснялась, но голод взял свое. Кусман хлеба тоже оказался довольно толстым. Вооружившись классным бутербродом, Анастасия вышла из дома. Есть приятнее всего на природе, а она в окрестностях дачи Селезнева буйствовала как первозданная, притягивая к себе девушку.
Границы между участками не было. Вернее, она была и состояла из коротко подстриженных кустов. Так что на запах докторской колбасы слетелись не только местные галки, но и бродячая собака породы ротвейлер.
Она выскочила из кустов, огромная и мокрая, остановилась как вкопанная перед Настей и раскрыла свою зубастую пасть. В этой пасти легко поместился бы не только десятисантиметровый Настин бутерброд, но и рука по локоть, его державшая. Легкий ужас сменился досадой. Нет, таких огромных собак Настя боялась, в городе, завидев их издали, обходила стороной. Но в данном конкретном случае страх перекрыла элементарная жадность. С какой стати она должна отдавать свою колбасу прожорливому животному?! Ей и самой очень хочется есть. А что подумает Селезнев, когда она вернется и отпилит от батона еще один шмат? Надежды на то, что профессор докторскую колбасу терпеть не может, никакой. Зачем-то он же ее купил и привез на дачу. Не для собак же! Для нее и Маринки. Для нее!
– Ату, ату, кыш, пошла отсюда, – попыталась отмахнуться Настя свободной рукой. Но собака на эту руку никакого внимания не обращала, она неотрывно следила за той, которая крепко держала бутерброд.
Когда из ее пасти потекла слюна, Настя поняла, что чем-то придется жертвовать. Кричать бесполезно – пока кто-нибудь услышит и прибежит, собака сожрет ее вместе с колбасой. Какой бесславный конец! Вся личная жизнь пробежала перед глазами. Настя поморщилась, как ее мало, этой личной жизни, перед смертью даже вспомнить нечего.
– На, держи, грязное животное! – тоскливо крикнула Настя и бросила собаке хлеб.
Та проводила летящий кусок с редкостным безразличием закормленной твари и снова уставилась на колбасу. Настя вздохнула: обмануть собаку не удалось. Придется жертвовать самым дорогим, что у нее осталось. Она быстро поднесла колбасу ко рту, откусила, сколько смогла туда поместить, а остаток докторской, надо сказать, больший остаток, забросила подальше. Собака стремительно сорвалась с места и исчезла в кустах.
– И совсем она не грязная, – заявил появившийся внезапно Гурин. – Я ее только что помыл под шлангом. Естественно, без всяких шампуней, у нее на них аллергия. К тому же на черном окрасе грязь не видна. Но я ее мою регулярно, она любит летом купаться…
– Угу, – произнесла жующая Настя. Не выплевывать же вкусную колбасу обратно! И чего привязался?
– А вы, по всей видимости, гостья Эммануила Виторгановича? Очень приятно познакомиться! Я Артем Гурин. Мне кажется, что мы с вами уже где-то встречались. Вы случайно не стоматолог? У меня почему-то от вашего присутствия двоякое ощущение. Нет?
Настя отрицательно покачала головой, стараясь жевать как можно быстрее. Но как быстро жевать битком набитым ртом! Тем более это не ее любимая ливерка, а всего лишь докторская колбаса.
– Я не запоминаю лица стоматологов, – признался Гурин. – После того как мне говорят: «Откройте рот», я закрываю глаза. И все-таки ваше лицо мне кажется очень знакомым! Вы не посещаете спортклуб олимпийского резерва?
Настя отрицательно покачала головой, активно двигая челюстями.
– Где же я вас мог видеть? – мучился сомнениями Гурин, вглядываясь в ее лицо более внимательно.
– В жагше, – еле произнесла Настя, понимая, что тип не отвяжется, пока не узнает место ее работы.
– В загсе? – повторил тот, Настя кивнула, продолжая жевать. – Я не женат. Хотя на свадьбе друга…
Настя обомлела. Такую свинью ей еще не подкладывало ни одно домашнее животное! Перед ней стоит никакой не тип, а привлекательный холостяк, а она не в состоянии с ним разговаривать. Откуда у нее взялась патологическая жадность? Раньше она была ей не свойственна! Нужно было отдать всю колбасу бедной голодной собачке и разговаривать с хорошим человеком спокойно. Ведь, как ни крути, он сосед Селезнева, а с соседями нужно дружить. И с их собаками тоже.
– Точно, – напрягался тот, – я видел вас в загсе, когда женили Петрова! Потому у меня при виде вас такое странное ощущение радости и тревоги. Оно может быть только при заключении брака, когда мужчина теряет свою свободу в торжественной обстановке, и другие радуются, что он пополнил их нестройные ряды.
– Угу, – подтвердила Настя. Безусловно, в нормальном состоянии она с Гуриным не согласилась бы. Но спорить с полным ртом было бесполезно, половину из сказанного он все равно не поймет.
– Я так и не услышал вашего имени, прекрасная незнакомка!
Незнакомка скривилась, проглотила, прокашлялась и представилась:
– Анастасия. – Фамилию говорить не хотелось, она не подходила моменту. Да и незачем ему знать ее фамилию, все равно, когда Настя выйдет замуж, ее поменяет. Когда-нибудь она все-таки выйдет замуж.
– Красивое имя, – восхитился Гурин и попытался поцеловать руку девушки. Однако выскочившая из кустов собака помешала это сделать, чуть не сбив их с ног. – Глафира, – прикрикнул на нее Артем, – иди на место! – Но та села рядом с ним. – Ревнует, – пояснил тот, – в последнее время мне катастрофически не везет. Ко всему прочему меня стала ревновать собственная собака. Давайте договоримся, Анастасия, встретиться через полчаса! Нам еще нужно поговорить про Петрова. Я покормлю собаку, она с утра отказывается от еды, и ограничу ее доступ в свободное пространство, чтобы она нам не мешала.
