Скрипнула дверь. В комнату зашел Джей, прошел к кровати, сел на край. Изабелла молча смотрела на него. Ей было сильно не по себе – в такие минуты любой мог проявить слабость и попросить ласки! Даже Анджей…
Но вместо поцелуев и страстных объятий он тихо произнес:
– Спасибо за то, что была со мной сегодня… И рядом с мамой тоже!
Белка повыше подтянула одеяло – легла голой, и погладила его плечу:
– Ты справился, Джей! Как и твоя мама! Она – восхитительная женщина!
Анджей нежно улыбнулся.
– Восхитительная, ты права.
– А скажи мне, тот седой… Это, правда, император?
– Да, император Парфилий. Отец работал в его прямом подчинении.
– А юноша – его сын?
Джей кивнул.
– Наследник Тсалин.
– А почему их имена так отличаются от тех, что носят тайшельцы?
– Император должен отречься от семьи и своего прошлого, он принадлежит только родине, – пояснил Джей. – Имена берутся из древнетайшельского языка, на котором и до сих пор ведутся службы в наших храмах, и несут положительный вербальный заряд. Парфилий – означает благоденствие. Тсалин – процветание.
– А как выбирают имена?
– Их не выбирают. Когда наследник становится совершеннолетним, он проводит ночь Посвящения в бдениях в алтаре главного храма и выходит оттуда с именем, которое каким-то образом уже знают и он сам, и священнослужители.
– Мысли читают? – хмыкнула Белка.
Джей пожал плечами, но не улыбнулся.
– Не знаю. Мы склонны видеть в этом божественное провидение.
Он неожиданно склонился к ней, и она сжалась, почувствовав близкое тепло его тела. Но тайшелец бережно поцеловал ее в лоб, усмехнувшись, поправил одеяло.
– Белка, ты мне как сестра, – сказал он, – не надо меня бояться!
– Я… – она отвела взгляд. – Я не боюсь…
Как сказать ему, что ждать от мужчины попытки овладеть, даже от такого, близкого друга, – привычка девчонки с Кальмерана, от которой не так просто избавиться?
Джей поднялся и подошел к окну.
– Наверное, в твоей жизни в родном мире все было совсем не просто, – сказал он и впервые за день позволил себе расстегнуть верхнюю пуговицу мундира. – Я почти ничего не знаю о Кальмеране, кроме тех сухих фактов, что мы изучаем в Фартуме. Да, это немало, но это – теория! Расскажи мне?
Изабелла мгновение подумала, а потом попросила:
– Отвернись, я оденусь. А то чувствую себя рыбой на прилавке.
– Я лучше выйду, – засмеялся Джей. – Когда будешь готова – позови.
Едва он покинул комнату, она выскользнула из-под легчайшего одеяла и натянула чистую футболку и спортивные брюки, которые носила в свободное от учебы время.
– Заходи!
Джей устроился в кресле у окна.
– И что тебе рассказывать? – улыбнулась кальмеранка, сев поверх одеяла и скрестив ноги.
Он пожал плечами.
– Что угодно…
Изабелла внезапно поняла – Анджей пришел, потому что не может быть один. Семейный врач фон Роков, статный мужчина с висками, посеребренными сединой, что-то давал выпить герцогине после ужина – и глаза той почти сразу начали закрываться. Горничные увели ее в покои, чтобы уложить спать. А Джей не принимал никаких лекарств, и в доме, полном аромата сиреневых цветов, не мог уснуть, ощущая потерю каждую минуту – как кровоточащую рану на сердце.
– Что тебе рассказать… – пробормотала Белка.
И заговорила негромко, глядя в пустоту. В пустоту, в которой Кальмеран раскрывался, как дивный цветок, полный лесов, полей, холмов и птичьего гомона. Став старше и научившись, благодаря Сальваоресу, неплохо владеть мечом и, еще лучше, ножом, Белка часто уходила за городские стены и подолгу гуляла одна, минуя разноцветные квадраты полей по едва видимым тропкам, валяясь в стогах сена и бездумно глядя в небо. В такие моменты она не была настороже, как всегда в стенах города, и, честно говоря, ей было хорошо. Проблемы начинались, когда она возвращалась.
Джей слушал внимательно. Если мир, о котором рассказывала девушка, был красив, то люди, жившие в нем, прелестью не отличались. Тайшелец понимал – Белка родилась не в том обществе, в каком можно не опасаться удара из-за угла, но тем интереснее ему, члену того общества, было ее слушать. Она рассказывала, не смущаясь, о своей жизни на улице, больше похожей на жизнь бездомного котенка, которого может раздавить или замучить любой, кто сильнее. О том, как познакомилась с Беронцем, как он начал учить ее воровскому искусству и умению постоять за себя… о том, как сделал женщиной. Рассказывала равнодушно, словно говорила не о себе. Его ласки не оставили в ее душе никакого следа. Белка приняла их, как необходимость, покорившись мужчине намного старше и опытнее себя…
Слушая ее, Джей впервые поймал себя на желании сомкнуть пальцы на чьей-то шее, точнее, на шее Сальваореса Кудрая. И эта ярость переломила скорбь по отцу. Изабелла продолжала говорить, а он видел девчонку, спящую в груде тряпья, сжавшись в комочек – чтобы согреться. Видел, как она рылась в помойках… Как залезала в форточки и срезала кошельки… Как ее били другие дети, такие же оборванные и голодные, как и она… Как, закусив губу, Белка смотрела в потолок, когда Беронец брал ее…
Девушка давно замолчала, а Анджей все смотрел в окно, не говоря ни слова, и думал: отчего Сопряжение сплело в единый кокон такие разные миры, как Тайшел – оплот закона и справедливости, и Кальмеран – эту вселенскую дыру, где от закона осталось только слово, а справедливым считался тот, кто сильнее?
Изабелла зевнула.
– Ты устала, – тут же поднялся фон Рок, – прости, я не даю тебе спать!
– Так уложи меня и иди, – доверчиво улыбнулась она.
Джей засмеялся. Подойдя к кровати, накрыл ее одеялом и неожиданно поразился тому, какая она маленькая.
– Спи, Белка, добрых снов тебе!
Он вышел. На сердце, несмотря на саднящую от скорби рану, было тепло. А еще он пообещал себе когда-нибудь добраться до Беронца.
* * *
Сейчас в гостиной не было траурной ткани и цветов с горчащим ароматом. Все те же белые стены, но на стульях желтая обивка, скатерть лимонного цвета вышита золотыми нитями, которые взблескивают искорками от света роскошной люстры.
Место во главе стола пустовало – в память о хозяине дома. Герцогиня фон Рок, сидящая справа в великолепном коралловом платье, с интересом слушала Виллерфоллера.
– На Земле распространено название «Эверест», – говорил Уоллер, – однако это не единственное наименование горы. Древнее тибетское слово «Джомолунгма» означает «Божественная», а древнее непальское «Сагарматха» – «Мать Богов». Так же гору называют Чомо-Канкар, что в вольном переводе с тибетского значит «Мать и Царица снежной белизны». Впрочем, те, кто там побывал, не столь романтичны в определениях. Альпинисты называют ее «Горой смерти» и «Погибелью», и говорят: «Если ты не веришь, что смертен, побывай на Эвересте!»
