– Да, сейчас всё организуем. – Добродушно покивал головой человек. – Меня зовут Валентин Николаевич. – Представился он, глядя на Глашу и Кирилла. – Пойдёмте.
Посмотрев на его круглое, румяное лицо, Глафира подумала, что такой человек, наверное, слишком мягок для начальникоа оперативной части в этом исправительном учреждении. В нём располагало всё: манеры, речь, даже походка была какой-то лёгкой, несмотря на внушительную комплекцию.
Глафира и Кирилл пришли в маленькую допросную, где было холодно даже в этот солнечный день. Глаша впервые была в колонии, а тем более внутри неё. Её первый опыт встречи с таким заведением был в новом питерском СИЗО, но и там ей было не особенно уютно. А здесь, где преступники уже многие годы отбывали наказание, атмосфера была и вовсе гнетущей.
Сначала к ним привели долговязого парнишку, который всё время озирался, хихикал и оценивающе оглядывал Глашу. Ничего ценного он не сказал, а всё больше спрашивал как дела на воле.
– У вас или у меня? – не выдержала Глаша.
– Чё? – Спросил он.
– Вы всё время спрашиваете про вольный образ жизни. Так вот я и хочу спросить, зачем вам эта информация? Судя по вашему делу, вам здесь ещё семь лет пребывать. Всё может измениться! Поэтому давайте не будет тратить время. Или вы что-то знаете относительно Зарянского или идите обратно к себе. – Строго сказала Глаша.
– Ой, ты такая классная когда суровая. – Засмеялся молодой человек. – Красивая, да я с пятнарика чалюсь. Чё мне воля? Я туда как на экскурсию ходю!
– Понятно. – Вздохнула Глаша. – Кирилл, я думаю будет разумней пригласить следующего.
Глаша вздохнула, потому что её начала утомлять бесполезная работа и общение с заключёнными. Ей казалось, что она выступает в качестве аниматора в серых буднях этих мужчин, ну и стриптизерши заодно. Потому что смотрели они на неё так, будто на ней не было джинс, бадлона с высоким воротом и толстого свитера сверху.
Глаша подумала, что хорошо хоть она посмотрела погоду здесь, а то в Северной столице было жарко, а вот Ярославль не радовал теплом, и сейчас бы она мёрзла, особенно в этой ледяной допросной. Девушка развлекала себя рассуждениями, пока перед ней не присел очередной заключённый. Его, как и остальных, пристегнули одной рукой к перекладине на столе, а вторую руку зацепили за железный стул, на котором он сидел.
– Этот последний? – Устало спросила Глаша у Кирилла.
– Ага.
– Тогда нужно заканчивать! – Сказала девушка. – Какой смысл здесь сидеть без дела.
– Погода нынче солнечная! – Вдруг сказал сидевший перед ней мужчина.
Он посмотрел на неё, и Глаша буквально провалилась в чёрную дыру его глаз. Заключённый кивнул на лоскут неба, видневшийся в маленькое зарешеченное оконце, и Глафира поддалась его движению; она повернула голову, и в следующую секунду её сердце билось в горле, к которому было приставлено острие шпильки, вырванной из её волос.
Кирилл смотрел как в замедленной съёмке на то, как заключённый вскакивает с места. Вторая рука его оказалась не пристёгнутой, он схватил девушку за шею. Сын Лисициной видел, как Глаша поворачивает голову, как водопадом льются её волосы, лишённые забрала причёски. Он видел, что заключённый Ерохин что-то кричит ему.
– Начальник, наручник отстёгивай быстро!
– У меня нет ключей. – Кирилл взял себя в руки и говорил спокойным голосом. – Ты подписываешь себе приговор! Отпусти девушку!
– Бери ключи у конвоя! Быстро!
Заключённый Ерохин встал спиной к стене, так чтобы его полностью спереди закрывала Глаша, вдавил под подбородок девушке металлическую шпильку, инкрустированную стразами и посмотрел на Кирилла.
– Чё встал начальник? – Тихо сказал он. – Зови конвой! Будем на волю выбираться!
Колония жила в своём привычном ритме, на кухне варился в больших котлах обед, кто-то курил, кто-то мастерил, а кто-то просто пялился в небо, свободное в выгульном дворе от квадратов решёток. Визгликов вышел наружу, потянулся и глянул на перепуганного постового, с которым он не так давно препирался.
– Слушай, не серчай. – По-доброму сказал Стас. – Извини, ты и правда действовал строго по уставу. Чего с тобой?
Стас тревожно оглядел бледное лицо молодого человека.
– Там! Там вашу следовательницу в заложники взяли! – Вымолвил он.
У Визгликова сразу заострилось лицо, провалились глаза и мир стал враждебным
– Б....! – Только и смог произнести Стас, который в обычной жизни крайне редко употреблял мат, так как ему вполне хватало словарного запаса, чтобы не уподобляться серым массам, которые в условиях современности умудрялись даже детей воспитывать, разговаривая с ними исключительно бранью. – Веди!
В коридоре возле допросной выстроилось начальство, несколько охранников и даже мужик в робе заключённого.
– Это кто? – Стас кивнул на него.
– Переговорщик. Этот сказал, чтобы никто не входил из охраны. – Тяжело ответил Валентин Николаевич.
– Что он хочет?
– На свободу с чистой совестью. – Буркнул Кирилл. – Он хочет выйти из тюрьмы.
– Чего ему так приспичило? – Спросил Визгликов у переговорщика.
– Я почём знаю. Он как-то не особо докладывает мне. – Возмутился мужик. – Не впутывайте меня товарищи начальники, он сейчас с вашей бабой уйдёт, а мне потом что делать? Чё надо я передам.
– Требования! Чётко и быстро! – Сурово сказала Визгликов и повернулся к Кириллу. – Как случилось?
– У Глафиры заколка в волосах была, там шпилька сантиметров пятнадцать. Ещё и металлическая. – Вздохнул Кирилл.
– Ну да, Глафира Константиновна знает толк в развлечениях. – Сквозь зубы проговорил Визгликов и вдруг, взявшись за ручку допросной, вошёл внутрь.
На лице Глафиры виднелись только огромные, кричащие с просьбой о помощи глаза. Девушка была бледна как полотно, её колотило мелкой дрожью и она даже боялась пошевелиться. Все чувства Глаши были сосредоточены в том месте, где глубоко в кожу вонзалось острие, способное в одну секунду отправить её к праотцам.
– Я что сказал? – Тихо проговорил удерживающий её мужчина. – Ты смерти её хочешь начальник.
– Я бы вот честно уже не отказался. – Визгликов встал перед ними. – Она мне все нервы истрепала. Бабы в нашей работе только мешают. Слушай, – Визгликов скривил лицо, – толмач твой ни о чём. Давай напрямую перетрём и всё образуется. А ещё лучше, если ты её отпустишь, а я с тобой останусь.
– Неинтересно! – Сказал тот. – Выйди! Или ей придётся очень несладко.
Глаша вдруг почувствовала ломающую руку боль. Ерохин резко вывернул девушке кисть и в упор глянул на Визгликова.
– Не выйдешь, сломаю! Но в медпункт ей ещё не скоро, не добавляй девке проблем. – Низким голосом сказал он и поднажал так, что Глаша закричала.
