Наконец она вошла в допросную, села на стул и приготовилась ждать. Снаружи лязгали двери, кто-то кричал свой номер, статью, по которой был осуждён, лаяли собаки во дворе, громко топали люди, а здесь внутри была звенящая, холодная тишина. Аня слегка дёрнулась, когда дверь открылась, и двое охранников ввели заключённого. Женщина видела, как он зашёл в клетку, опустился на скамеечку. После этого Аня отошла от двери и села перед ним на стул. Она устроилась поудобнее, потом подняла глаза и вперила в него свой взгляд. Через минуту женщина встала и сказала:
– Я закончила!
Конвоиры переглянулись, но здесь не привыкли спорить. Все действовали по чётко налаженному и годами отработанному методу.
Когда Аня наконец выбралась на воздух, было довольно поздно, но здесь было светло. Полярный день, как награда за темную зиму. Лисицына добралась до парома, потом до Салехарда и когда после всех пересадок она осталась одна в гостиничном номере, следователь прижалась спиной к двери и сползла на пол. Анна долго сидела в полном вакууме, потом набрала номер телефона и сказала:
– Да он на месте, но это не он!
Глава 17
Глаша, после второго за короткое время избавления от близкой смерти, лежала практически без движения на больничной койке и пялилась в потолок. Организм молодой и сильный. Справится! Так в общих словах можно было озвучить заключение врача. И теперь Глафире жутко хотелось домой. Она даже не задумывалась о том, что с ней приключилось, просто не могла заглянуть за ту шторку, которая отделяла её от зыбкой почвы ночных кошмаров и искалеченной на всю жизнь психики. Глаша просто не думала об этом, перешагнула через препятствие и пошла дальше. Конечно, её пугал день завтрашний, потому что она прекрасно знала поганое свойство своего внутреннего мира, отравлять ей жизнь воспоминаниями, когда внешне вроде всё успокоилось. Но сегодня всё было в порядке!
Дверь в палату распахнулась, и на пороге появился Кирилл. Он несколько минут смотрел на Глашу, потом пересёк комнату широкими шагами и порывисто обнял девушку:
– Ну ты как? – Спросил он отстраняясь.
– Ну так! – Покачала головой Глаша. – В больнице. – Слегка ухмыльнулась она. – Забери меня с собой в Питер, пожалуйста. – Проговорила Глафира. – Я чувствую себя прекрасно, у меня всё хорошо. Но я больше не могу здесь находиться. – Она сложила руки в молитвенном жесте.
– Тогда собирайся. Твои вещи я ещё несколько дней назад забрал к себе в номер.
– Фетишировал, что ли? – На пороге появился Визгликов.
– Станислав Михайлович пришёл! – Растягивая слова, произнёс Кирилл. – А мы уже беспокоиться стали.
– Здравствуйте. – Улыбнулась Глафира. – Как вы?
– Лучше всех. – Наигранно бодро сообщил Визгликов и присел на стоящий рядом стул. – Глаша, хватит валяться! Из-за тебя и так командировка затянулась! – С досадой сказал Визгликов и встав подошёл к окну.
– Офигеть! – Потрясла головой девушка и, оглядев мужчин, произнесла. – Ну вы меня за дверью подождите, что ли! Мне переодеться нужно!
Визгликов хмыкнул и пошёл на выход, а Кирилл улыбнулся Глаше, пожал её руку и потянулся следом. Когда они вышли в коридор, Кирилл спросил Стаса:
– А где Анна Михайловна? Я ей несколько раз звонил, она не отвечает.
– Не знаю. – Пожал плечами Визгликов. – Нас сирых и убогих начальство в великие планы не посвящает. Усвистала куда-то. Сказала, на днях вернётся.
Для Кирилла было удивительно, что мать без предупреждения уехала. Такого за ней не водилось с тех самых пор, как они вместе проходили ад её выздоровления. Тогда Кирилл потребовал от женщины, чтобы она всегда была на связи, потому что где-то внутри него теперь постоянно жила тревога.
– Говорят, ты даже на следователя становишься похож? – Нахмурился Визгликов.
– Не надо завидовать! Не всё же вам раскрывать дела и спасать коллег. – Парировал молодой человек. – Я только по этой Веселовой ничего не могу найти.
– Ну что она из воздуха появилась, что ли? – Визгликов обвёл руками пространство.
– Нет, конечно. Но на адрес прописки звонил, там такую не знают.
– Хорошо, регистрация может быть купленной. Может, там ещё три-четыре тысячи мигрантов проживает, но родилась-то она где? Паспорт российский где выдавали?
– Я сделал все запросы. – Терпеливо объяснил Кирилл. – Паспорт она получала в Питере. Сейчас вернёмся и пойду дальше искать.
– Кирилл, а опера в нашем отделе для чего сидят? – Скорчив гримасу вселенской скорби, спросил Визгликов. – Ты если не знаешь что такое оперативно-розыскная работа, я тебе объясню, как человеку в нашем деле не сведущему.
– Станислав Михайлович, можете не утруждать связки, я всё понял! – Скоро согласился Кирилл, чтобы не выслушивать всю тираду.
Глаша открыла дверь и выглянула наружу.
– А помогите мне сумку забрать. Она тяжёлая.
– Молодой, давай мухой! – Сосредоточил взгляд на Кирилле Визгликов. – Глаша, вот объясни мне, как ты за несколько дней успела обрасти тяжёлой сумкой. Мы тебя чуть ли не в исподнем доставили!
– Станислав Михайлович, я тоже рада, что всё закончилось хорошо. – Заметила Глафира и вышла из палаты.
Через несколько часов троица покинула славный Ярославль! Глаша села у окна, долго смотрела, как внизу остаётся взлётная полоса, город и леса, которые ещё несколько дней назад перетрясали в поисках неё и почувствовала, что страх надевает на неё короткий поводок.
***
Миша Лопатин остановился перед расшатанной и чуть осевшей на петлях дверью. Он подёргал за ручку, но оказалось заперто. Молодой человек пожал плечами, отошёл на несколько метров и задрал голову наверх и сразу отскочил назад, потому что с одного из балконов вниз перевешивалась внушительная женская фигура, открывая прохожим, не прикрытый цензурой, широкий вырез тельняшки. Мадам пускала через накрашенный рот и широкие ноздри сигаретный дым и внимательно смотрела на Мишу, причём глаза у дамы были подведены криво и складывалось впечатление, что один глаз меньше.
– Ну? – Изрекла она.
– Здравствуйте. – Откашлялся Лопатин. – А мне туда. Ну, в мастерскую наверх. Как мне попасть?
– Дверь дёрни посильнее, красивый. И там пёхом по лесенке. – У женщины странно заблестели глаза. – Иди, провожу!
Миша схватился за ручку и поднажал, дверь после это и правда распахнулась, и мужчина окунулся в душное варево запахов в подъезде. Он брезгливо обошёл странного вида лужу на раскрошившемся бетоне пола и стал подниматься по лестнице. Мишу всегда раздражали эти потёмкинские деревни, когда по центральным улицам города высились блестевшие новизной, огромными стёклами и феерическими ценами за квадратный метр здания, а стоило углубиться подальше, так здесь буквально на глазах сыпались домишки.
Миша, поднимаясь, поглядел на следующий пролёт и его неприятно царапнул вид выкатившейся на площадку добровольной помощницы. Сначала взгляд Миши упёрся в белёсые колонны ног, потом он увидел ярко-голубые шорты, растянутую тельняшку, чуть подранную по краю.
