Вспомнила ее, и сразу в голове родилась цепочка предположений, а если она знала мою маму? Ведь откуда-то она взяла мое одеяльце? Может я начала поиски не с того конца? Может, стоит поискать следы моей матери…
Первая мысль найти ту нянечку. Но вот беда, уже тогда она была не молода, жива ли она сейчас?
Мне стоит только задать параметры поиска, и несколько человек уже рыщут по базам, отыскивая никому не известную женщину. К вечеру передо мной листок бумаги, на нем фамилия и имя той женщины, что когда-то нянчила меня в детском доме.
Бабу Катю зовут Екатерина Семеновна Воронцова, она до сих пор жива, и живет все в том же маленьком городке под Москвой, где стоял мой первый детский дом.
Я делюсь своими мыслями с Андреем и Пилатом, надо снова лететь в Москву, они оба бросаются меня убеждать, что это опасно, понимаю их, но это ниточка к моей матери.
Утром готовят самолет, мы выезжаем с виллы ближе к обеду, едем по узким маленьким улочкам, обеденное время, сиеста, город опустел, только жаркие лучи полуденного солнца плавят асфальт, тихо шелестят пальмы, да летают над морем жирные чайки.
Дорога бежит по берегу моря, вдоль него выстроились белые виллы, на причалах скучают яхты. Нас провожает ласковое море, да крики чаек…
Лайнер взмывает в небо, оставляя за собой белый след, и вот мы уже за облаками. Всего пять часов полета, и мы в Москве.
И хотя уже лето, город нас встретил дождем, и пронизывающим холодом, серое низкое, сумрачное небо не добавляло восторга от встречи, мокрые машины, огромные пробки, по какой-то закономерности, как только начинался дождь, на улицах скапливались пробки из машин. Ехать пришлось далеко, в маленький подмосковный городок.
Я не смотрела по сторонам, мои мысли были заняты другим, вспоминая свое детство, предвкушала встречу с бабой Катей, моим прошлым, и моей ниточкой к маме. Может поэтому не слушала себя, не воспринимала подсказок вселенной.
Через час стояния в пробках, мы выскочили на шоссе, ведущее за пределы МКАДа, чем дальше продвигались к желанной цели, тем уже становилась дорога, и вот мы уже мчимся по извилистой дороге, кругом лес, пустые поля, да мшистые болота.
Из воспоминаний меня выдернул крик водителя, я вынырнула из своих воспоминаний, и увидела, как по мокрой дороге занесло огромный грузовик со встречной полосы, и он неумолимо летит на нас. За долю секунды до удара, я изменила его движение, грузовик еще раз повернулся вокруг своей оси и съехал на обочину.
Все в кортеже облегченно выдохнули.
Пришлось остановиться, охрана подбежала к ошалевшему водителю, они трясут его и орут, а он стоит у обочины и бубнит: Ничего не понимаю, машина исправна, вожу двадцать лет, а вот такого еще ни разу не случалось, она меня просто перестала слушаться.
Только я понимала, что произошло, где-то там внутри машины стояло устройство, что в нужный момент заблокировало тормоза, отправив машину в занос, и человек, что поставил это устройство, знал, куда мы поедем, и когда мы поедем. Это означало только одно, человек, пытавшийся меня убить, был рядом с нами всегда, и это не последняя его попытка.
Я смотрю на Андрея, он понимает ход моих мыслей, и ему они не нравятся, ведь это человек кто-то из нас, а значит нас, тех, кто управляет миром, кто, по своему долгу, должен рождать любовь, мир, нести разумное во вселенную, поразил вирус, страшное разложение, один из нас готов на убийство. Только вот ради чего? Неужели так важно политическое место внутри совета, что человек не боится пролить чью-то кровь?
У нас мало времени, и мы оставляем незадачливого водителя стоять на трассе, только по моему настоянию, один из охранников осторожно вынимает из машины странное устройство, делаем все быстро, так чтобы у водителя не появились подозрения. И продолжаем свой путь.
Возможно, нас ждет еще много неожиданностей на этом пути…
Вот мы и в городе, тихом, провинциальном, проезжаем мимо моего детского дома, теперь здесь расположился обычный детский сад. На площадке куча ребятни бегает, играет в догонялки, роется в песочнице, качается на качелях, они радостные, довольные и счастливые, в мое время все здесь было иначе, и такого счастья и радости не было.
А вот и маленький домик, где живет моя любимая баба Катя. Я делаю шаг к калитке, и вижу пожилую женщину, в платочке, стоптанных башмаках и телогрейке, накинутой на плечи. На меня нахлынуло такое чувство нежности, в уголках глаз появляется слеза, я думала, что забыла ее, но стоило мне ее увидеть, как я сразу узнала свою бабу Катю.
— Баба Катя, здравствуй, — говорю внезапно севшим голосом.
Он поднимает глаза, подслеповато щурится, потом щеки ее розовеют, она всплеснула ладошками, и, прихрамывая, бежит ко мне. Открыв калитку, бросается мне на грудь, обнимает и целует мне руки.
— Уж не думала, что свидимся, милая моя, как же я тебя ждала, — она плачет, слезы бегут по ее морщинистому лицу, она утирает их одной рукой уголком платка, другой — крепко держа мою руку.
— Баба Катя, прости меня, я совсем забыла о тебе…
— Что ты, что ты, милая, ты и не могла меня запомнить, мала была, пошли в дом, я тебе кое-что отдам.
Я иду с ней, из маленьких сеней попадаем в такую же маленькую кухню. Большую часть дома занимает печь, в центре стоит стол, накрытый белой вязаной скатертью, венские стулья прошлого века, под потолком божница, на нас с икон смотрят суровые очи.
Баба Катя предлагает мне стул, суетиться, вынимает из печи чайник, разливает по кружкам пахучий чай, из буфета достает вазочки с печеньем и вареньем. Она вся такая уютная домашняя, настоящая бабушка.
— Я хотела тебя найти, когда ты подросла, так тебя из детдома в спортивную школу забрали, и я тебя найти уже не смогла. Болела тогда, ноги плохо ходили, думала все, уже не разыщу, тебе ведь без документов в детдом отдала! Я тебе дальняя родственница, никто об этом не знал, кто не родственнице адрес даст.
— Баба Катя, вы моя родственница, тогда почему я в детдоме оказалась?
— Это длинная история, — а ты пей чай, пей. — Маме твоей, Елизавете Глинской, — я родственница, ее троюродная тетка, у Лизоньки других то родственников нет, у меня тоже, по молодости она со мной отношения не поддерживала, так только открытку к праздникам посылала. А тут появилась у меня на пороге, беременная. С ее слов поняла, что кто-то убил ее мужчину, они даже расписаться не успели, и теперь, чтобы ты не родилась, хочет убить ее, вот и решила она спрятаться у меня.
— А кто это был? Она не рассказывала?
— Она говорила, что чем я меньше знаю, тем лучше, что это страшные люди. Потом она родила, оставила тебя у меня и уехала, говорила, что скоро вернется. Потом позвонила и сказала мне, что бы я отдала тебя в дом малютки, без документов, подкинула, сказала, что злые люди до нее добрались, и если кто-нибудь узнает о твоем рождении, это будет последний день в твоей жизни. Я не хотела, но она меня упросила сделать так. И я отнесла тебя в дом малютки. Но не смогла без тебя жить, устроилась в тот дом малютки нянечкой, все ждала, может, тебя усыновят добрые люди. Потом ты подросла и тебя отдали в детский дом, я снова устроилась туда нянечкой, чтобы быть с тобой рядом.
