___________________________
* Дитя моё (нем.)** Фалбала - широкая оборка, волан, которыми отделывались женские платья, чепцы и бельё.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
Часть I. Глава 12
Портрет И. В. Васильчикова в мундире Лейб-гвардейского Драгунского полка. Копия Е. Ботмана с картины Франца Крюгера (1840-е гг.). Музей Гвардии (С-Петербург).
Илларион Васильевич Васильчиков, начальник гвардейского корпуса, сидел в кабинете, углублённый в какие-то одному ему известные размышления. Его покой был прерван стуком в двери.
- Войдите, - нехотя разрешил он.
- Илларион Васильевич, к вам посетитель по весьма, как он уверяет, важному делу, - доложил вошедший адъютант.
- Я занят! – отрезал генерал.
- Я говорил, ваше высокопревосходительство, но он изволит настаивать, утверждает, что дело государственной важности.
- Ну, ладно… я приму его. Но предупредите, что у него не более пяти минут.
Вошёл полноватый человек средних лет с болезненным отёчным лицом, одетый в гражданский мундир.
- Добрый вечер, ваше высокопревосходительство, - вежливо произнёс он, застыв около дверей. Его голос выдавал волнение.
- Здравствуйте. Чем обязан? – Васильчиков посмотрел на него поверх очков.
- Видите ли, меня привело к вам дело исключительной, государственной важности… - неуверенно начал пришедший.
- Простите, с кем имею дело? – генерал измерил его изучающим взглядом.
- Я… дело в том, что мне хотелось бы сохранить инкогнито, так как речь пойдёт о политическом заговоре, - замялся посетитель.
- Послушайте, милостивый государь! – резко вставая из-за стола, с раздражением бросил генерал, - принимать доносы не в моей компетенции, это не входит в круг моих военных обязанностей. Как вам должно быть известно, в нашем государстве для дел такого рода есть особое ведомство – министерство полиции! Вот туда извольте обращаться!
- Господин генерал, я никогда не был и не желаю быть полицейским агентом! К вам я пришёл не как доносчик, но как верноподданный, как человек, убеждённый в гибельных не столько даже для России, сколько для людей, с которыми меня связывают искренние узы дружбы, последствиях этого заговора. И я настаиваю, рискуя навлечь на себя ваш гнев, настаиваю, чтобы вы изволили выслушать меня и довели услышанное до государя императора! – с негодованием быстро произнёс неизвестный.
Такая категоричность и упорство несколько смутили Васильчикова. Но он, однако, возразил:
- Но как я могу верить вам, не зная даже вашего имени? И вообще я не считаю себя обязанным верить бездоказательным доносам. Это дело полицейских, как я уже говорил, а не командира гвардейского корпуса.
- Хорошо. Я назову вам своё имя, - согласился упрямый незнакомец и, немного вытянувшись, представился: - Михаил Грибовский, служу библиотекарем в гвардейском Генеральном штабе. Но прошу вас оставить моё имя в тайне… Поверьте, всё очень серьёзно, гораздо серьёзнее, чем вы, быть может, думаете. Согласны ли вы меня выслушать? – он посмотрел в глаза генералу.
- Ну, что ж, - тот снял очки и бросил их на стол, - я выслушаю вас, - согласился он и, подняв указательный палец, предупредил: - Но я оставляю за собой право самому решать, доводить ли полученные сведения до императора.
Васильчиков сел в кресло и, положив руки на стол, выжидательно взглянул на Грибовского.
- Существует некая организация, Союз, членом которого являюсь и я, - начал тот уверенно, - вот список лиц, входящих в него.
С этими словами он выложил на стол папку из хорошей тиснёной кожи.
- Кроме того, вы найдёте здесь некоторые документы, которые, я думаю, также представляют определённый интерес. Но, предупреждаю, этот список я составил сам и, естественно, указал в нём только тех, о членстве которых я знаю лично. В Союз же могут входить и не известные мне люди.
- Каковы цели и задачи этой организации? – наконец, заинтересовался генерал.
- Прежде всего, свержение монархии и устранение крепостного права. Точной программы пока нет…
- Документы, предоставленные вами, действительно могут дать ценные сведения и насколько им можно доверять?
- У меня, конечно, нет полной уверенности в их подлинности. Но я просил бы вас проверить это лично.
- Хорошо, я сделаю всё, что смогу, - обещал Васильчиков.
- А могу ли я теперь надеяться, что вы всё передадите государю? – с настойчивостью спросил Грибовский.
- Конечно, я постараюсь передать ему всё, но лишь в том случае, если ваши сведения подтвердятся, - вновь пообещал генерал.
Грибовский, простившись, вышел.
Князь в задумчивости подошёл к окну. Никогда в своей богатой событиями жизни, никогда в течение многолетней службы он не испытывал такого тревожного и тяжёлого чувства. Сомнения одолели его. Слухи о тайных обществах носились уже давно. Сам Александр I, хотя делал вид, будто ничего не происходит, менялся в лице, едва речь заходила о чём-нибудь подобном.
Сейчас император находился в Троппау на конгрессе Священного Союза, и писать ему туда, рассудил Васильчиков, было бы неблагоразумным. «Одним доносом меньше, одним больше, - мелькнула мысль, - но стоит проверить». До возвращения государя генерал решил не разглашать полученные сведения. Но, так или иначе, с этого момента все его распоряжения были подчинены одной единственной цели – узнать насколько точна эта информация.
Неожиданное известие о восстании лейб-гвардии Семёновского полка, полученное через месяц, в ноябре 1820 года, заставило императора поспешить в Россию.
***
Портрет Александра I кисти неизвестного художника. Холст, масло.1811-1812 гг. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург.
Прохаживаясь по кабинету, стены которого были сплошь уставлены книгами и увешаны коллекцией холодного оружия, Александр размышлял. «Никто на свете меня не убедит, - думал он, - чтобы это выступление было вымышлено солдатами из-за жестокого обращения с ними… Нет… Тут, вне всякого сомнения, другие причины…Тайные общества…».В этот момент генерал Васильчиков делал доклад о текущих делах, понимая, что царь не слушает его. Выбрав удобный момент, генерал, однако, решился:- Ваше величество, я имею передать вам донос о политическом заговоре. Донос я получил от некоего Михаила Грибовского, библиотекаря гвардейского Генерального штаба. Цель заговора – свержение монархического порядка и установление конституции в России.Васильчиков выложил на стол лист бумаги, исписанный чётким, аккуратным почерком.Александр как-то вопросительно посмотрел на листок, оставаясь какое-то время безмолвным, потом перевёл взгляд на генерала и с нарочным удивлением, к которому примешивалось чувство брезгливости, указывая на бумагу, спросил:- Что это?- Список наиболее активных членов тайного общества. Здесь более двухсот имён, - поспешил ответить Васильчиков. – Я, к сожалению, не мог представить его вам раньше, нужно было уточнить некоторые подробности, к тому же я не решался писать вам за границу…Красивое лицо Александра оставалось бесстрастным, и лишь холодные голубые глаза выдавали его истинные чувства, которые, впрочем, нельзя было определить точно. Царь вдруг быстро подошёл к столу, взял листок и, не читая, бросил его в жарко пылающий камин.- Мой любезный Васильчиков! – произнёс он затем по-французски с уже нескрываемым раздражением. – Ты, который служишь мне с самого начала моего царствования, ты, конечно, знаешь, что и я когда-то разделял и поощрял все эти мечты и заблуждения… Я не желаю знать имён этих несчастных!Князь с изумлением смотрел на Александра. Тот помолчал и твёрдо прибавил:- Не мне подобает карать…Потом, не прощаясь, он быстро удалился в соседнюю комнату, оставив бедного Васильчикова в невиданной растерянности.Широкое, с нахмуренными бровями, лицо генерала покраснело от лихорадочной, но безуспешной работы мысли, пытавшейся отыскать причину недовольства и странного поступка царя, высокий лоб покрылся испариной.Александр и сам не ожидал от себя такой слишком бурной для него, всегда старавшегося держаться ровно, реакции на документ, только что представленный Васильчиковым. Ему вспомнилась другая беседа, с Николаем Новосильцевым.
