***
В доме помещицы Версаевой царила суматоха, дворня сбилась с ног, выполняя приказания хозяйки.
- И чего это барыня три дня подряд будто не с той ноги встала? – шёпотом спросила горничная Дарья, дородная и пышная, с румяными круглыми щеками, напоминавшими две большие ватрушки.
- А когда она с той-то ноги вставала? – прыснула в кулачок Танюшка, хитро блеснув карими глазами.
- Не скажи – сегодня, прям, совсем озверела, видишь - за завтраком в меня тарелку с оладьями кинула, - возразила Дарья и медленной походкой поплыла в кухню, неся в фартуке осколки блюда, перемешанные с блинчиками.
- Танюха, - к девушке подошёл Митрофан, - не болтай, ступай скорее, позови Эмилию, барыня требует.
И на ходу натягивая на руки белые перчатки, он кинулся дальше по коридору.
Марья Фёдоровна, нахмурившись, в упор смотрела на гувернантку, сверлила её взглядом, словно пыталась проникнуть в её мысли.
- Как, я спрашиваю – как вы могли ничего не заметить?! – уже в который раз повторила она. Старухе хотелось ударить стоявшую перед ней странную немку, но она сдерживала себя и оттого ещё больше сердилась.
- Мадам, я конечно, виновата, - Эмилия Карловна, выдерживая её взгляд, согласно взмахнула лорнетом, - да, я немного задремала. Fräulein Anna была здесь же, в беседке. Когда я открыла глаза и не обнаружила её рядом, я подумала, что она пошла по аллее. Но её там не оказалось… Было уже почти совсем темно, показалась луна, и я решила, что Fräulein Anna вернулась к себе.
- Почему же вы никому не сказали, что она пропала?! – Марья Фёдоровна всплеснула руками и в сердцах сбросила с колен свою любимицу болонку, будто та в чём-то провинилась.
Бедная Клара, очнувшись от сна, тихо похрапывая, переваливаясь на толстых ножках, отошла в сторону и свернулась калачиком на ковре возле окна.
- Я решила, что она давно спит…- отвечала гувернантка, удивлённо раскрывая близорукие глаза, словно поражаясь, как хозяйка не понимает очевидного.
- Точно ей кто-то помогал, - пробормотала Марья Фёдоровна, рассуждая вслух.
- Барыня, разрешите? – в дверях показалась голова Василия Лукича.
- Ну, чего там? – Марья Фёдоровна перевела на него недовольный взгляд.
Осторожно, словно боясь что-то задеть, староста продвинулся в двери.
- Есть… новости, - замялся он.
- Что? В монастыре были? – оживилась барыня.
- Да, - кивнул Василий Лукич. – Нет её там и не было…
- Не было? Как не было?! – Марья Фёдоровна поднялась и подошла к старосте, упёрлась концом трости ему в грудь, - да ты в уме ли?! Надо было всех на ноги поднять!
- Дак, и подняли, - Лукич развёл руками, вытягиваясь перед рассерженной хозяйкой. – Я лично с настоятельницей разговаривал. Думаю, ей можно верить…
- Он думает! Так и где она, по-твоему? — хозяйка, круто развернувшись, опустилась в кресло и бросила, обращаясь к гувернантке, которая терпеливо ожидала распоряжений: - Ступай, Эмилия Карловна, с тобой потом договорим.
- Ну? – едва гувернантка ушла, Марья Фёдоровна опять выжидательно посмотрела на старосту, - говори, что думаешь.
- Так ведь, - Лукич развёл руками, - думка только одна приходит… не иначе молодой барин тут замешан…
- Что?! – Марья Фёдоровна выкатила глаза, - ты в своём уме?! Разве он здесь был?
- Так, кто его знает? Может, и был? Делов-то…- Василий Лукич, опустил глаза, не выдержав взгляда барыни.
- И чтоб никто не увидел?... – Марья Фёдоровна с сомнением покачала головой. – Хотя… хотя, - она поднесла палец к губам, обдумывая что-то, - помнится, он тогда угрожал мне, что увезёт Анну…
- Ну, и вот, - взмахнул рукой Лукич.
- И где они теперь, как считаешь? – вздыхая, спросила Марья Фёдоровна.
- Тут уж… третьи сутки пошли, кто их знает?.. - Лукич задумался, поглаживая пятернёй затылок и тихо сказал: - Эх, говорил я вам тогда летом… Ну, когда барин после ранения приезжал… не надо было им одним волю такую давать… Где видано, барышню молоденькую с офицером отпускать? Не послушали вы меня…
- Твоя правда, - согласилась Марья Фёдоровна. – Так ведь что было делать? Не под замок же Анну запирать? Мне казалось, она не заинтересует его, слишком проста для него… Он вёл себя по-братски… И я верила, что он… не допустит вольностей.
- Вы простите покорнейше, барыня, но это всё равно, что волка к овчарне подпускать, известное дело, - криво усмехаясь, без обиняков заметил Василий Лукич.
- Всё! – к Марье Фёдоровне вернулся её привычный тон. - Лишнего не болтай! Много ты себе позволяешь, Василий! Всё же не верю я, что Сергей может… причинить ей вред… Да, да! Не смотри так удивлённо! – старуха помолчала и неожиданно добавила: - Тогда, ночью, я рассказывала тебе, он так со мной разговаривал… Я вспомнила Владимира… брата. Его же решимость в лице, глаза такие… такие…Словом, никогда раньше я Сергея таким не видела. И имя её произносил так, словно… Показалось мне тогда, что для него всё серьёзно…
- Кто знает? – Лукич пожал плечами.
- Вот именно! – вновь оживилась Марья Фёдоровна, - ничего мы не знаем... - Да, ладно, - вздохнула она, - теперь-то что уже?
- Да уж… - согласился Василий Лукич, - а что графу скажем? Ведь со дня на день вернуться должен…
- Пока скажу, что Анна гостит у дальних родственников… Придумаю как-нибудь… А там, глядишь, известия будут.
- Эх, барышню жалко, – отводя глаза, осторожно сказал Лукич, - дитё совсем, былиночка… Тихая, добрая … бывало, слова плохого не вымолвит…
- Ты, Василий, много лишнего болтаешь! Не твоего ума это дело! Жалко, не жалко – она сама себе судьбу выбрала! Видит Бог, я дала ей всё, что могла. И если она окончит свои дни, как девка уличная, это её выбор, - вспыхнула Марья Фёдоровна.
- А ежели объявятся, что делать будете? – спросил Лукич.
- Решу… подождать надо… Впрочем, - Марья Фёдоровна нахмурилась и, обдумав что-то, заключила, - ежели вернутся, значит, они обвенчались, в противном случае возвращаться ей не резон. А ежели обвенчаны, ничего уже не изменишь… Придётся принять их… Анна – девка хорошая… Как бы не … определённые обстоятельства, не желала бы я Сергею лучшей жены… А так…- Марья Фёдоровна махнула рукой и неожиданно жалостно, словно ища сочувствия, спросила у старосты: - Веришь ли, Лукич, душа у меня болит? Не только за то, что с графом промашка вышла… Это я утрясу… Жалко, что… Серёжа… мезальянс* сделал…
***
Сквозь сон он ощутил её взгляд. Даже во сне Петрушевский не мог устоять против его силы. Анна сидела, подобрав ноги, рассматривала мужа. Роскошные волосы почти полностью скрывали её фигуру, лишь край рубашки белел внизу. Она напоминала восточную женщину, укрытую покрывалом. Увидев, что он проснулся, она опустила глаза, её щёки тронул румянец.
