- Родная моя, - он заговорил спокойно, продолжая смотреть ей в глаза и большими пальцами вытирая её слёзы. – Ты же знаешь, я не мог иначе! Моя маленькая девочка! Ты должна знать – в мире для меня нет никого дороже тебя и сына! Но я был должен поступить именно так. Сейчас я прошу тебя взять себя в руки. Возможно, всё образуется, и вскоре я буду дома… - он порывисто прижал жену к себе, спрятав её лицо на своей груди, и продолжал: - Ты можешь полностью положиться на Николая… Он поможет вам во всём. И если…- его голос дрогнул, - Если я не вернусь, то ты должна устроить свою жизнь…
Плечи Анны содрогались от беззвучных рыданий.
- Я всем сердцем полагаюсь на Бога, верю в его милосердие… Однако, может статься… Обещай мне одну вещь, - он поднял её заплаканное лицо и вновь заглянул в глаза. – Обещай, что обязательно позаботишься о себе и сыне! Я должен принять то, что мне выпадет, а ты не отвечаешь за мои ошибки и должна жить дальше, быть счастливой несмотря ни на что!
- Как ты можешь так говорить?! – воскликнула она, толкнув его в грудь.
- Родная моя, - он принялся целовать её лицо. – Не нужно плакать! Давай верить в лучшее! Будь хорошей девочкой, подумай о сыне!
В двери спальни осторожно постучали, послышался голос Микулича:
- Сергей Владимирович!
- Сейчас! – раздражённо бросил Петрушевский.
Быстро поцеловав жену, почти оттолкнул её от себя и вышел в коридор.
- Серёжа! – протягивая руки, Анна кинулась за ним в след.
- Архип! Уведи её! – приказал он, бросив на Анну последний взгляд, который она запомнила навсегда.
Что в нём было? Тогда ей казалось, что вина и боль, горечь от того, что всё случилось именно так. Но потом она вдруг поняла, что было и другое, главное, чего она в тот страшный миг не уловила – решимость и безмерная любовь. Тот последний луч любви, посланный мужем перед тем, как он ушёл, согревал её всё это время. И когда отчаяние заполняло её душу, заставляя сжиматься сердце, она вспоминала глубокие тёмно-синие глаза, и они словно два маяка светили ей в море, не давая сбиться с пути и утонуть в этом её безмерном горе.
После ухода Сергея она пребывала в состоянии оцепенения. Архип с Дарьей увели её в спальню, заставили выпить что-то горькое, она была покорна и вскоре забылась в тёмном сне. А на утро проснувшись, вдруг поняла, что всё самое страшное, неосознанно ожидаемое ею все эти годы, вчера случилось. Она заплела волосы в тугую косу и, умывшись ледяной водой, пошла к сыну.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
_________________
Часть II. Глава 3
За коллаж огромную признательность выражаю КристинеМуравской.
Ландо,* запряжённое тройкой, пронеслось по пыльным улицам Таганрога. Александр смотрел по сторонам, но на самом деле был погружён в свои мысли. Хотя со стороны казалось, что император интересуется городскими видами. Юг встречал императора с организованной парадностью, проявлявшейся в картинной чистоте улиц. Губернатор расстарался. Это раздражало уставшего царя, но он – впрочем, как обычно – не мог себе позволить роскошь хоть намёком выказать это раздражение. Ему хотелось въехать в город частным образом, не привлекая внимания публики, и к счастью, хоть это ему удалось. Сентябрьский вечер 1825 года был погожим, яркое солнце светило по-летнему, словно приветствовало Благословенного императора. Александр посчитал это хорошим знаком.Поездка была предпринята под предлогом того, что доктора посоветовали императрице сменить сырость столицы на более сухой и тёплый климат.** Однако Александр отправился первым, чтобы подготовить всё к приезду жены – это ответственное дело он не хотел кому-либо поручать. В глубине души они с Елизаветой надеялись, что смогут какое-то время пожить относительно уединённо. А он лелеял надежду, что жене станет лучше – последние месяцы она буквально таяла на глазах.- Друг мой, не стоит так нервничать, - около четырёх часов ночи, перед его отъездом, прощаясь, заметила Елизавета и осторожно сжала его руку, - Я верю, что всё получится.Она с улыбкой смотрела на мужа, пытаясь ободрить его.- Да, но… - нахмурился Александр Павлович, поднеся к губам руку супруги, - боюсь, что нечто непредвиденное может помешать нашим планам.Пронзительно-голубые глаза с озабоченностью смотрели на Елизавету, а ещё она заметила в них затаённый страх. Да, её Александр, всегда такой невозмутимый, сейчас проявил слабость: он действительно не скрывал, что боится.- Нисколько! – возразила она, пытаясь ободрить его. - Посудите сами: всё будет выглядеть весьма естественно. Скоро я присоединюсь к вам. Мы приедем открыто, и так же открыто поселимся здесь. А потом… - она не договорила.Муж накрыл её руку своей и, глядя в глаза, заключил:- Пожалуй, вы правы, дорогая. Нам следует положиться на Господа и его волю. – Простите мне мои сомнения!- Вам не за что извиняться, дорогой, - улыбка, делавшая её моложе, скользнула по бледным губам, оживляя болезненное лицо, - Мне приятно, что со мной вы искренны и не скрываете своих чувств, - глядя мужу в глаза, призналась Елизавета Алексеевна. - Сейчас вы вернули меня в наши юные годы, когда мы открыто доверяли друг другу самое сокровенное.Официальная причина приезда в южный город – здоровье императрицы, требовавшее смены климата - была известна всем. И только несколько человек были посвящены в истинные планы Александра.- Меня печалит лишь одно, - вздохнула женщина, опуская голову на грудь мужу.- Что же? – он нахмурился, в глубине души зная её ответ.- То, что нам вскоре предстоит расстаться… - сдерживая слёзы, шёпотом призналась она, дотрагиваясь пальцем до петлицы на его мундире.- Дорогая, видит Бог, я бы многое отдал, чтобы не расставаться с вами. Но иначе нельзя… Об обычном отречении не может быть и речи: в России такое не поймут. Остаётся одно – естественный уход. Всё должно свершиться привычным и законным порядком.- Но… вдруг вы ещё передумаете…– взволнованно, с затаённой надеждой заметила она.- Любовь моя, вы же знаете, что я должен до конца исполнить мой долг… - возразил Александр.- Долг перед кем? – отчаяние прозвучало в голосе бедной женщины. – Разве вы не отдали всего себя своей стране и народу?! Разве вы не прошли этот путь до конца?!- Да, но… - Александр внимательно посмотрел в глаза жене, - Елизавета, вы же, как никто понимаете, что моя душа ищет уединения иного рода… С юных лет я не чувствовал в себе способностей к царствованию… Настало время искупить свой грех.Он понимал, что делает ей больно. И от одной этой мысли приходил в отчаяние. Быть может, она права? Может, стоит оставить всё, отправиться инкогнито в отдалённый уголок и зажить тихо, как они всегда мечтали? Разве он не заслужил это всеми годами своего царствования? Однако его душа искала иного – мир с его яркими красками не привлекал его, более того, душил! Он действительно всё больше ощущал, что свет и все мирские дела словно лишают его воздуха. Ему хотелось свободы и уединения с Богом, в молитве и аскезе, чтобы ни одна живая душа не могла ему помешать в этом, отвлечь его на что-то мирское и суетное. Император жаждал покаяния!- Ах, мой друг, - с горячностью отозвалась супруга, - простите мне мою слабость! Конечно, я всё понимаю. И всем сердцем поддерживаю ваше решение. Я обещаю больше не докучать вам сомнениями. Простите мне мою слабость! - повторила она, будто пыталась уверить саму себя в том, что действительно проявила слабость.- Дорогая, - он коснулся губами её лба, - мне не за что вас прощать! Напротив, это вы должны простить меня, что я приношу вам так много страданий!- Ни слова больше! – она улыбнулась, хотя улыбка вышла натужной, и в голосе слышались слёзы. – Обещайте мне только одно!- Всё, что угодно, любовь моя! Всё, что в моих силах…- О, это просто – обещайте мне провести оставшееся время в спокойной жизни. Вдвоём, я и вы, как два простых человека. И когда настанет час расставания, я в своей памяти буду возвращаться в эти наши тихие дни, черпать силы в этих воспоминаниях и молиться о вас, чтобы ваша душа обрела желанное.- Обещаю, любовь моя! Эти дни мы будем жить друг для друга. И пусть Господь поможет осуществить наш замысел!Во время долгой дороги он сотни раз в мыслях прокручивал свои последние шаги, словно боялся что-то упустить. Впрочем, ничего важного и не планировалось, маневры и парады отменил – теперь они ни к чему – на осень был назначен смотр войск Второй армии, но тут и без него обойдутся, князь Волконский *** справится прекрасно. Заехал в Невскую лавру. Встреча с митрополитом Серафимом была торжественной: в соборной церкви в присутствии архимандритов молились перед ракой Александра Невского. Потом митрополит пригласил его в свои апартаменты и представил ему схимника**** , отца Алексея.Встречу с этим человеком Александр не забудет до конца своих дней: было в схимнике что-то необычайно светлое и мрачное одновременно, как и его келья, стены которой, обитые чёрным сукном, сплошь укрывали иконы. Лампады, источающие призрачный свет, создавали мистическое настроение. Помолившись вместе со старцем, Александр спросил:- Где же ты спишь?И тот, глядя на царя прозрачными голубыми глазами, в которых словно отражалось само небо, указал на маленькую перегородку в дальнем углу кельи:- Вот, изволь взглянуть, государь, тут моя постель.Заглянув за перегородку, Александр изумился: там стоял чёрный гроб, в котором лежали схима и свечи – всё, относящееся к погребению.- Ну что же, оставайся с Богом и молись за меня, отец, - попросил Александр и хотел было выйти, но схимник остановил его:- Государь, я прожил на свете много лет, благоволи выслушать мои слова. До великой чумы ***** в Москве народ наш был чище, веру православную чтил, а потом нравы стали портиться… В двенадцатом году настало время исправления, однако же после беды сей, по окончании смертоубийства нравы пошатнулись ещё более. Ты – государь, ты должен быть над нравами, как сын церкви православной должен любить и охранять её. Господь хочет этого, хочет твоего живого участия и молитвы…Попрощавшись с монахом, Александр отправился в дорогу. У заставы велел остановиться и, привстав в коляске, долго смотрел куда-то вдаль задумчивым взглядом. Напутствие Алексея не выходило из головы. Получается, старец знал о его тайном желании? Старый монах будто дал ему своё благословение. Сердце императора сжималось в каком-то томительном и тревожном предчувствии.___________________________________________________________________
