***
- Сударыня! Извольте выходить – станция! – Анна растерянно смотрела в бородатое лицо, показавшееся в распахнутой дверце кареты.
Бал, поцелуй Сергея – то был сон, а голос ямщика разбудил её и вернул в реальность.
- Да? Уже? – она с недоверием уставилась на мужика, - Так быстро?
- Да где же быстро-то? – усмешка с лукавыми искорками в карих глазах сделала лицо бородача моложе и добрее, теперь он уже не казался Анне таким страшным, – Мы же цельный день ехали без остановок. А вы, барыня, проспали всё энто время, видать, укачало вас, как в колыбели.
Напоминание о колыбели заставило болезненно сжаться сердце.
- Идёмте, - продолжал кучер, - Заночуем здесь.
- А нельзя ли сейчас ехать? – спросила Анна, представив себе грустную перспективу провести ночь на станции. Любая задержка в пути казалась ей невыносимым испытанием.
- Никак нельзя, сударыня! – покачал головой мужик, - Лошадям отдых нужОн. Да и нам тоже чайком погреться не помешает! Мороз крепчает, к ночи совсем залютует.
Послушав ямщика, Анна вылезла из кареты и вошла в небольшое здание станции. По сути, это была просторная изба. Испросив лошадей у смотрителя, она получила ответ, что лошади будут только часов в шесть утра, заночевать же она может прямо здесь, устроившись на лавке.
- Для сугреву могу предложить чаю, - добавил смотритель и сделал знак своей хозяйке, молодой женщине лет тридцати, дородной и высокой, с рябым лицом и повязанным вкруг головы цветастым платком.
Анна выбрала место на скамье в дальнем углу избы, у небольшого оконца, послушно взяла в руки кружку и глотнула обжигающий чай.
- Я вам, барышня, сахарку положила, - сказала с улыбкой Катерина, так, оказалось, звали жену смотрителя.
Поблагодарив, Анна принялась пить чай мелкими глотками. Приятное тепло разлилось по телу, и это немного взбодрило её, к своей досаде она даже почувствовала голод: вот ведь стыд – думать о еде, когда нужно волноваться за сына! Но тут же рассудила, что если будет голодать, лишится сил, а ей только этого сейчас не хватало! Достала из корзинки пирожок и съела его с аппетитом.
За окном разыгралась вьюга, бросая снежную пыль в полузамёрзшее стекло. «Только бы не помешало утром выехать, - с тоской подумала Анна и сжала в руках горячую кружку». Мысли опять вернули её в печальное состояние – она вновь подумала о сыне. Вдруг с шумом распахнулась дверь, впуская холодный ветер и клубы снега, и на порог шагнул молодой человек в волчьем полушубке и надвинутом на лицо башлыке. С удивлением Анна поняла, что мужчина направляется к ней. Он снял башлык, и Анна узнала в нём своего секретаря, Джона Чедвика.
- Мадам! Наконец-то я вас нашёл! – воскликнул он, привлекая внимание немногочисленных путников, пережидающих непогоду в помещении станции.
Осознав свою оплошность, подойдя ближе, он заговорил так, что его могла слышать только Анна.
- Сударыня! Я гонюсь за вами с обеда… Признаться, не думал, что вы так опередите меня!
- Господин Чедвик, чем обязана? Разве вы не получили моё письмо об отъезде? - Анна, продолжая сидеть на скамье, не скрывая удивления, смотрела на американца снизу вверх.
- Анна Александровна, конечно, получил и выполнил все ваши распоряжения, - успокоил он, продолжая возвышаться над ней и переходя на английский, - Но я намерен сопровождать вас.
- То есть как?! – от удивления она встала со скамьи. – Разве вы не работаете на господина Левандовского?
- Успокойтесь и выслушайте меня,- он мягко усадил её вновь, - Я не могу позволить вам ехать одной в столь опасную дорогу! И как ваш секретарь, намерен сопровождать вас на всём пути.
- Нет и нет! – твёрдо возразила Анна. – Я не могу позволить вам это! И мне нельзя брать с собой никого, даже слуг! Таково решение императора!
- Анна Александровна! Я – американец, - улыбнулся настойчивый молодой человек, - И я просто изучаю Россию. Сопровождать вас я намерен именно не как ваш служащий, а как путешественник. Никто не может мне запретить изучать Россию… Я не нарушаю ваши законы.
С этими словами он опустился на скамью рядом с ней.
Анна задумалась и уже не столь уверенно возразила:
- Право же, вы упрямец! А что я скажу, если меня спросят о вас? Как я объясню, что вы сопровождаете меня?
- Так и объясните: я просто напросился к вам в попутчики, так как следую в Сибирь по делам коммерции. Допустим, я изучаю возможности торговли с сибирскими купцами.
Он распахнул полы шубы и продемонстрировал пистолет, висящий на поясе.
- Видите, я готов быть вашим личным телохранителем, - смеясь, сообщил он и видя испуг Анны, заверил: - Поверьте, мне приходилось это делать и не раз!
- Что вы хотите этим сказать? – со смешанным чувством удивления, недоверия и сомнения смотрела она на него.
- Только то, мадам, что я умею обращаться с этой штукой и могу воспользоваться ею в случае опасности. Более того, я уверен, что ваш супруг, который – как мне известно – не питает ко мне приязни, сейчас был бы полностью со мной согласен. Нельзя леди отправляться одной в столь дальнее и опасное путешествие! Тем более леди ваших лет и положения! И самое главное – вот, - он протянул ей сложенную вчетверо бумагу.
Развернув листок, Анна узнала почерк Синяева. «Дорогая, Анна Александровна! Заклинаю Вас принять предложение господина Чедвика! Он явился ко мне и заявил, что намерен вас сопровождать. Пишу по его просьбе, так как он предвидит ваши возражения. Я нахожу его решение вполне разумным и полезным для вас! Воспользуйтесь его предложением ради моего спокойствия! Уверен, что Сергей тоже бы настаивал на этом. С искренним почтением, Ваш Николай».
- Даже не знаю, - прочтя письмо, с сомнением проговорила Анна, - Это… так неожиданно…
- Мадам, - вновь заговорил Чедвик, - Я знаю, в России очень щепетильно относятся к вопросам чести… - он замялся и сказал откровенно: - Возможно, вы сомневаетесь, что поездка с мужчиной через всю страну может повлиять на вашу репутацию, но я готов ехать не в карете, а с кучером. На остановках буду держаться поодаль.
- Да, Господь с вами, сударь! – воскликнула Анна в полголоса, - Ни о чём таком я и не думаю! Моя репутация теперь не может пострадать ещё больше, - печальная улыбка скользнула по губам. – Ехать одной через всю страну – уже немыслимо у нас, но у меня нет иного выхода.
- Так значит, я могу вас сопровождать?! – лицо его было серьёзным, но глаза лучились улыбкой.
- Хорошо, - сдалась Анна и протянула ему руку, - я принимаю ваше предложение, - она улыбнулась и добавила: - Надеюсь, вы расскажете мне об Америке.
- С преогромным удовольствием, сударыня! – встав, заверил он по-русски и поднёс к губам протянутую руку.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
Часть II. Глава 18
Николай пришёл на встречу раньше того срока, на который сам же и назначил это деловое свидание. Заказав в трактире рюмку водки, быстро опрокинул ледяную жидкость в себя и сразу ощутил, как обжигающая волна разлилась внутри. Это именно то, что ему сейчас было нужно – согреться. На улице стояла отвратительная слякоть, дождь лил три дня к ряду, а на четвёртый сменился мокрым снегом, который таял, едва коснувшись земли. Обычная столичная осень. Но для Синяева она была странной. За всё время после событий у Сената он привык, что в его холостяцкой лёгкой жизни, где кроме службы были только пирушки с приятелями, да лёгкие интрижки с актрисами, или вполне респектабельными замужними дамами, вдруг появился смысл – Анна и маленький Сашенька, жена и сын его друга. И каждый вечер он бывал у них, выполнял какие-то просьбы, заботился, как если бы они были его семьёй. Когда Анна с сыном уехали в деревню, он друг ощутил болезненный укол одиночества. Некуда было спешить по вечерам, не о ком заботиться. Можно было окунуться в новую любовную интрижку – графиня Нулина на днях прислала записку, где назначала ему свидание в своём доме в полночь. Год назад он бы не раздумывая принял заманчивое предложение и сполна насладился бы ласками опытной любовницы. Но… всё изменилось. Раньше женщины искали его внимания и получали положительный отклик, теперь же они только раздражали его своими томными взглядами, которые бросали на него на балу или просто при встрече на прогулке, и даже охота за неприступными красавицами больше не прельщала его. Скука и одиночество владели им. В глубине души он понимал, что никто, кроме Анны не может исцелить его от хандры и заставить весело биться его сердце.
