- Иван, вы – атаман?! – изумлённо уставившись на него, только и смогла вымолвить Анна.
- Да, Анна Лександровна, атаман шайки разбойников, и кличут меня Сугаком, - отрекомендовался он и раскланялся в шутливом поклоне. – Вижу, что не ожидали встретиться, да и я сам тоже не думал, что придётся свидеться, - он усмехнулся и подкрутил ус.
- Да вы присядьте, барышня, устали поди, да и перепугали вас мои ребята, - он шагнул к ней, взяв за руку, заботливо усадил на скамью и укрыл ноги мехом.
- Благодарю вас… - Анна смутилась, - как я могу называть вас?
- Да так и зовите, как раньше, - засмеялся он, - для вас я Иван. А это, - он указал на свой крюк, - не бойтесь. Это так…ну чтоб совсем одноруким не быть.
- Как же это? – решилась спросить Анна, сочувствие промелькнуло в её взгляде.
- Да было дело… Я же тогда, повидавшись с вами, двинул в Сибирь, меня споймали да и сослали, заковав в железо. Пять годов в руднике провёл, а потом бежать Бог сподвигнул. Тайга, слабаков не любит…
Он задумчиво посмотрел перед собой, словно что-то вспоминая и продолжил:
- Брёл наугад… а осень здесь холодная, зима лютая… Беглому жратвы нет… Ну перебивался там ягодами, грибами, - он усмехнулся, - от грибов однажды едва не загнулся… Ну да ничего… А потом шатун меня шибко помял, медведь, значит… Думал, подохну, выполз к реке, решил напоследок напиться водицы да и уснуть вечным сном. Ан нет! Тут меня тунгусы спасли… они и нарекли меня Сугаком, это вода по-ихнему, - пояснил он, криво усмехнувшись, - навеки с рекой связали. Вот шаман их мне руку и оттяпал – она чёрная была. Полгода я у них обретался, в себя приходил, мясо на костях отрастал. Ну а потом уж, когда этой штукой обзавёлся, вроде, как гак навесил, - он засмеялся, - Сугак – с гаком…
Вдруг послышался стук в дверь.
- Войди! – зычно разрешил атаман.
В двери вошёл невысокого роста инородец со скуластым плоским лицом, его седые волосы были гладко зачёсаны и заплетены в тугую косу, которая спускалась на спину. Одет человек был в нечто вроде мехового платья с капюшоном. ***
- Чего тебе? – спросил Сугак.
- Мужик его, - туземец указал на Анну, - совсем плохой…
- Это мой секретарь, - Анна с мольбой посмотрела на Ивана, - он ранен… Я должна быть с ним!
- Должна, так будешь, барышня, - успокоил атаман и сказал что-то туземцу на местном наречии.
- Холёсё, холёсё, Сугак, - кланяясь туземец стал отступать к дверям, - Талтуга всё сделат, но решат духи! – проговорил он и воздел руки к небу.
- О чём он? – спросила Анна, едва иноземец ушёл.
- Это Талтуга, тот самый тунгус, что спас меня, отрезав руку. Я сказал ему, чтобы он промыл и перевязал рану. Не тревожьтесь, Анна Лександровна! Ежели суждено, так будет здрав ваш секретарь… Ну а нет… Как тунгус сказал – дУхи решают…
- Иван, я умоляю вас! – Анна вцепилась в его здоровую руку, - Джон не может умереть! Он… так молод и он защищал меня…
- Анна Лександровна, Сугак слов на ветер не бросает! – атаман нахмурился. – Любишь его? – вдруг спросил он.
- Да, Бог с вами, Иван! – Анна встала со скамьи, заговорила быстро, словно торопилась убедить его в чём-то: - Джон из Америки, американский подданный, он мой секретарь… сопровождает меня до места ссылки моего мужа… Я ведь замужем за Сергеем Владимировичем.
- Вот, как значит, - он задумчиво покрутил ус, - И за что же угораздило барина? Неужто за декабрь?!
- Да, за декабрь…
- Ну, добре! А вы, значит, к нему отправились?
- Да…
- Вот же ж глупая! И не остановил вас никто?! – он взмахнул руками и хлопнул себя по коленям.
- Меня пыталась остановить Марья Фёдоровна, - печально улыбнулась Анна, - Но… иначе я не могу… Я люблю мужа и должна быть с ним!
- Ну, любовь… - протянул он и с усмешкой заметил: - Вы Анна Лександровна, извиняйте, конечно, но не верю я в эти бабьи стоны! Баба – кошка, кто приласкал, к тому и ластится…
Анна хотела что-то возразить, но он остановил её жестом и продолжал:
- Хотя… Кто вас разберёт? Я же вас давно приметил – вы странная и личико у вас… ну, ангел чистый! Вот бывает же краса такая неземная! – он пристально посмотрел ей в глаза, точно пытался рассмотреть в них что-то потаённое.
Потом вдруг с раздражением заметил:
- Запереть бы тебя, краса ненаглядная,осыпать золотом, в шелка обернуть, заласкать до полусмерти, да ведь не полюбишь атамана?! – усмехаясь, он сверкнул глазами, - Не пронзай очами, барышня! Вижу, что не полюбишь! А силой я любовь не беру! Полезай на печь, - вдруг распорядился он, - утром в баньке попаришься и пойдёшь к своему американцу. А покуда отоспись!
Он подсадил Анну на печь и, больше не сказав ни слова, вышел.
***
Ах, печь, печь! Русская печь! Большая, уютная, спасение при недугах и нега для продрогших тела и души! Не было в свете ничего живительнее тебя! Нет и не будет во веки веков! Не придумал человек ничего лучше в лютый мороз, как очутиться на ней, окунуться в мягкое материнское тепло, сомлеть в сонной неге, проваливаясь в сладкий спасительный сон, отринуть от себя все дневные невзгоды и волнения, всё, что страшило и тревожило. Уплыть по мягким волнам, точно младенец, покачиваемый в колыбели заботливой матерью.
Анна, очутившись на печи, почти сразу уснула: сказались волнения и многодневная смертельная усталость. Лишь сняв капор с шалью, да укрывшись собственной шубкой, она заснула, как была, в одежде. Да, она у разбойников, да, присмерти милый дорогой Чедвик, её опора в морозном Аду, но сейчас она может только спать… Это тепло необходимо ей, чтобы обрести силы для нового дня, который, наверняка, будет трудным. Завтра она продолжит бороться с обстоятельствами, а сейчас она спит. Сладко и глубоко, как не спала до этого никогда!
Ночью ей приснился Сергей, улыбаясь, он смотрел на неё и протягивал к ней руки. А потом подхватил, сжал в объятиях и завладел её губами, в страстном натиске заставляя их раскрыться. В этом сне он любил её, и она, отдаваясь ему, возрождалась для нового дня. Усталость медленно покидала её измученное дорогой тело, каждая его клеточка словно обретала что-то утраченное. Подобно цветку, раскрывающемуся по весне от ласк солнечных лучей, расцветала Анна от сна, в котором любимый целовал её, дарил ей свою любовь.
Где-то впереди была неизвестность, возможно, новые волнения и страхи, но сейчас свершилось чудо - ласковое тепло печи, вернуло ей, пусть только во сне, ощущение присутствия Сергея.
_____________________________________
* англ. "Думаю, из меня вышел бы неплохой телохранитель...но поздно, слишком поздно..."** Яловые или юфтевые сапоги - другое название юфти – «русская кожа». Она проходит несколько стадий дубления и вырабатывается из шкур ялового (не старше 1-1,5 лет) крупного рогатого скота, конских и свиных.*** Кухлянка - у народов Севера: верхняя меховая одежда в виде рубахи мехом наружу.
