— Детки у нас заболели, вы уж гляньте на них. Может, пронесёт? Детки такие славные…
Как и всегда, в комнате, где на постелях лежали дети (два мальчика и девочка), было жарко натоплено. На лавке сидела женщина, держащая на руках девочку лет двух на вид. Марика шагнула к ней, позволив Грому осмотреть мальчиков постарше.
Ребёнок весь пылал, дышал сипло, почти не шевелился.
— Давно? — тихо спросила ведьма, забирая обмякшее тельце из рук молодой измученной матери. Та тоже выглядела не важно и, скорее всего, была уже больна, но не позволяла себе это признать.
— Дня четыре уж. Сначала думали, что просто застудили. Из носа текло, кашель, жар. Лекарь хотел кровопускание делать, я не позволила. Потом вроде лучше стало, а ночью вот…
Женщина показала на сыпь на шее и груди ребёнка и вдруг заплакала, тихо и безнадёжно.
Марика спешно раздевала девочку и читала заговор, которому учил ее Зимогор. Она ощущала, что жизнь в ребёнке едва теплится. Но… возможно, все получится.
— Няньки есть? — строго спросила она мать. — Тебе надо поспать. Девочку обтереть тёплой водой, на лоб мокрую тряпицу. Переодеть в сухое и чистое, не кутать. От кашля я пришлю отвар, горький, но нужно по ложке каждый час вливать. Сейчас иди и ляг. Она часа три спать будет. И вот ещё: обязательно поешь, и лучше мяса. Тебе силы нужны, ты уже заболела. Гром, что у тебя с отварами?
— Мальчишка умрет один. Второй вроде идёт на поправку. Трав много, но на весь город не хватит, сама понимаешь.
— Дай взгляну.
Одного только прикосновения Марике хватило, чтобы понять: ведун прав. И дело не в болезни. У ребёнка неправильно работает сердце, скорее всего, он болен с рождения. Спасти его не сможет никакой заговор.
— А колдунья сможет спасти? — с безумной надеждой вскрикнула мать.
— Не знаю. Но если и спасёт, то знай: она заберёт то, что даст твоему сыну, у кого-то другого. Кто-то умрет вместо него, ты готова это принять?
— Я сама готова умереть вместо него.
— Дура, — мрачно ответил Гром. — Другим твоим детям мать не нужна больше? Комнату проветрить и мыть полы утром и вечером. У мальцов постели перестелить, переодеть. Все, что можно стирать — прокипятить. Остальное сжечь. И обязательно кормить, лучше бульоном крепким, поняла?
Вышли со двора сердитые, переглядываясь с горечью и понимая: не раз ещё придётся говорить матери, что ее ребёнок умрет.
— Сыпь.
— Красная язва?
— Очень похоже на то. И заболеют все в доме. И многие умрут.
— Девочка не умрет. Я силы в неё влила и заговор положила.
— Зря. На всех тебя не хватит, а душу себе растравишь, измучаешь. Дальше один пойду смотреть.
— На сколько хватит, стольких и вытяну. Только детей буду, им меньше огня нужно. Как думаешь, травы помогут?
— Не знаю. От красной язвы умирает девять из десяти. И один из двадцати не заболевает совсем. Если поить тех, кто ещё не болен, то может и помогут. Ну и смотри, старший мальчик уже справился. Его точно нужно поить. Но где взять столько трав?
— В Бергороде несколько лавок есть, — подал голос Ольг, внимательно слушавший их разговор. — Я сам их обойду и скуплю все, что есть.
— Добре. Пойдём-ка в Чёрный окрай. Там, сдаётся мне, дела похуже будут.
Он оказался прав. В домах бедняков болели все, и болели тяжело. Пришлось даже вынести несколько тел уже умерших. Складывали пока в канавы, потом будут сжигать. Марика все порывалась помочь каждому ребёнку, Ольгу пришлось выносить ее на руках.
Гром непотребно на неё ругался, а княжич молча прижимал к себе и укачивал, как малое дитя.
— Сколько лекарей в Бергороде? — устало спросил хьонн, покачиваясь. Как бы он ни ругал ведьму, у самого силы были уже на исходе. А ведь капля в море… скольким он смог помочь? Да и был ли в этом толк? Здесь, в холодных домах, на мокрых и грязных постелях, шанс выжить у людей был гораздо ниже.
— Никогда лекарей не считали, — задумчиво произнёс Ольг. — А надобно бы. Всех на учёт поставить, да во время эпидемий заставлять делом заниматься, а не по углам отсиживаться. Совету предложу подумать об этом. Потом, когда все закончится.
— Есть у меня ещё одна мысль, — пробормотал Гром. — Те, кто выживет… это навсегда. Они больше не заболеют. И их-то и стоит поить отварами. И приставить в помощь лекарям. Где трупы выносить, где накормить и переодеть. Если все помогать будут, то и сдюжим. Может быть.
Княжич кивнул устало. Ведун дело говорил. Так и поступят. Тем более, стражники все дома уже обошли, да и примерно известно, кто заболел первым.
Глава 24. Мясной бульон
Марика сама бы до дома не дошла, и она это понимала. Усталость навалилась на нее, как тяжелое одеяло, лишая последних сил. Хотелось горячего и спать. Но Ольг не позволял ей заснуть, тормоша и отвлекая глупыми бессмысленными разговорами. Явно волновался и слушать не хотел, что это состояние быстро пройдет, только дайте ей отдохнуть.
Привел домой, усадил возле печки и сам кормил с ложечки густой мясной похлебкой, пахнущей пряными травами. Воистину, Никитке нужно в ножки поклониться за то, что он нанял такую чудную повариху!
Ведьма пыталась сопротивляться, вяло отталкивала ложку и уверяла, что вполне способна поесть сама. Ей было стыдно и неловко, все смотрели на Ольга и не понимали, что он вытворяет. Даже когда он сказал, что Марика вылечила нескольких детей от красной язвы, взгляды не стали более приязненными.
— Ты бы сам поел, княже, — проворчала Марфа, ловко оттеснив мужчину от Марики. — Почернел весь, смотреть страшно. Али не слыхал, что недуг от сильного духом да сытого телом бежит? Сама я нашу лекарку накормлю, ты бы умылся, переоделся сходил.
Ольгу пришлось послушаться ключницу, хотя он явно не хотел оставлять Марику. Но вспомнил о чем-то, встрепенулся и выбежал с кухни.
— Ты взаправду лечить не только травами умеешь? — недоверчиво спросила Марфа.
— Умею, — кивнула Марика, забирая у старухи ложку и быстро доедая похлебку. — Но сил уходит жуть сколько. Поэтому я только своим буду помогать, да детишкам малым. На всех меня не хватит.
— Это славно, что Ольг тебя в доме оставил, — довольно кивнула Марфа. — Детки наши в безопасности, значит.
— Пока никто из наших не заболел. Если на улицу не выходить, то, может, и минует нас напасть. Главное, мыться почаще и не бояться ничего.
— Твоя правда, — кивнула старуха. — Ну, пойдем, я тебя переодену и спать уложу, ты же с ног валишься.
В кухню снова влетел Ольг (вот же неугомонный, он даже ходить спокойно не мог, только бегал) с двумя большими мешками в руках.
— Ты травы просила, это подойдет?
Марика сунула нос в первый мешок, чихнула и зло уставилась на княжича.
